Туманный город (СИ)

Едва мы зашли в гостиную, как мой спутник заметил кого-то вдали и помахал тому рукой:
– Кстати, ещё один интересный гость здесь. Чрезвычайно рекомендую.
Через несколько секунд, пробираясь через толпу, к нам подошёл молодой человек. Но лучше бы Вергилий не подзывал его!
– Позвольте представить вас. Изабелла, это Гарольд Грин, так сказать, представитель порядка и закона из столицы. А сия прекрасная девушка и есть та самая Изабелла, певица гастролирующего театра.
Мы с Гарольдом молча смотрели друг на друга, и мне хотелось от стыда провалиться сквозь землю. Именно его я недавно два раза толкнула на лестнице в нашей гостинице и не попросила прощения. Знакомый Вергилия оказался милым блондином с голубыми глазами. Он был одет в светло-коричневый деловой костюм по последней моде, умело скрывающий склонность хозяина к полноте. Теперь же стала очевидна причина его медлительности – правой рукой Гарольд опирался на трость. Та даже придавала ему в некоем смысле шарм и элегантность.
– Очень приятно, – только и смогла выдавить я. Извиняться сейчас скорее всего было бы уже и поздно, и глупо.
– Взаимно, – холодно произнёс Гарольд и практически сразу ушёл под наспех придуманным предлогом. 
В этот момент Вергилия позвали присоединиться к мужской компании в сигарной комнате, и он, попросив прощения, тоже покинул меня. Настроение стало прегрустным. Ища глазами родственников, я увидела, как ко мне направляется Фернан. Его выходной наряд, как и утром, был выдержан в тёмно-синей гамме. Однако в данное время чиновник выглядел довольно спокойно и расслабленно.
– Позвольте поприветствовать вас, юная леди, – сказал он, чеканя слова.
– Добрый вечер, милорд, – насколько можно вежливо откликнулась я.
– Ваше выступление прошло на довольно высоком уровне. Честно говоря, не ожидал такого.
– Разве вы присутствовали на концерте? – моему удивлению не было предела, так как я бы точно заметила Фернана в зале.
– Откуда бы я тогда знал это? – он не ответил на вопрос прямо. – Уж не думаете ли вы, что я стал бы доверять мнению досужей публики?
– Наверно, нет, – я решила согласиться с ним, так как не видела смысла спорить.
Сделав движение в сторону, будто собираясь уходить, заместитель мэра тем не менее подошёл ко мне ближе:
– Кстати, вы могли бы украсить и этот приём, исполнив для нас какую-нибудь арию?
– Боюсь, это невозможно. Наши музыканты не взяли с собой инструменты.
– А они и не нужны, – слегка рассмеялся Фернан. – Давайте пройдём в музыкальную гостиную. 
И не дождавшись ответа с моей стороны, он уступил дорогу и жестом показал направление, в котором следовало идти. Мы проходили мимо людей, разных комнат, гул гостей становился всё тише и тише. 
– Вы не присутствовали на спиритическом сеансе в малой гостиной? – чтобы хоть как-то наладить разговор, пока мы шли, спросила я, потому что не знала, о чём ещё с ним говорить.
Мужчина развернулся ко мне с негодованием:
– Полная чушь и ерунда! Забава для пустоголовых обывателей.
Полностью согласная с этим, я кивнула. Здесь всё-таки присутствовали здравомыслящие люди!
– Тем более, – продолжал возмущаться чиновник, – разве им удалось кого-то вызвать?
– Нет, – ответила я.
– То-то же! Очень сомневаюсь, что какой-нибудь дух на самом деле откликнулся бы на призыв глупцов, – подытожил он.
Наконец, мы оказались в пустом зале, служившем для музицирования и проведения концертов. На стенах висели портреты композиторов, маленькие стулья с изящными спинками составляли зрительские ряды, обращённые к небольшой сцене.
Фернан подошёл к роялю, стоявшему в углу комнаты, и протянул мне ноты. Я заметила, что он крепко сжимал их в руках с самого начала нашего разговора.
– Вы можете сразу петь с листа неизвестное произведение?
– Теоретически, могу, – призналась я. – Но ведь зависит от сложности материала?
– Вы правы, – с некоторым одобрением признал мужчина. – Хотя иногда и за простотой нот не все могут разглядеть истинную гармонию.
Он передал мне несколько листов, а сам сел за музыкальный инструмент. Я пыталась расположить ноты так, чтобы Фернан тоже видел их, но мужчина сделал отстраняющий жест.
– Нет необходимости, я знаю их.
– Удивительно, что заместитель мэра умеет играть на рояле, – призналась я.
– Там нет ничего сверхтрудного, взгляните сами.
Я начала знакомиться с написанным от руки произведением. Мелодия то спокойно бродила по соседним нотам, то резко уходила вверх и также внезапно вниз. Пытаясь проиграть её в своей голове, я услышала жуткую какофонию. Что касается текста – там были сплошь неизвестные мне слова.
– Странная музыка, – заметила я. 
– О да, – согласился со мной Фернан. 
– Что за иностранный язык? Не могу определить…
– Один местный диалект, – быстро ответил он. – И тем не менее давайте попробуем?
Фернан начал играть, а я петь. Я спотыкалась в тексте и не всегда оказывалась точна в мелодии. Хотя мне хотелось как можно лучше исполнить арию, ведь от этого могло зависеть, будем ли мы ещё выступать здесь или нет. Я сконцентрировалась на том, чтобы сделать всё идеально, и сама даже не поняла, что получилось в результате. 
По завершении мужчина подошёл и высказал несколько замечаний по поводу произношения отдельных слов, которые повторялись особенно часто, и интонации в нескольких местах. Мы повторно исполнили произведение, и я всё равно была в недоумении, как можно исполнять песню с немелодичным звучанием для гостей мэра. Неужели она соответствовала вкусам элиты Туманного города?
Тем временем Фернан, сохраняя непроницаемое лицо, хлопнул крышкой рояля, забрал ноты и жестом пригласил вернуться обратно в гостиную. Похоже, я не справилась с заданием.
– Так мне нужно будет петь сегодня? – ничего не понимая, я решила уточнить на всякий случай.
– Нет. Думаю, такая музыка не совсем подходит для данного вечера, – сухо ответил он на ходу и оставил меня в главном зале среди толпы.
Одна неприятность следовала за другой: сначала взгляд холодных обвинительных глаз Гарольда, затем Фернан окончательно разочаровался в моих певческих способностях. Настроение испортилось вконец. Я нашла Розамунду, чтобы она утешила меня. Приёмная мать решила, что мой грустный настрой связан с ссорой с Ребеккой.
– Вовсе нет, – я пыталась разубедить её, без рассказывания истинных причин. 
– Пожалуйста, иди и помирись с ней. Вон она как раз стоит без компании, – настаивала родительница.
Августа и Густав и правда на время оставили дочь, и та в одиночестве находилась у стола с закусками, стремясь выбрать ту, которая не повредит её фигуре. У меня не хватило сил спорить с Розамундой, к тому же я действительно хотела поговорить с кузиной, чтобы попробовать решить все разногласия и избежать неприятных сюрпризов в будущем. Всё-таки, нам предстояло ещё долго жить и работать вместе.
– Знаешь, – подойдя, обратилась я к ней, – крайне неприятно, что ты считаешь меня своим врагом. Мне не нужны твои арии, я не собираюсь тебя заменить. Да и вообще, я не хочу быть артисткой, – пустилась я в откровения. – Но так уж вышло, что дядя Октавиус сделал перестановку. Не переживай, я попрошу его оставить всё как есть. Очень скоро, когда мне исполнится восемнадцать, я и вовсе уйду из театра.
Ребекка грустно вздохнула и опустила глаза:
– Прости. Сама не знаю, что на меня нашло, – её голос звучал по-настоящему искренно. – Ведь мне так нравилось выступать на концертах именно первой. А когда было принято такое решение, я подумала, что это ты попросила… Но я поговорила с родителями, и поняла, что поступила неправильно. Давай забудем о произошедшем. Я больше так не буду!
С этими словами она обняла меня, а я – её. Дружба или по крайней мере нейтралитет нам обеим нравилась больше, чем вражда.
– Так здорово, что всё разрешилось!
В тот же миг к нам подошёл слуга, на подносе которого стояли два бокала с вином, и мы с радостью пригубили его за наше примирение.