Если это любовь (СИ)

- Какая вы хорошенькая, Лиза! – воскликнула «Танюша». – Конечно, наш Пашка лишь бы на ком не женился бы!
Лизка удивленно переводила взгляд со свекрови на соседку и обратно. Открывать рот ей было противопоказано. Ладно родители… Но на соседку она точно не подписывалась! Потому коротко сказала:
- Спасибо. Рада познакомиться.
Когда Лизка нюхом чуяла, что в жизни грядут перемены, она непроизвольно переходила на чистейший русский язык.
- А мы с Пашкой росли вместе! – пояснила Таня. – Правда, не виделись давно. Все-таки в разных городах живем. Изольда Игнатьевна уверяет, что он ужасно повзрослел. Неужели, Лиза?
- Я его только семь лет знаю. Работали вместе, - сдержанно ответила она.
Изольда Игнатьевна несколько озадаченно взглянула на невестку.
Так и увидел их Павел, когда тоже вышел в сад, заметив в окно Лизу с мамой и поспешив на выручку жене. То, что она нуждалась в помощи, он ни минуты не сомневался.
- Доброе утро! – весело сказал он, подходя к женщинам. И на мгновение замер. Улыбка сползла с его лица, пока он пристально и напряженно рассматривал соседку.
А Изольда Игнатьевна, кажется, перестала дышать. Сколько лет она ждала, что Таня и Павел встретятся. И вот свершилось!
- Здравствуй, Паша! – сделав шаг к нему, сказала Танюша.
- Здравствуй, - ответил он и услышал, как мать разочарованно вздохнула.
Вздохнула и Лизка. Потому что точно знала, что эта с длинной шеей и глазами Нины из Шурика – та самая Пашина одесская невеста и есть!
… о сравнительной оценке глубины водоемов  
Татьяна Александровна Коломацкая, когда вышла замуж, так и не взяла фамилию мужа-балетмейстера, хоть та и гремела на весь Союз. В этом вопросе она была принципиальна. Коломацкие – тоже не последняя семья в Одессе. Да и балерину Татьяну Коломацкую в УССР уже в те времена начинали узнавать. Ей было всего девятнадцать лет, и голова определенно кружилась. Особенно с того мгновения, как муж перевез ее в Киев и устроил в Академический театр оперы и балета им. Шевченко.
Но тот факт, что фамилию она оставила, в дальнейшем значительно облегчил ей жизнь. После развода не нужно было задаваться наисложнейшим вопросом – возвращаться ли к девичьей. Счастливый брак продлился ровно три года, пока супруг не был замечен в связи с очередной балериной. Таня поревела, повздыхала, обозвала саму себя дурой и от мужа ушла. Потом тот, правда, месяца два пытался загладить вину, но, в конце концов, разбежались окончательно.
Тогда она решила заниматься карьерой и только карьерой. Складывалось не особенно хорошо. Понимала, что балетмейстер вставляет палки в колеса. А ведь она была талантливой. Могла бы и в Большом танцевать. Но ролей главных ей больше не давали. Дублировала прим, когда те уезжали на гастроли. Татьяна Коломацкая во втором составе – это ужасно.
А потом была травма.
Порвала связки на ноге.
Восстанавливалась долго и трудно, а из больницы поехала домой, в Одессу.
Дядька-обкомовец тогда обмолвился фразой, которая не шла из ее головы несколько месяцев. Лучше быть примой на периферии, чем во втором составе в столице.
Тогда же, после долгой разлуки, она встретила Горского, успевшего отслужить в армии и окончившего юридический. Она видела его лишь один раз, на даче у родителей. Они даже не разговаривали. Просто встретились взглядами и разошлись. Но этого хватило, чтобы накрыл странный шквал – горько-сладких воспоминаний, упущенных возможностей, разбитой любви. И во всем виновата была сама.
Когда он уходил в армию, она обещала его ждать. Не дождалась. Влюбилась в другого – старше, опытнее, в лучах славы. Оказалось, счастье было совсем в ином. И теперь оставалось только вспоминать.
Паша уехал работать по распределению в Винницкую область. А Таня уже думала о том, что теперь, наверное, поехала бы с ним в любую Тмутаракань, и не нужен никакой Киев. Ничего вообще не нужно. Писала ему. Он не отвечал. Она вспоминала, как сама перестала отвечать на его письма. Ей было девятнадцать, и она крутила роман с балетмейстером. Теперь ее просто не могло быть в Пашкиной жизни. И она смирилась. Порыдала в плечо Изольды Игнатьевны, которая единственная жалела ее, и смирилась.
Танцевала, хотя годы шли, и Таня понимала, что у балерины век короток. Она все еще оставалась примой в Одесской опере. И задумывалась, как бы устроиться в кино. Любовники были высокопоставленными. Что-то ей обещали. Она порхала, будто бабочка.
До того дня, как Изольда Игнатьевна, то ли просто сообщила, то ли пожаловалась ей, что Паша женился.
И вот перед ней его жена. Сельская простушка. Светловолосая, голубоглазая, при формах. Подвижная, наверняка улыбчивая, осторожно помалкивающая. И такая молодая. Будто в пику ей, стареющей приме. Они шли на пляж всей семьей, и Танька, глядя им вслед, думала, что будь она когда-то умнее, сейчас шла бы с ними вместе. И была бы Горской. А этой девчонки… откуда там? Из Сутисок?.. этой девчонки никогда в их жизни не было бы.
И Пашка… Повзрослевший, возмужавший, ставший еще красивее, чем был юношей или когда уезжал в свою Винницу. Державший жену за ручку, будто школьницу. И совсем-совсем спокойный, каким не был много лет назад, когда они так же случайно встретились на даче. Может быть, тогда было еще не поздно? Может быть, следовало быть настойчивей.
Он ведь любил ее! По-настоящему любил! Не мог же забыть, потому что такое не забывается. И спокойно смотреть на нее он никогда не сможет после того, что было между ними много лет назад.
Таня стояла у калитки и все глядела вслед Горским – и старшим, и младшим. Потом сдергивала с головы косынку. Неторопливо шла в дом. Переодела купальник, самый яркий и открытый из тех, что имелись в наличии, взяла полотенце. Накинула легкий халатик. И сама отправилась на пляж.
Что ей там делать, она не знала. Знала только, что никогда не простит себе, если хотя бы не попытается вернуть Пашку. И так ждала слишком долго.
- Паш, оце воно таке і є, море? – восторженно выдохнула Лизка, будто ей было восемь лет, когда они уже подходили к пляжу. Лизка на море была впервые. Она вообще дальше Гречан не ездила никогда.
- Вот такое и есть, - улыбнулся Павел.
Его всегда забавлял восторг, который испытывали отдыхающие при виде самого обычного водоема.
Он провел у моря все свои школьные годы. На пляж сбегал с уроков, плавать в лунной дорожке до буйка на скорость приходили с пацанами. Море для него было чем-то самым обыденным. А тут – столько радости!
С той разницей, что Лизкина радость ему была особенно приятной. Ему нередко казалось, что в чем-то обделил эту девочку, подарившую ему свою любовь и преданность. И в Одессу он ее вез, зная, как она мечтает о море. Он хотел, чтобы их каникулы стали для Лизы самым настоящим праздником.