На изломе чувств (СИ)
Выхожу во двор, где все замело снегом, и в который раз спрашиваю то ли у себя, то ли у неба, что мне делать. Ответа я конечно же не получаю. Только еще раз убеждаюсь, что точно сойду с ума, если останусь здесь.
Быстро поднимаюсь к себе в спальню, переодеваюсь, беру бумажник и иду к машине. Надо было раньше выехать, но ничего, к вечеру приеду.
Пока ехал, точно для себя решил- заберу. Ну это при условии, если еще живая. Надо будет- запихну в машину и увезу в город. А сама она и не вернется, у нее и паспорта наверняка еще нет. Когда уже подъезжал к селу, понял, что я точно придурок и шар все-таки где-то набрехал. Сорваться сюда тридцатого декабря и не навестить родителей. Да уж, еще и козел. Ладно, сразу после нового года приеду, может и алкоголика этого в какую-нибудь клинику запихну.
Дороги опять замело так, что еле проехал к озеру. В доме свет горит, и что самое противное, слышны голоса, точнее ор и дверь открыта нараспашку. Суки! Выхожу из машины и захожу во двор. Какой-то мужик сидит на крыльце со стаканом в руке, покуривая сигарету.
- С новым годом, - салютует мне.
- Он вообще-то не сегодня, - прохожу мимо него и захожу внутрь дома, закрывая за собой дверь.
От былой чистоты, как и предполагалось, не осталось и следа. Судя по доносящимся из кухни звукам, сборище алкашей сидит именно там.
- Мужик, а ты не наш, - оборачиваюсь на голос уже знакомого алкаша.
- И слава Богу.
- Ты приехал к кому-то? - не унимается мужик, хватая меня за рукав куртки.
- Хозяин на кухне?
- Валерка? Да, там.
Прохожу на кухню, где восседает пятеро мужиков, и все молодые. Алкашей и за версту можно узнать, но то, что и этим не больше пятидесяти, все равно видно невооруженным взглядом. Олиного папашу я узнал сразу, спасибо, что видал раньше.
- На пару слов выйди, - обращаюсь к папаше.
- А ты кто будешь?
- Конь в пальто. Выйди, о дочке поговорим.
На удивление мужик идет за мной, как только я сказал об Оле. Проходит в коридор и тут же садится на стул.
- Где Оля?
- Наверху, в комнате. Не хочет открывать и новый год праздновать. А вы кто все же?
- Слушай меня внимательно. Я сейчас забираю твою дочку, пока ты окончательно ее не угробил. Ты не препятствуешь ее уходу, не просишь на коленях, не плачешь и тому прочее. С этого дня ты предоставлен сам себе. И только тебе решать, в ближайшие дни сдохнуть в собственной блевотине или прожить оставшееся время человеком. Хотя ты уже не совсем личность, и это я с натягом говорю. Но если побудешь трезвым хотя бы пару дней, может что-то и осознаешь. Я оставлю тебе ровно столько денег, сколько зарабатывала твоя дочь, - достаю деньги и трясу ими около глаз папаши. - И повторюсь, только тебе решать, как ими воспользоваться. Но есть большое НО. Ты получишь их только тогда, когда протрезвеешь. Дай свой телефон, - мужик, как ни странно, меня слушается и протягивает старинную поцарапанную трубку. – Я вбиваю сюда свой номер и записываю себя под именем «как получить деньги». Скажу, где они лежат, когда услышу трезвый голос, и только после праздников. Выживешь- есть шанс узнать где они. Нет, так и деньги зря не уйдут. А если полностью одумаешься, я может и жить тебе нормально помогу. Например, в клинику отправлю. Надеюсь, что-нибудь из этого разговора ты запомнишь. И когда в следующий раз поднимешь очередную рюмку водки, вспомни о своей умершей жене и дочке. Что бы она тебе сказала обо всем этом? А теперь проведи меня к Оле.
Мужик опускает голову, трет руками виски, долго думает, но все же встает со стула и поднимается наверх. Иду вслед за ним. Мы останавливаемся около двери, и он громко долбит в нее кулаком.
- Оль, открой, я один.
- Не ври! Уходи! Все равно не открою, а выбьют дверь, я себя порежу, хотя тебе будет все равно. Уйди!
- Ляль, ну открой, пожалуйста, к тебе тут приехали. Это не мои друзья, честно.
- Я сам, уйди, - мужик смотрит на меня поплывшим взглядом, а потом все же спускается вниз. - Оль, - почти кричу. – Это Михаил, помнишь меня? Открой, пожалуйста, дверь. Я один, мне можешь верить, твой отец ушел.
Через считанные секунды Оля тихонько приоткрывает дверь и пропускает меня в комнату.
- Что вы здесь делаете? - одной рукой размазывая слезы по щекам, а другой сжимая что-то острое, спрашивает Оля.
И может я действительно чокнулся, но мне показалось, что в ее глазах промелькнуло облегчение при виде меня. А может я придумываю. Время покажет.
- Собирайся. Мы уезжаем.
Глава 10
- Ну чего застыла? Имей в виду, Оля, я тебя все равно отсюда заберу, хочешь ты этого или нет. Мои условия прежние. А сейчас либо ты собираешь то, что тебе нужно, либо я не жду, просто беру тебя за руку и веду на выход.
Долго смотрит мне прямо в глаза и молчит. А потом кидает на диван нож и сжимает руками голову.
- Ничего не понимаю, - стоит и качает головой, словно умалишенная. Все же довел папаша или кто там еще.
- А сейчас не надо ничего понимать. Просто послушай меня, - подхожу ближе и кладу ладони на ее, стискивающие голову, руки. Медленно опускаю их вниз и смотрю на ее зареванное и потерянное лицо. – Останешься здесь-умрешь, причем в ближайшие дни.
Она поднимает на меня взгляд, а я только сейчас замечаю какие у нее глаза. Не знал бы сколько ей лет- подумал бы жизнь прожила.
- Знаете, чего я сейчас больше всего хочу?
- Сесть в машину и уехать. Давай собирайся.
- Нет. Я вдруг поняла, что очень хочу спать. Лечь и не думать ни о чем, просто заснуть. Я так устала.
- Вот и отлично, наконец-то выспишься. Чем быстрее мы выедем, тем раньше приедем. Соберись, пожалуйста, во всех смыслах этого слова.
Оля отходит от меня на пару шагов, отворачивается и подходит к маленькому деревянному шкафу. Вынимает оттуда какую-то старую сумку и начинает кидать в нее свои вещи. На хрена ей это тряпье-непонятно. Все равно в итоге новое купим. Так уж в моей жизни теперь заведено- женщина должна быть красиво одета. Не вычурно и вульгарно, а красиво, на то она и женщина. И неважно, что передо мной совсем девчонка. Кинув одежду, Оля открыла маленький ящик и начала собирать свое белье. Вот тут меня в принципе не должны интересовать какие у нее трусы. До ее нижнего белья я уж точно не собираюсь добираться, но неужели еще носят такие лифчики? Лучше вообще без него. Господи, о чем я думаю.
- А мне больше нечего собирать. У меня же ничего и нет, получается, - разводит руками в стороны и улыбается. Не знал бы, сказал, что она точно обдолбанная.
- Ну и отлично. Куртка, обувь внизу?