Указанная пророчеством

Ли отстранился от Фелисити и обратился ко мне.
— Ты что-то хотела? — хрипловато произнес он, впрочем, весьма дружелюбным тоном.
Фелисити тоже обернулась ко мне:
— Чего тебе, Сити? Что ты тут таскаешься?
— Мне мой шкаф нужен, — проговорила я.
Ну вот, теперь она меня к моему шкафу вообще не подпустит, лишь бы я свалила отсюда и ей не мешала. Но тут Ли совершил нечто удивительное. Он отодвинул Страттон в сторону, пропустил меня к шкафу и произнес виновато:
— Извини. Мы уже уходим.
Но у Страттон определенно были другие планы. Она закипела от бешенства, сжала кулаки. Вот только драться с ней мне не хватало! Пойду-ка я подобру-поздорову.
— Эй, подожди! — Ли дотронулся до моего плеча, и снова меня слегка тряхнуло. Я в изумлении обернулась. Он был потрясен не меньше моего. — Прости, пожалуйста, мы и правда уходим.
Фелисити готова была меня живьем спалить. Ли не обращал на ее гнев никакого внимания.
— Ну, вот же твой шкаф, Фелисити, иди, никто тебя не укусит. — И он отошел в сторону, стараясь случайно меня не коснуться. Это было заметно.
— Какая она Фелисити?! — выпалила неистовая Страттон. — Это я Фелисити! А она только Сити, Город, — вот кто она такая! Такая же неприбранная и грязная по утрам и никому не нужная по вечерам. И серая, как паб ее матери!
Как бы мне хотелось сразить ее достойным ответом, бросить ей в лицо что-нибудь такое же ядовитое, ироничное, чтобы она заткнулась, прикусила свой поганый язык. Увы, мне ничего не пришло в голову. Собрав остатки поруганного достоинства, я выпрямилась и ответила:
— Ну да… Молодец, поставила меня на место. Но я и сама знаю, кто я и откуда. Ты, в общем, могла и не утруждаться.
Валите теперь! Пошли вон! Самое время! Убирайтесь! У меня так сильно тряслись руки, что я все равно долго еще не попаду ключом в замок. Ли в последний раз пристально взглянул на меня, решительно взял Фелисити за руку и поволок к выходу. Ее, очевидно, от его прикосновений током не било — не вздрогнув, она последовала за ним.
Как только меня перестало трясти, я выгребла свои грязные майки, наскоро навела в шкафу некий порядок и отправилась домой.
Мы с матерью жили поблизости, сразу за колледжем, снимали квартирку в мансарде под самой крышей. В этом были свои преимущества и недостатки. Шум большого города сюда почти не долетал. Это было хорошо, конечно. Но зато в доме никогда не работал лифт, приходилось таскаться на самый верх пешком, в жару от раскаленной крыши дышать было нечем, а в коридоре из-за своей двери вечно шпионила соседка, миссис Коллинз. Видимо, ей больше нечем заняться. Не исключено, хм, что она тайком вшила в мою одежду электронный чип, потому что всякий раз знает, когда я поднимаюсь по лестнице. Вот и на этот раз она тоже уже была тут как тут.
— Ну что, Фелисити, детка, из школы?
Миссис Коллинз стояла в дверях квартиры в своем неизменном халате с розами.
— Ты же там только время даром тратишь! Экзамены все равно не одолеешь, лучше бы помогала матери в пабе.
Каждый день одно и то же. Послать бы ее! Пусть о себе беспокоится, а меня оставит в покое! Но у меня не хватает смелости. Она ладит с моей матерью и не раз ей помогала. Кроме того, у миссис Коллинз есть сынок Том, с которым лучше не ссориться. Поэтому я снова проглотила ее глупое замечание, прожужжала что-то про уроки и пошла дальше.
— Фелисити, это ты? — раздался голос матери. Она лежала в кровати, когда я пришла.
А кто же еще, интересно? Кого она надеялась увидеть? Да, я, конечно, я, мама. Не буду грубить, до смерти надоели ее слезы.
— Да, мам.
— Ты сегодня поздно, родная. Что в школе?
— Как всегда. Есть хочешь? — Я отнесла сумку в свою комнату и отправилась на кухню искать вилок салата, который я купила вчера.
Я завернула в фольгу несколько крупных картофелин с оливковым маслом и солью, засунула все это в духовку и принялась строгать салат, включив радио. Мать вошла в кухню, когда картошка почти испеклась. Она была уже одета и готова минут через двадцать идти в паб, на работу. Усталая, как всегда. Последнее время она еще больше похудела и осунулась.
— Что-то случилось, мам? — осторожно спросила я, пока она доставала из холодильника сыр с травами, а заодно зачем-то мармелад и мед.
— С чего ты взяла? — мама была явно чем-то встревожена. Она поймала мой недоуменный взгляд, покраснела и быстро убрала мармелад и мед обратно в холодильник. — Ну-у… вообще-то… Фелисити, а… ты не могла бы… сегодня снова помочь мне в пабе?
— Мам, — я застыла с ножами и вилками в руке, — мам, я собиралась сегодня вечером к Кори в гости, кино смотреть.
— Пару часов, детка, — взмолилась мать, — ты же можешь прийти к Кори в семь, это же еще не поздно. Мне позарез нужно собрать документы для финансового департамента. Просто подежурь у стойки. Сегодня народу будет мало.
— У нас никогда не бывает много народу, мама!
— Пожалуйста, мне нужно сдать еще два отчета и найти к ним счета.
Я поглядела на ее бледное, исхудавшее лицо, усталые глаза и подумала, что совесть не позволит мне спокойно смотреть кино с друзьями, пока мать так мучается. Я согласилась, и в глазах ее снова зажглась жизнь. Значит, я все делаю правильно. За едой она спросила еще что-то о школе, рассказала, что звонила моя старшая сестра Анна и что мой маленький племянник Джейкоб в первый раз назвал ее бабушкой.
Потом мама встала, торопливо поцеловала меня в лоб, и мы простились до вечера.
Я осталась одна и продолжала есть. Мать к еде почти не притронулась, я доела ее картошку и салат. Вымыла посуду, включила стиральную машину и села за уроки.
Позвонила Филлис и сообщила, что Джейден, Кори, Николь, Руби и она решили пойти в кино смотреть новый фильм с Ричардом Косгроувом. Я с тяжелым сердцем отказалась. Я люблю Ричарда Косгроува. Он не просто сказочно хорош собой, он настоящий джентльмен, а фильмы его, кстати, вовсе не китч. Ну так, китч, но в меру. Однако, кроме всего прочего, мне сейчас было нечем заплатить за билет.
— Ой, как жаль, что ты не можешь, — пропела Филлис.
Но по ее тону я поняла, что это и к лучшему. В отличие от прочих моих друзей, она всегда держала свое мнение при себе. Николь и Джейден были не столь тактичны. Кори и подавно, а Руби стала бы меня долго и нудно уговаривать пойти с ними. Никто из них не знал, в каком положении находимся мы с матерью. Только Филлис знала. Поэтому она без лишних слов приняла мой отказ. За это я ее и люблю. Ей не надо ничего объяснять. Она обещала купить мне журнал о киноновинках, мы попрощались, и я вернулась к своим урокам.
Ложась спать за полночь, я думала, что работа в пабе — еще не самое страшное. Бывает хуже. У стойки весь вечер сидели постоянные посетители: Стенли, Майк и Эд. Три воздыхателя моей матери, на которых держался весь наш основной доход. Время от времени я боюсь застать мать с кем-нибудь из них наедине. Она ведь уже так давно совсем одна. Но у матери все-таки есть вкус. Маловероятно, чтобы она польстилась на грубоватого, неотесанного торговца вроде Майка. Все трое были изрядно проспиртованы, ну и выглядели соответственно.
Они много лет знали мать и меня, и все трое считали себя обязанными по-отечески заботиться обо мне. Они выспрашивали меня о школе тщательнее, чем мать, и приводили примеры из своей собственной биографии. И при этом, вы не поверите, они прекрасно «держали удар»: сколько бы ни выпили — никаких глупостей, они сыпали остротами и были неизменно общительны, ну и, конечно, алкоголь воодушевлял их на глубокие философские размышления по поводу последних новостей.
Все трое одиноки. У Майка когда-то была семья. Но супруга не выдержала его пьянства и лет пять назад покинула его, прихватив обоих сыновей, так что теперь он не может с ними общаться. Все свои нерастраченные отцовские чувства он обрушивает на меня. Стенли и Эд никогда не были женаты. У Стенли время от времени заводились подружки, но долго не задерживались. А у Эда вообще никого не было, кроме Стенли, Майка и моей матери. Из троих поклонников Бахуса он был самый смирный, весил лишних полсотни килограммов, волосы имел сальные, физиономию прыщавую, не красавец, что и говорить. Но его, кажется, все устраивало.