Холодная

Часто, засыпая в теплой постели, она вспоминала, что раньше здесь спал Теодор. Теперь он спит в большой холодной хозяйской спальне. Один. Кто она здесь? Кто-то вроде экономки, только имеет право сидеть за господским столом. Но она сама напросилась. Теодор даже не выставил никаких условий, вроде присмотра за домом. За это она тоже сама взялась. Оценит ли он?
Однажды Теодор присоединился к ней за ужином.
— Я пригласил рабочих для восстановления потолка в большой столовой. Вы не возражаете?
— Нет, не возражаю.
Эмма удивилась, что он вообще заговорил с ней. К сожалению, больше Теодор ничего не сказал.
— Я запретила входить слугам в эту комнату и в музыкальную гостиную, — нарушила она молчание.
— Миссис Кэмп сказала мне, — кивнул Теодор. — Разумно с вашей стороны, но несколько излишне. Мы уже говорили с ней об этом.
Эмма не поняла, обрадоваться ли его словам или огорчиться. С одной стороны, он сказал, что это разумно. С другой — излишне, мол, и без тебя все знают. Но в голосе Теодора она не услышал ни намека на насмешку, поэтому решила никак к его словам не относиться.
— Люстру придется продать, — с сожалением сказал Теодор. — Она слишком тяжелая.
— Жаль, — ответила Эмма. Она понимала, что Теодор прав. Было бы опасно оставить столь тяжелую вещь в разрушающемся доме. — Может быть, ее можно сохранить… до лучших времен?
Теодор откинулся на спинку стула, задумчиво посмотрев на нее. «Или до худших,» — подумал он.
— Да, пожалуй, можно.
Эмма обрадовалась. Люстра была редкой красоты — единственная по-настоящему ценная вещь в этом доме.
— Завтра я еду в город, — снова нарушила она молчание. — Нужно кое-что купить.
— Вам… нужны деньги? — спросил он, сделав ударение на последнем слове.
— Нет, — слегка обиделась Эмма. — Я просто предупредила вас, что буду некоторое время отсутствовать.
Теодор мрачно улыбнулся. Он не сомневался, что она поедет в соседний небольшой городок для встречи с любовником. Он мог бы поехать с ней и разрушить ее планы. В конце концов, он ее муж.
— Езжайте, мадам.
«Как мило, что вы попросили у меня разрешения,» — едва не добавил он, но решил, что ссориться будет излишним.
Эмме показалось, что он хотел что-то добавить, что-то неприятное, но она не была уверена.
  
Глава 6
 
К вечеру следующего дня разразилась гроза.
Впрочем, неприятности начались еще утром, когда принесли письмо из Лондона. Это было известие о Джонасе. Прочитав письмо, Теодор погрузился в отчаяние. Целый день он занимался запланированными делами, пытаясь решить, что делать: оставить непутевого братца самого выкарабкиваться из неприятностей или помочь ему.
Весь день погода была прекрасной, а потом как-то быстро набежали тучи, и небо словно прорвало. Гроза длилась час, пока не перешла в тупой мелкий дождь, не прекратившийся к ночи. Эмма к этому времени еще не вернулась. «Очень вовремя,» — подумал Теодор.
— Ах, милый, — заговорил он фальцетом, наблюдая, как капли стекают по стеклу и образуют на подоконнике внутри дома лужу, которая постепенно начала перетекать на пол. — Я не виновата, честное слово! Но эта гроза, эта ужасная гроза! Ты ведь понимаешь, почему я вынуждена была задержаться?
Он лег на кровать и зло ответил сам себе:
— Конечно, понимаю, леди Эмма.
Он решил ехать на помощь Джонасу. В конце концов, они братья. Но это в последний раз, поклялся он себе.
Эмма досадовала на грозу, заставшую ее в N. Она задавалась вопросом, беспокоится ли о ней муж. Вдруг он начнет ее искать? Но ехать не было никакой невозможности, все дороги развезло, а в Эшли-парке они и при сухой погоде были не в лучшем состоянии. Жаль, что она поехала в экипаже, а не верхом. Но ведь ей надо было везти то, что она купит. Конечно, многое потом еще отправят…
Утром следующего дня Эмма решила взять лошадь, чтобы добраться до дома, а покупки пока оставить в городе, чтобы потом кто-нибудь привез их. Но ее служанка Кэтрин не умела ездить верхом. Их сопровождал Джеймс Кэмп в качестве кучера. Он мог бы отправиться с леди Эшли в обратный путь, но тогда бедная Кэтрин останется здесь одна. Эмма поняла, что придется провести в гостинице хотя бы один день, дожидаясь, когда дороги немного подсохнут.
Она отправила Джеймса в Эшли-парк, чтобы он сообщил, что леди Эшли вместе с Кэтрин останутся в N. и приедут на следующий день, а сама снова отправилась по местным лавкам.
К ночи Джеймс вернулся, сообщив, что лорд Эшли еще утром уехал в Лондон. Эмма была в недоумении. Может, он решил, что город, в который она поедет, — это Лондон? Странно. Но может быть, ему самому что-то понадобилось там? За время их недолго супружества она не выезжала из Лондона ни на день, тогда как он каждые несколько недель бывал то в городе, то в Эшли-парке. И вот опять уехал из поместья. Она решила не беспокоиться лишний раз. Мало ли, что могло мужу понадобиться в Лондоне.
Через неделю Теодор подъезжал к своему поместью. Он не спешил. Его одолевали мрачные мысли.
Это было хуже, чем обычно. На спасение Джонаса от долговой тюрьмы ушли почти все деньги, которые оставались у Теодора от приданого Эммы. У лорда Эшли это не укладывалось в голове. Женитьбу Теодора Джонас подстроил потому, что тоже проигрался. Но тогда сумма составляла «всего» тысячу. Он разругался с братом и не смог найти денег, чтобы отдать долг, потому ему пришлось на время скрыться из Лондона. К сожалению, во время своих странствий он пытался добыть денег на покрытие долга — и проиграл еще в десять раз больше. Мистеру Харриту доставило удовольствие засадить молодого хлыща в долговую тюрьму, но Джонас упорно не хотел обращаться за помощью к старшему брату, и мистер Харрит сам написал Теодору, что «его брат находится в безвыходном положении, но гордость не позволяет ему…» и т. д.
Мистер Харрит слыл умелым и безжалостным игроком, разорившим не одного молодого повесу. Джонаса разорить было трудно, ибо он и так не имел ничего, но зато его старший брат был женат на богатенькой Холодной Леди, что было известно всем. Уж она-то не разорится из-за такой суммы.
Теодор снял со своего счета в банке все, что там оставалось, и выкупил долговые расписки Джонаса.
— Ты не должен был этого делать, — сказал Джонас, когда брат пришел сказать ему, что он свободен.
— Знаю, — резко ответил Теодор. Он протянул Джонасу конверт. — Садись на корабль и плыви в Индию или Америку, куда угодно, Джонас. На эти деньги ты сумеешь устроиться довольно хорошо. Если, конечно, не проиграешься опять. Но ради Бога, если ты опять собираешься играть, делай это подальше от Англии, ибо больше я не смогу тебе помочь.
— Теодор, не надо… — пытался протестовать Джонас.
— Забирай, Джонас, и уматывай из Англии. В следующий раз я просто позволю тебе сгнить в тюрьме.
Теодор бросил деньги на кровать в комнатушке, которую когда-то снимал в Лондоне вместе с братом, а потом оплачивал аренду для Джонаса, и вышел, хлопнув за собой дверью.
Итак, он остался совсем без денег. Не то чтобы нищим, но если в Эшли-парке случится неожиданное бедствие, он ничем не сумеет помочь. Оставалось надеяться, что лето пройдет без катастроф, осенью они снимут урожай и продадут его. Он успел купить кур и коров, есть небольшой запас зерна, большинство домов подлатаны. Необходимо еще заплатить плотникам, которые чинили потолок в большой столовой…
«Есть люстра,» — подумал Теодор. За нее, вероятно, можно выручить достаточно, чтобы продержаться до осени. Но если случится катастрофа…
Эмма видела, как вернулся Теодор, и неожиданно для себя обрадовалась. Он тяжело слез с лошади и медленно пошел к дому. Что-то случилось, поняла она.
Она велела приготовить ему ванну, но решила не беспокоить мужа до самого ужина. Может, он просто устал с дороги.
— Здравствуй, Теодор, — сказала она, спустившись в столовую. Он кинул на нее мрачный взгляд.
— Здравствуй… Эмма.
Голос его был так мрачен, что начисто отбил у нее охоту разговаривать с ним. Но она притворилась, что ничего другого и не ожидала, и ужинала с обычным независимым и безразличным видом.