Несвершенное (ЛП)

— Ага, — прохрипел он. — Я буду хорошим мальчиком. Больше не отправляй меня туда.
А потом зрение и слух померкли, последнее, что он увидел, прежде чем в его глазах потемнело, — это гордая улыбка Роба.
Джаред очнулся в своей комнате в Ауримере. Он вспомнил то время, когда эта спальня ему не нравилась, эти ее высокие потолки и роскошные красные бархатные шторы, но теперь она была его собственной: пожелтевшие старые книги, кучей сваленные в углу, его вес придавливал кровать, вся комната была такой же знакомой, как голос тети Лиллиан в коридоре. Каким же потрясающим облегчением было просто лежать на кровати.
Пролежав там некоторое время, он встал. Джаред представлял собой жалкое зрелище. Из-за невозможности двигаться, благодаря малым размерам тайника, его тело очень ослабло, и он ощущал его хрупкость, будто неожиданно постарел. Конечности болели, а мышцы горели, когда он принимал душ: несколько раз он чуть не упал, пока, спотыкаясь, шел в ванную комнату, и только потом рухнул в ванну на когтистых ножках-лапах.
Наконец-то он попал под водную струю, бившую по затекшим мышцам плеч, причиняя боль. Стоять вот так — было равносильно тому, чтобы оказаться под дождем из раскаленных игл, но оно того стоило.
Он хотел избавиться от грязи и запаха тайника, застарелой крови на коже, мерзкой, застойной пыли и запаха высохшего праха Эдмунда. Он соскребал все это с себя, а когда у него не осталось больше сил скрести, он просто стоял под водой, привалившись к стене, пока не осознал, что вода стала ледяной.
Он, пошатываясь, выполз из ванной, побрился, избегая при этом смотреть на себя в зеркало, и выбрал наугад одежду в своем шкафу, которою натянул на все еще мокрую кожу. Одежда была чистой и легкой. Почти ни с чем не сравнимое ощущение. Теперь, когда он был одет, то мог пойти к окну, шторы были раскрыты, и каждая портьера перевязана золотой веревкой. Он развязал шнуры и ослепительный, причиняющий боль глазам, свет, был обезврежен.
Джаред подумал, что он мог бы снова прилечь. Он подошел к другой стороне кровати. Подушка, на которой он лежал, была серой, будто… ну будто кто-то вылез из могилы и оставил после себя могильную грязь на всем, к чему бы ни прикоснулся.
Дверь со скрипом отворилась, и Джаред быстро развернулся, зажав в руке простыни. Он чувствовал себя ужасно слабым, словно загнанный, измученный зверь, заслышавший поблизости хищников.
На пороге стоял Росс Филипс, одноклассник Кэми. Джаред заметил, что Росс выглядел неуверенно, будто стоял перед взрослым чародеем. Это был парень его возраста, независимо от того, какой магией он обладал или на чьей находился стороне.
Росс уставился на него, а затем склонил голову. Это, как понял Джаред, был жест подчинения сыну хозяина.
Он сказал:
— Хорошо, что ты уже встал. Твой отец хочет поговорить с тобой.
Взбираясь по лестнице колокольни, Джареду пришлось сделать несколько остановок из-за тошноты и головокружения, прислоняясь к изгибающейся в темноте стене и переводя дух. И всякий раз ему приходилось делать глубокий вдох и заставлять себя тащиться вверх по лестнице.
Когда он, наконец, добрался до пункта назначения, то увидел, что Роб терпеливо ждал его в месте, где, как утверждает история, когда-то висел огромный золотой колокол, до того, как предок Джареда, Элинор Линберн, сняла его и спрятала от солдат в реке Разочарований. Спустя время его так и не нашли. Руки Роба были сложены за спиной, и он стоял спиной к Джареду, любуясь видом.
Разочарованный Дол лежал перед ним как на ладони.
— Отдохнул? — спросил Роб. Он неспешно повернулся к Джареду, словно ему неожиданно пришло в голову, что тот прямо сейчас мог вытолкнуть его из башни.
И Джаред тоже подумал об этом. Он уже как-то использовал магию, чтобы убить другого своего отца, которого считал настоящим отцом, пока не познакомился с Разочарованным Долом, магией и прочим. Он использовал магию, чтобы сбросить отца с лестницы, чтобы тот свернул себе шею.
Но столкни он Роба, все было бы иначе. Роб был чародеем. Он мог бы приказать воздуху подхватить его или аккуратно опустить на землю. Поэтому Джаред просто кивнул и улыбнулся. Обычно его улыбки настораживали, поэтому Роб на краткий миг опешил, и лишь после по-отечески улыбнулся ему в ответ.
— Мы будем продолжать накачивать зельем твою еду. Надеюсь, ты все понимаешь, мой мальчик, — сказал Роб.
— Ну, это разумно, — заметил Джаред.
— И мы вынуждены ограничить твое передвижение по Ауримеру, — продолжил Роб. — Должен отметить, что печально об этом говорить, ведь когда ты согласился присоединиться к нам, я был необычайно счастлив и горд. Но вижу, что ты не очень-то жаждешь этого, не правда ли?
— Ну, меня слегка принудили, — ответил Джаред. — Ты привел поистине очень весомый аргумент: присоединись или будешь заживо похоронен. Тебе стоит попробовать себя в политике.
Роб рассмеялся, судя по всему, его забавляла дерзость сына.
— Я не собираюсь рисковать, — объяснил он Джареду. — Я понимаю, что ты подчиняешься по большей части из страха. Но я очень надеюсь, что это изменится, когда ты поймешь, что выбрал правильную сторону.
— Ты подразумеваешь сторону, которая победит?
— Эта сторона уже победила, — с сочувствием в голосе сказал Роб, словно сообщал сыну, что Санта-Клауса не существует. — Ауример — мой. Город — мой. Все чародеи Лиллиан мертвы. Со мной больше некому сражаться, и нет надежды для тех, кто захочет попытаться.
— Рад за тебя, — сказал Джаред, глядя куда-то вдаль. — Тогда непонятно, что тебе нужно от меня. Что я должен сделать?
— Будь моим сыном, — ответил Роб. — Будь на моей стороне. Не более. Хотя, ты можешь придумать нечто, что бы ты хотел сделать.
— О, — сказал Джаред, — я так и сделаю.
Он сосредоточил свое внимание на Робе, холодно и неотвратимо, и увидел, как Роб моргнул. Но Роб быстро собрался и хлопнул Джареда рукой по плечу, пронзив болью все тело Джареда этим сердечным жестом. Но тот стиснул зубы и выдержал это испытание.
— Я знаю, что тебя растили обычным человеком, и тебе потребуется больше времени, чтобы должным образом обдумать свое положение. Но наверняка, уже есть преимущества, которые ты можешь оценить, будучи на моей стороне. Вот одно: если ты борешься против меня — тебе не победить. Но если ты со мной заодно, как мой возлюбленный сын, тогда ты сможешь выбрать себе тех людей, о которых хочешь позаботиться. Я не буду мешать.
— Как интересно, — сказал Джаред.
— Например, девчонка Прескотт, — предложил Роб. — Ее родители хорошие люди, верные мои последователи. Я не сомневаюсь, что ее можно вразумить. Прескотты — прекрасная семья.
— Да ты, похоже, влюблен в них.
— Ты о бедняге старине Эде? — спросил Роб. — Он просто стоял между мной и тем, что я хотел. Ничего личного.
Эдмунд Прескотт был парнем его тети Лиллиан. И Роб его убил за это. Вся семья Прескотт считала, что Эдмунд сбежал. Холли никогда не видела своего дядю. Он умер задолго до ее рождения, и никто, кроме Джареда, об этом не знал.
Джаред провел довольно много времени в том тайнике, смотря в лицо пропавшему парню, прежде чем они накачали еду наркотиком и Роб снова открыл дверь. Он очень ясно представлял себе все гамму чувств, пережитую Эдмундом, пока тот не умер.
— Страшно представить, что ты начнешь вытворять, если это будет личным, — сказал Джаред.
Роб снова рассмеялся от души, и по-отечески обнял Джареда за плечи. Джаред помнил те времена, когда Роб ему казался отцом, которого у него фактически никогда не было, но которого он так хотел иметь, когда ему отчаянно хотелось испытать такую привязанность и одобрение.
— Это правильно, что ты боишься, — сказал со смехом Роб все еще теплым голосом. — Я, правда, нахожу, что девчонка-источник чересчур назойлива.
Джаред знал, как держать удар и не показывать, что ему больно. Он холодно посмотрел на Роба.
— Ты убил мою мать за то, что она помешала твоим планам. Не проси меня поверить, что ты позволишь Кэми спокойно жить.