Призрак

Данилюк проводил трамвай задумчивым взглядом. Интересно, сколько он уже так колесит по рельсам? Вряд ли очень долго – вагоны, конечно, старинные, но не конка же все-таки.
– Как здесь вообще живется, в этом… мире призраков? – спросил Данилюк.
– Тень. Мы называем его Тенью. Сносно живется. Есть свои беды, свои неприятности… с голодными духами вы уже успели свести знакомство. Но вообще – не хуже, чем среди живых. Разве что поменьше нас тут. И многие… не в себе. На самом деле даже слишком многие.
Данилюк вспомнил ходящего по кругу призрака, вспомнил плачущую девушку и согласился. Видимо, не всем удается нормально принять собственную смерть.
– Да, многие сильно переживают, – подтвердил Тряпочкин. – Здесь-то в основном остаются как раз такие – кто так и не смирился. Остальные уходят сразу же или чуть позже.
– Ну я вроде бы смирился… – пробормотал Данилюк.
– О, вот как раз обратите внимание, – перебил Тряпочкин. – Видите, вон там, возле роддома?
Сначала Данилюк не понял даже, на что смотреть. А потом заметил двух призраков – крошечных, похожих на младенцев… вот ведь блин. Данилюк сочувственно вздохнул.
Хотя маленькие духи печальными не выглядели. В отличие от Данилюка, они не ходили по земле, а летали – весело порхали где-то на уровне крыш. Порой проносились сквозь стены, исчезали и тут же снова появлялись, гоняясь друг за другом в каком-то подобии салок.
– Младенцам проще, – сказал Тряпочкин. – Они еще не знают, что правильно, что нет. Они этого перехода в другое состояние толком и не заметили. Вон тот, справа, кажется, вообще мертворожденный.
– И что с ними теперь будет? – негромко спросил Данилюк.
– Либо в рай через некоторое время унесутся, либо заново родятся, – пожал плечами Тряпочкин. – Вы не переживайте. Я тоже, помню, по первому времени переживал. А потом пообвыкся. И вы пообвыкнетесь. Сейчас в этом плане еще хорошо, детишки богу душу почти и не отдают. А вот в мое-то время тут этих карапузов куда как побольше летало… У меня у самого сыночек меньшой еще в колыбельке преставился, даже окрестить не успели.
– Сочувствую.
– Спасибо, но это уж давно быльем поросло. В мои времена чуть не каждый третий младенчиком на тот свет уходил. Нынешние-то люди счастливы, что такого не знают…
– Счастливы, – согласился Данилюк, задумчиво глядя по сторонам.
Эту улицу он хорошо знал. Ездил сюда пять раз в неделю и иногда по субботам. Здесь, вон в том офисном центре, расположено туристическое агентство «Одиссей Тур», в котором Данилюк проработал почти четыре года. Он сказал об этом Тряпочкину, и тот сразу предложил зайти, посмотреть.
Конечно, в половине пятого утра офисный центр был закрыт и безлюден. Данилюк с Тряпочкиным прошли сквозь двери и бесшумно заскользили по темным коридорам. Данилюк, раньше никого на работу не водивший, с неожиданным для себя удовольствием проводил экскурсию. Рассказывал, что где расположено, делился занятными историями.
– …Так вот, Порфирий Михалыч, приехал, значит, к нам этот немец – не помню уже, как звали, – увлеченно вспоминал Данилюк. – Ну у нас-то в Самаре иностранные туристы вообще редкость. Они в основном Москвой ограничиваются или Питером. Ну по «Золотому кольцу» еще некоторые ездят. Но иногда, бывает, и к нам кого заносит. И вот едет он в нашем автобусе, с другими экскурсантами. Причем даже без переводчика – по-русски нормально понимал. А я ж понятия не имел, что он немец. Я тогда вообще пацан еще был совсем, только после универа. Ну я и задвигаю обычную нашу программу – про город рассказываю, про Волгу, про природу нашу самарскую. Это все нормально шло. А вот потом стало интереснее. Мы там бункер Сталина проезжали, радиостанцию бывшую, которая в Великую Отечественную вещала, памятник советским солдатам… ну я про все это и рассказывал. Подробно, в деталях, углы не сглаживал. Про немецких оккупантов, про подвиги наших бойцов…
– Ну так хорошее дело, – кивнул внимательно слушавший Тряпочкин.
– Хорошее. Только вот немец как-то все больше скисал. В конце экскурсии он вообще уже грустный-грустный сидел. Из автобуса выходил такой понурый, как будто я его лично всю дорогу костерил.
Тряпочкин издал короткий смешок. Припомнил, что при нем немцев тоже стали сильно не любить – незадолго до его гибели как раз германская война началась.
Впереди заиграл луч фонарика – по коридору шел сторож. Ему явно было не по себе – он сутулился, что-то чуть слышно бормотал под нос. Поравнявшись с призраками, дернулся, ахнул, едва не уронил фонарик. Но тут же тряхнул головой, выдохнул и побрел дальше.
– Он нас видел, что ли? – не понял Данилюк.
– Может, и увидал что-то, кто ж его знает, – ответил Тряпочкин. – Темно, пусто, страшно. Атмосфера подходящая.
– А при чем тут атмосфера?
– А призрака легче увидеть, если ты к этому уже морально готов. Мне старые духи говорили, что в старину нас чаще видели. Тогда-то люди верили в призраков, готовы были их встретить – вот и получалось иногда. А сейчас совсем редко и только так вот – почудится что-то на секундочку, да тут же и пропадет.
Входя в хорошо знакомый офис «Одиссей Тур», Данилюк слегка промедлил на пороге. Он еще ни разу не бывал здесь ночью. Все выглядело так же, как днем, но… как-то не так.
Данилюк остановился у своего компьютера и уныло на него уставился. Вчера он должен был подготовить одному дядьке документы на визу в Японию. Обидно, подвел человека. Клиент был хороший, уважительный.
Да и кое-что удалить Данилюк не отказался бы и на этом компьютере. Письма кое-какие.
Вот интересно, что теперь будет с его почтовым аккаунтом? Пароль никто другой не знает… хотя у Данилюка он простой, подобрать при желании нетрудно.
Хотя кому это нужно? Он же не директор, не главбух – рядовой агент. Ничего важного у него там не было.
Но все равно жалко, что нельзя подчистить хвосты.
Данилюк даже спросил у Тряпочкина, нет ли какого-нибудь способа это сделать. Вот этот нашумевший полтергейст… это вообще правда? Бывает – или сплетни все?
Тряпочкин сказал, что бывает, но чрезвычайно редко. Призраки же бесплотны. Это не газ и даже не излучение какое-нибудь, а насквозь нематериальная субстанция. Что-то двигать удается очень немногим, и то при каких-нибудь особых обстоятельствах.
Еще Тряпочкин сказал, что призраки не только дотронуться ни до чего материального не могут, но даже и видеть-то его, строго говоря, не видят. Да и не слышат тоже.
Здесь Данилюк решил, что чего-то недопонял. Как это не видят и не слышат, если он прекрасно все видит и слышит. Да, люди и предметы теперь какие-то размытые, а звуки приглушенные, но… он же их видит! И слышит!
Тряпочкин кивнул и сказал, что все правильно. Просто теперь, когда ты дух, ты видишь уже не мир живых, а ту самую штуку, которую называют Тенью. Других духов видишь. Тех, что тела уже покинули, – четко и ясно. А тех, что еще в телах пребывают, – вот так вот, размыто. Свои духи, оказывается, есть не только у людей и животных, но и вообще у всего, что существует на свете.
И со слухом так же. Духи ощущают не сами колебания воздуха, а их призрачное «эхо».
Ну а сами издавать звуки конечно же они не могут. Даже если призрак ухитрится показаться живым – он все равно останется безмолвным. Суметь заговорить – это уже первая стадия полтергейста, когда призрак может уже хотя бы воздух колебать. Чуть-чуть совсем.
Но и просто стать видимым – задача дьявольски непростая. Некоторым это таки удается, но очень-очень редко и тоже при особых обстоятельствах, в каких-то конкретных местах. И даже тогда их обычно видят не все, а только особо восприимчивые.
– Так, значит, при особых обстоятельствах что-то двигать все-таки можно? – уточнил Данилюк. – А каких именно, например?
– Да тоже в местах специальных, – сказал Тряпочкин. – Или в присутствии людей восприимчивых. Про спиритические сеансы слышали, юноша? Я вот, было дело, захаживал туда.
– Это где тарелку вертят? – припомнил Данилюк.