Холодная

— Мэри действительно моя сестра, мадам, — сказал он.
— Разумеется! И поэтому работает на кухне.
— Мы не можем открыто признать наше родство, потому что…
— Или ты просишь, или я уезжаю, — перебила его Эмма.
— Эмма, ты можешь выслушать меня?! — рассердился Теодор.
— Конечно, я с удовольствием послушаю, как ты умоляешь.
Он ненавидел ее. Он не знал, что можно так ненавидеть. Он шагнул к ней с намерением схватить ее и не отпускать, пока она не выслушает его.
— Не подходи, — холодно сказала Эмма. — Иначе я не заплачу ни по одному из твоих счетов.
Теодор был вынужден остановиться.
— Мадам, — тихо заговорил он. — Мисс Джонсон моя сестра по отцу.
— И тебе небезразлично ее будущее, — снова перебила Эмма, — поэтому ты будешь просить, чтобы твоя «сестра» осталась.
Мэри в отчаянии качала головой.
— Не надо, Тео…
То, как Мэри назвала мужа по имени, еще больше рассердило Эмму.
— Ну? — выжидающе сказала она.
— Миледи, он мой брат, честное слово!
Эмма холодно взглянула на «соперницу».
— А значит, тебе тоже небезразлична его судьба. Поэтому замолчи, пока я не уехала.
И Мэри замолчала — но повисшей тишины не выдержала первой.
— Я увольняюсь, — сказала она и направилась к двери.
— Если ты сейчас уйдешь, я тоже уйду, — холодно сказала Эмма, и Мэри остановилась.
— Проси, — обратилась Эмма к Теодору. — Или ты забыл, как это делается?
Теодор сжал зубы, но выбора у него, похоже, не было. Он встал на колени. Эмма бесстрастно смотрела на него.
— Проси, — приказала она.
— Мадам, — начал он. — Я прошу вас не выгонять Мэри Джонсон из моего дома.
Слова давались ему с трудом.
Мэри стояла у двери, изо всех сил стараясь сдержать слезы, но у нее ничего не получалось.
— Ты умоляешь меня? — спросила Эмма.
— Мадам, я умоляю вас быть снисходительной к нам, смертным. О, дайте умереть нам голодной смертью у ваших ног, и мы будем счастливы.
— Господи… — в ужасе прошептала Мэри.
Эмма влепила ему пощечину от злости. Мэри вздрогнула.
— Прекрати свои шутки, Тео. Если тебе нужны мои деньги, ты будешь умолять, — прошипела она.
— Миледи, я умоляю вас не выгонять Мэри из этого дома. Я прошу вас оплачивать дальше все счета. На ваших условиях.
«Я прошу вас простить меня за смелость иметь сестру,» — едва не сказал он, но вовремя сдержался. Как странно — он вовсе не чувстововал себя униженным, он только глубоко презирал и ненавидел леди Эмму Эшли. Но если ей так хочется — пусть думает, что получила свое.
— Хорошо, — надменно сказала Эмма и выплыла из комнаты.
Мэри подошла к брату, опустилась рядом с ним на колени и обняла его.
— Ты не должен был поддаваться ей, Теодор, — плакала она.
— Она права, мне нужны ее деньги, — глухо сказал Теодор, обнимая сестру.
— Я достану денег, — сказала она.
— Как? Став куртизанкой? Других возможностей разбогатеть с нуля для женщины я не знаю. Я не могу позволить тебе принести эту жертву, — он улыбнулся.
— Но кто-то же должен принести себя в жертву ради тебя! Ты все для всех делаешь, но какой ценой, Теодор…
— Не волнуйся, Мэри. От унижений не умирают.
— Тварь, — выругалась Мэри.
— Мэри! — изумился Теодор, отодвинул от себя сестру и поглядел ей в глаза. Никогда раньше он не слышал, чтобы она ругалась.
— Ты должен отомстить ей.
— Не хочу. Я настолько ненавижу ее, что просто не хочу иметь с ней ничего общего, даже мстить не хочу.
— Твоя беда в том, что ты очень добрый, — тяжело вздохнула она.
— Когда-нибудь я отдам ей долг и навсегда забуду о ней. Только пожалуйста, не наделай глупостей, Мэри. Обещаешь?
— Я не стану куртизанкой, если ты это имеешь в виду.
— Именно это, — подтвердил Теодор. Он только что пережил ад. Кто придумал фразу «жарко как в аду»? В аду должен царить лютый мороз — как в сердце у его жены. Ад — это ненависть, злоба и непонимание.
  
Глава 9
 
Эмма не могла заснуть. Она то и дело вспоминала подробности ссоры в кабинете, но не чувствовала ни удовлетворения, ни раскаяния.
«Жаль, что я не могу на тебе жениться, Мэри, ты была бы идеальной женой. Почему ты все еще не замужем? — Я слишком влюблена в тебя, чтобы идти за кого-нибудь другого…» А потом они рассмеялись, и он поцеловал ее. Сестра — что за смехотворная выдумка! Может, Теодор и хранил верность своей супруге, но это не могло помешать ему любить другую. Игрок, распутник и мерзавец.
Ее он целовал дважды: в день свадьбы и в первую брачную ночь. В эту ночь она отвратила его от себя, и в следующую тоже, и больше он не выказывал никаких намерений поцеловать ее. И вряд ли выкажет — после того, чему она его подвергла. Интересно, встал бы он на колени ради нее? А ради Мэри Джонсон встал…
В ее руках деньги. Если она пожелает, то может заставить его прийти к ней в постель. Женщину, которая продается ради денег, называют проституткой. Есть ли подобное название для мужчины?
Но женщине проще: ей надо только раздвинуть ноги. А мужчина должен желать женщину, чтобы суметь что-нибудь с ней сделать. Возжелает ли ее Теодор? Теперь…
Она встала, накинула халат и отправилась к нему в спальню. Дверь была заперта. Эмма не стала стучаться, и вернулась к себе. Она легла в постель, но сон все не шел. Так она и пролежала до рассвета. Сегодня они с Теодором намеревались поехать на поля, засеянные рожью. Как он встретит ее? Они поедут на поля. Он ненавидит ее. Все деньги принадлежат ей. Она дважды унизила его. Он зависит от нее, сильно зависит. Все в ее власти. Она может заставить его переспать с ней. Теодор.
Кэтрин затянула амазонку на госпоже. Эмма словно была во сне. Она полюбовалась на круги под глазами в зеркало, потом сошла вниз. Она не стала завтракать — не было аппетита.
Теодор уже ждал ее. Он безукоризненно вежливо поклонился. Глаза его были пусты. Они молча доехали до места. Все было в порядке, без проблем. Эти поля почти не пострадали от наводнения. Только один дом нуждался в починке. Теодор в упор взглянул на жену. Она еле заметно кивнула. Только после этого лорд Эшли сказал: «Я пришлю материал.»
Они ехали молча.
— Ты придешь ко мне в спальню? — вдруг спросила Эмма.
— Как угодно вам, миледи. Только вдруг я окажусь не способен? Это пугает меня. Вдруг вы в наказание за это откажетесь оплатить некоторые счета?
Голос его был резок и холоден. В нем сквозила насмешка.
— Это ни на что не повлияет, — сказала Эмма.
— Тогда позвольте мне не приходить, миледи.
«Миледи. Он называет меня миледи, хотя раньше всегда была мадам. И он не хочет меня. Если бы у него был выбор, он отказался бы.»
— У тебя нет выбора, — сказала она.
Он остановил лошадей и пристально посмотрел на нее.
— Я не приду.
— Придешь, — надменно возразила она, и он знал, что сделает все, пока в ее руках власть над его поместьем.
— Хорошо, приду, миледи. Только не ждите от меня слишком многого.
— Не буду, — повела она плечом.
Эмма закончила прихорашиваться. Расчесала и распустила волосы по плечам. Вымылась и надушилась. Подкрасила губы и глаза. Отыскала самую распутную сорочку и полупрозрачный пеньюар.
Он постучал.
— Войди, — ответила она.
На Теодоре был только халат. Он оглядел спальню, в которой жил почти полтора года. Она превратилась в женскую обитель и пахла духами. Хоть бывали моменты, когда сама Эмма ему нравилась, ее духи были приторными и неприятными ему. Сейчас он порадовался, что она воспользовалась ими. Он вовсе не желал быть соблазненным ею. Но на что способна эта злобная женщина, если он окажется не способен?
Совершенно очевидно, что Теодор не желал проявлять инициативу. Он стоял около двери, даже не пытаясь подойти к ней.
— Подойди ко мне, — приказала она. Теодор подошел. Он был мрачен, и казался рассерженным темным ангелом, призванным уносить на небо души грешных. А значит, и ее.