Планета — шахматная доска

Камерон согласился с математиком.
— Датчане много раз побивали саксонцев, однако Альфред со своими людьми упрямо возвращался. Когда датчане были разбиты под Этнандуном, они сломались и в психическом смысле. Культура фалангистов неэластична. Она и не могла быть другой поначалу, иначе они просто сломались бы, но сейчас… Да, наши ученые мучаются, не в силах решить уравнение, даже сходят с ума. Но ученые фалангистов по самой своей природе должны страдать от этого гораздо сильнее. Это культурное уродство.
— Для меня это игра, — мягко сказал Вуд. — У меня просто нет времени тревожиться. Поэтому я смогу довольно быстро решить это уравнение и найти недостающий элемент.
Камерон посмотрел на него.
— Мы можем выиграть эту войну, у нас есть для этого все предпосылки. Но если это произойдет, я всегда буду гадать, почему Риджли связался с обреченной стороной.
— Он не сделал бы этого, — сказал Дю Броз, — если бы знал наперед. Значит, он не мог знать. Может, к его временам не сохранилось никаких документов. Остались туманные легенды о том, что примерно в наше время шла какая-то война. Но легенды могли не говорить о том, кто в ней победил. Пусть даже сохранились какие-то документы, они могли быть настолько отрывочными, что…
— Отрывочные и неточные, — подхватил Камерон. — И здесь появляется еще одна возможность — альтернативные временные линии. В настоящем прошлом Риджли победить могли фалангисты, однако, двигаясь против течения времени, он сам нарушил равновесие и переключил историю на альтернативное будущее.
Математик поднялся.
— Я должен вернуться к работе. Сейчас, когда вопрос несколько прояснился, возможно…
Бог, бывший когда-то Эмилем Пастором, шагал по вечернему холодку среди пшеничных нив Дакоты. Его невысокая, невзрачная фигурка брела вперед и вперед, а вокруг в лунном свете волновался серебристый океан пшеницы. Бог шел за своей тенью.
Эта тень была реальностью, а реальность — тенью. Под ногами глухо громыхала полая земля, и после каждого шага звук этот болью отдавался в его голове. Он не остановится, он и так уже опаздывает. Чем скорее он достигнет своей цели, тем быстрее разрешатся все сомнения.
Бог должен быть всемогущим… и в этом главная сложность. Он был двойной личностью, и его преследовало смутное, неприятное чувство, что, возможно, он не только Бог, но Аполлион. Он мог быть вовсе не Богом, а всего лишь демоном уничтожения.
Почему он не может вылечить свою руку?
Нервные ткани обуглились, и боль, которую он испытывал в руке, была мнимой — явление, известное по случаям ампутации. Он привязал мертвую руку к боку: раскачиваясь, она отвлекала его.
Врачу, исцелися сам. Боже, исцели себя. Аполлион…
Заинтригованный он остановился и стоял молча, посреди огромного поля-пшеницы, вглядываясь в свою черную однорукую тень. Словно откуда-то издалека до него смутно доходило воспоминание о чем-то, что называлось «дорогим Эмилем», и он знал, что это означало безопасность, и что его тень доведет его до убежища.
Там он и узнает, как его зовут. Бог или Аполлион. Это определит его судьбу. Бог должен править справедливо и милосердно, Аполлион же должен уничтожать.
В пшенице что-то двигалось.
Нет, это ветер.
Он хотел, чтобы боль прошла, но она не проходила.
По его щекам медленно покатились неудержимые слезы бессилия, и он уже не видел этого движения, а оно тихо приближалось к нему в белом, неумолимом сиянии луны.
Иконоборец бесшумно подкрадывался к Богу.
— А как с практическим применением?
— Довольно просто. Это выглядит примерно так, мистер Камерон: вы не можете играть в сказочные шахматы, если у вас нет доски, фигур и вы не знаете правил игры. Сейчас, решив уравнение, мы узнали правила.
— Ну а доска? Фигуры?
— Они повсюду вокруг нас. Материя, свет, звук — то, о чем вы обычно не думаете, как о… э-э… машинах. Как правило, они ими и не являются. В традиционных шахматах нельзя применять такие фигуры, как кузнечик или нетопырь. Ортодоксальная логика не допускает использования… скажем, сигареты, в качестве машины. Но, предполагая переменность истин, можно даже сигарете приписать произвольное значение. Доской и фигурами является континуум пространства-времени. Воздействуя на определенные внереальные принципы пространства-времени, вы меняете форму доски. А говоря о внереальности, я имею в виду внереальность с точки зрения ортодоксальных стандартов.
— Но меня интересует практическое применение!
— Исходную энергию может дать нам двигатель внутреннего сгорания, но хватит и простой нервной энергии. Нас окружают неисчерпаемые источники энергии, мистер Камерон. В мире ортодоксальной логики мы не можем ими пользоваться, точнее не можем делать этого без особых машин.
— Вы сумели вывести полное уравнение? Этот недостающий элемент…
— Я нашел его, и он подходит. У нас есть то, чего нет у фалангистов. Но даже в этом виде у него есть некоторые ограничения. Микроконтинуум переменной истины можно поддерживать до тех пор, пока энергия выхода достаточно эффективно используется и направляется. Может, это и хорошо, потому что иначе вселенная могла бы подняться на дыбы. Есть определенные ограничения. Нельзя бесконечно поддерживать даже излучения мозга, однако мысль может положить начало…
В кабинет Камерона вошел Дю Броз.
— Пастор мертв, — сообщил он. — Риджли убил его, но при этом не использовал контруравнения.
Директор положил обе руки на стол и долго разглядывал их. На щеке его дергался мускул.
— Это плохо, — сказал он.
— А как… с этим!
Камерон поднял измученное лицо.
— А вы как думаете? Долбят в меня непрерывно уже… миллионы лет! Я… я… сделай мне укол, Бен.
В последние дни Дю Броз носил в кармане все необходимое для уколов. Он ловко воткнул стерилизованную иглу в руку Камерона и направил на кожу кратковременное ультрафиолетовое излучение. Мгновением позже директор откинулся на спинку кресла, тик прекратился.
— Теперь лучше. Я не могу долго выносить это. Правда, сейчас я не могу собраться с мыслями.
— Но это отгоняет клопов, шеф.
— Теперь это не клопы, а что-то другое… — Камерон не стал уточнять, что именно. — Скажи мне… что ты хотел сказать.
— За Риджли следит сканер. Курьер нашел Пастора десять минут назад в Дакоте, подкрался к нему и убил. тем самым блестящим устройством. Индейская работа. Пастор даже не заметил, как тот приближался. Риджли подполз на расстояние выстрела и выпалил в него. Вряд ли кто-нибудь из наших людей смог бы такое сделать.
— Риджли специально обучали.
— Да. И потому ему не было нужды применять контруравнение. Все происшествие было записано, и сейчас Вуд просматривает запись. Но я уверен, что он не найдет ничего особенного.
Камерон медленным жестом указал на бумагу, лежащую на столе.
— Я составил психологическую характеристику Риджли. Прочти ее.
Он устроился поудобнее в кресле и закрыл глаза; лицо его по-прежнему кривилось от напряжения. Дю Броз с беспокойством поглядывал на директора, понимая, что Камерон долго не выдержит. С момента, когда дверная ручка открыла голубой глаз и посмотрела на Камерона — ас тех пор прошло уже две недели — несчастный находился под непрерывным давлением. Невроз страха превращался в настоящий психоз. Но, если удастся снять давление, выздоровление будет быстрым.
До того, как появился Эли Вуд, Дю Броз закончил читать документ и, ни слова не говоря, вручил его математику.
Вуд прочел его и кивнул Камерону.
— Вы под препаратом, да? Похоже, это вам действительно нужно. Дю Броз сказал вам, что Риджли не использовал контруравнение?
— Даже если бы он его использовал, — произнес Камерон слегка охрипшим голосом, — оно могло бы оказаться вам не по зубам.
Вуд покачал головой.
— Ошибаетесь, сэр. Сейчас мы располагаем моделью в виде оригинального решенного уравнения. А это делает возможным анализ целого. Спровоцируйте Риджли на использование контруравнения, но так чтобы я это видел, и гарантирую, что представлю вам решение через несколько часов. Интеграторы уже настроены на переменную логику.