Прикосновения Зла (СИ)
– Чего скис, как дрянное вино? – криво усмехнулся наследник Дома Морган. – Давай уже переходи к шее, а то облысею, словно сластолюбец Неро, от твоего абсолютно не нужного усердия.
– Так лучше, господин? – пальцы раба массировали то место, где по старинным поверьям у поморских нобилей находились спрятанные под кожей жабры.
– Чуть сильнее. Представь, что хочешь меня задушить.
– Если велишь… Я…
– В самом деле придушишь? – рассмеялся Мэйо.
– Нет... Убью царевича…
Испугавшись собственных дерзких слов, Нереус виновато прижал подбородок к груди.
– Ты этого не говорил – я этого не слышал. Понятно?!
– Да, господин…
Сын Макрина проследил взглядом за домашней лаской, прошествовавшей вдоль стены с изловленной мышью в зубах.
– Вед подает мне знак. Пора, – нобиль легко соскочил с кушетки и пересек комнату так быстро, что островитянин едва успел распахнуть для него двери в коридор.
Эбиссинцы отдыхали в просторном, почти квадратном лаконике[3]. Теплый, приятный и невероятно полезный сухой пар всегда нравился геллицу больше, чем влажный. Ему сразу захотелось избавиться от запыленной туники и понежиться на хорошо прогретом каменном лежаке. Обогнув декоративную колонну, раб сел на пол возле курильницы, источавшей кедровый аромат. Нереус насчитал свыше дюжины нобилей, которые тихо беседовали или расслаблялись, воспользовавшись услугами невольников. Последние терли щетками и массировали пятки знатных мужей, подавали на подносах вино и ячменный отвар, обмахивали благороднорожденных веерами и опахалами из широких листьев.
Царевич лежал в лабруме[4] из красно-бурого порфира[5]. Две девушки вынимали из плетеных корзин лепестки цветов и кидали в воду, а наследник Именанда создавал ладонями волны, сосредоточенно наблюдая за этим удивительным благоуханием. Увидев обнаженного поморца, Сокол Инты оживился, прогнал рабынь и сладострастно улыбнулся.
Мэйо соскользнул в бассейн с природной грацией и достоинством. Юноша был таким естественным и спокойным, что даже Нереус поверил его искусной игре. Сын Макрина вынырнул возле Сефу и всем телом подался ему навстречу. Эбиссинец взял гостя за запястья, выражая этим особое расположение и дружескую симпатию:
– Когда золотая колесница ехала сквозь облака, клянусь, что видел во сне твои черные глаза!
–Я молился с объятым огнем сердцем о вашем добром здравии и душевном покое, царевич.
– Подарок великолепен.
– Мы мало знакомы, поэтому выбирал на свой вкус, – мягко сказал Мэйо.
– Отдохнем здесь или направимся в трапезную?
– Как пожелаете, но я не голоден. Пару часов назад отужинал с отцом.
Эбиссинец посерьезнел и встревожено коснулся плеча собеседника:
– Надеюсь, сегодняшнее происшествие не навредило его самочувствию?
– Происшествие? – удивился поморец.
– Ты ничего не знаешь?
– Нет.
– Я расскажу, – пообещал Сефу. – Давай уединимся. Возьмем вина, пыльцы и познакомимся поближе.
Царевич вылез из бассейна, крепко удерживая ладонь гостя и увлекая его за собой. Рабы промокнули тела благородных юношей, обернув их чистой тканью. В этот момент Нереус невольно подметил, что рядом с эбиссинцем, чей возраст уже приближался к восемнадцати, Мэйо выглядел тонким, словно тростинка, мальчишкой. Геллийца вновь начала грызть тревога.
– Юба! – позвал Сокол. – Встань у дверей спальни и никого не подпускай к ней, даже моего охотничьего пса! Ты понял? Чтобы ты ни услышал, будь верным стражем, точно Эйя перед вратами Сикомора[6]!
– Покоряюсь и исполняю, Немеркнущий, – подобострастно склонил голову мулат.
Нереус кинулся следом за хозяином по широкому коридору и почти нагнал удаляющихся нобилей, но внезапно внук чати Таира остановился, развернулся и ожег раба сердитым взглядом:
– Ты смеешь нарушать волю Владыки Земли и Неба, животное?
Островитянин чуть приподнял верхнюю губу, в мыслях давая себе зарок проломить череп грубого эбиссинского Всадника и избить его развратного господина, если они посмеют навредить Мэйо.
Оставив вопрос Юбы без ответа, геллиец забился в угол под фреску, изображавшую садовников, которым ручные обезьяны помогали собирать инжир в плоскодонные корзины. Невольника трясло от злости и гнетущего чувства бессилия. Он никогда не видел Место Тысячи, но был готов совершить жуткое богохульство и покорно отправиться в последний путь с крестом на плече ради спасения жизни и чести хозяина.
В Рон-Руане приговоренных к распятию гнали бичами из города до Мертвого леса. В нем находилось своеобразное кладбище, где трупы не зарывали, а выставляли на обозрение: сотни пригвожденных в разнообразных позах преступников висели там, превращаясь в гниющие, расклеванные птицами обезображенные останки. Шутили, будто на Месте Тысячи уже столь тесно, что палачам вскоре придется приколачивать по два человека на крест, и это облегчит участь негодяев, которые понесут его до леса вдвоем или по очереди…
Опочивальня Сефу была обставлена в эбиссинском стиле. Ширмы и занавески разделяли помещение на три неравные части. В одной находилась подставка с принадлежностями для умывания. В другой – два низких обеденных стола, жесткие складные табуреты, инкрустированные слоновьей костью, мягкие кресла с ножками в форме львиных лап и сундуки, снабженные полукруглыми, несимметричными крышками. Большую часть комнаты занимала гигантская кровать, на которую надлежало взбираться по приставной лестнице-тумбе. Постель имела деревянную опору для головы, чтобы во время отдыха парик спящего царевича оставался несмятым. Пол устилали узорчатые ковры, стены были задрапированы цветными панелями и разрисованной тканью.
– Церемония начнется чуть позже, – Сокол Инты указал гостю на близко сдвинутые кресла. – Пока идут приготовления, сядем здесь.
– Весьма знакомый и приятный аромат, – улыбнулся поморец.
Он уловил запах дурманящей полыни, который тщетно маскировали обилием роз. Цветы лежали повсюду. Из приоткрытых потолочных ниш бесшумно сыпались пурпурно-красные лепестки.
– Сегодня прошло первое заседание Большого Совета, – Сефу доверительно опустил ладонь на кисть Мэйо. – Я не поехал в курию из-за Лисиуса, так как знал, что он явится туда и начнет орать о своих мнимых правах. Дом Морган и Цари Пчел никогда не враждовали. Мне нужна помощь, которая, разумеется, будет щедро оплачена.
– Что произошло с моим отцом?
– Лисиус пригрозил убить Макрина и понтифекса Руфа, как только дорвется до священного жезла.
– Старый пьянчуга! – вскипел поморец.
Его ногти вонзились в бордовые подлокотники, а голос зазвенел металлом.
– Тише, внук Веда, – Сокол на миг прижал палец к губам Мэйо. – Нас обязательно попытаются подслушать. Если сейчас достигнем взаимопонимания, то даю слово именем дяди, что ни твоя семья, ни город не пострадают. Поставки зерна в Таркс не прекратятся, даже в случае войны с Итхалем.
– Высокая цена. И какова услуга?
– Охотник не бежит впереди газелей. Я дам ответ чуть позже. Скажи теперь, кому ты помешал в Рон-Руане?
Наследник Макрина рассмеялся, тряхнув волосами:
– Жабе Фирму, о том известно даже нищим и каменотесам.
– Есть древнее изречение, что позволить себе быть откровенными могут либо люди с безупречной репутацией, либо глупцы. Я – царевич, ты – полубог, мы стоим выше, над простыми смертными, и ближе, чем они способны понять.
– Я испортил отношения с Литтами, – тяжело вздохнул Мэйо. – Планирую отказаться от брачного союза с дочерью Амандуса и служить в легионе.
– Ты действительно этого желаешь?
– У меня нет другого выхода.
– Мы поразмыслим и что-нибудь придумаем. Вероятно, я отыщу возможность каким-либо образом тебе посодействовать.
– Ваша доброта подобна каплям дождя во время долгой засухи, царевич. Признаюсь, не ожидал найти такого союзника.
– Ты умеешь нравиться и нобилям, и черни. Это редкий и весьма ценный дар, – Сефу наклонился, почти коснувшись носом щеки поморца. – Следующее заседание Совета состоится через неделю. Я обязан на нем присутствовать.