Холодная

— Миледи? — обратился к ней Теодор.
Она потрясенно подняла на него глаза:
— Ми…
— Миледи, что с вами? — по-настоящему обеспокоился Теодор. Она снова сидела на софе. Он подошел к ней, взял ее руки в свои. — С вами все в порядке?
— Так ты не играл? — слабым голосом спросила она.
— Нет, я не играл, — подтвердил он.
— Господи… — она забрала у него руки, встала с софы и прошлась по комнате. Теодор молча ждал ее приговора. — А… где бумаги? Ты показывал мне вчера бумаги?
Она повернулась к нему.
— Они в моей комнате, — с непроницаемым лицом ответил Теодор. — Сейчас их принесут.
Он открыл дверь в холл и попросил Бичема принести небезызвестный сундучок.
Эмма снова села на софу.
— Так это не сон… — пробормотала она, все еще не доверяя своим чувствам. Она даже надавила на раненую ладонь, причиняя себе боль, чтобы убедиться в реальности происходящего.
Теодор позволил себе незаметно усмехнуться. Итак, в саду она полагала, что все еще спит.
Бичем сам принес сундучок и, поклонившись почтительно в сторону Эммы, вышел.
Теодор положил чемодан на столик, открыл его.
— Можете убедиться, — сказал он, жестом приглашая Эмму к столику. Она нерешительно встала и подошла поближе, с опаской заглядывая внутрь. Бумаги… Еще плотные футляры, в каких обычно хранят драгоценности. Заметив ее нерешительность, Теодор открыл один из футляров. Там оказался ее бриллиантовый гарнитур. Дрожащими пальцами она коснулась холодных камней.
— Я не привез с собой все, — нарушил молчание Теодор, — побоялся быть ограбленным, но скоро вам пришлют все ваши драгоценности. По крайней мере, я надеюсь, что сумел найти все.
Полными слез глазами Эмма взглянула на него.
— Теодор, вы правда не играли?
Он твердо кивнул.
— Это была лишь шутка? — снова спросила она.
— Да, миледи.
— Как вы могли? — первая слеза скатилась у нее по щеке. Эмма присела на стул, стоявший рядом со столиком. Теодор молчал. — Как вы могли так… шутить? Вы хоть представляете, чтоя пережила?!
Поняв, что вот-вот сорвется на крик, Эмма заставила себя замолчать и отвернуться от Теодора. Он обошел столик, встал перед ней на колени и платком, оказавшимся у него в руках, аккуратно вытер слезы с ее лица.
— Простите, мне очень жаль.
Эмма старалась не расплакаться в голос.
— Не плачьте, — попросил он. — Оно того не стоит.
Он снова попытался вытереть ей слезы, но Эмма отвернулась, лишь плотнее кутаясь в шаль.
— Миледи, простите меня, — еще раз проговорил он, встал и вышел из комнаты, справедливо полагая, что она не хочет его видеть. После этого Эмма позволила себе зарыдать в полную силу.
  
Глава 14
 
Теодор сидел на кровати в своей спальне — то есть в комнате для гостей, которую он занял накануне в Дербери. Слуги отказались ему прислуживать, но выгнать тоже не посмели: как-никак их хозяйка носила его фамилию. Он не особо надеялся, что Эмма по-настоящему простит его, но не собирался уезжать прежде, чем убедится окончательно, простила она его или нет. И есть ли хоть какая-то надежда.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал он.
— Милорд, миледи просит вас спуститься в гостиную, — без эмоций произнесла Кэтрин.
— Прямо сейчас?
— Да, милорд.
Теодор отправился вниз. С тех пор, как он покинул гостиную, прошло чуть более часа.
Эмма невозмутимо сидела на софе. На самом деле она боялась, что Теодор уехал после того, как она отвернулась от него и он вышел из гостиной. Она испугалась и обрадовалась, когда Кэтрин сообщила, что милорд все еще в своей спальне.
— Миледи, — склонил он голову. Она сделала едва заметный надменный ответный кивок.
— Здесь больше, чем… чем я заплатила по распискам, — немедленно сказала она.
Теодор глубоко вздохнул.
— Здесь кроме того половина доходов Эшли-парка за последний год, как мы и договаривались. Плюс пятьдесят тысяч, которые я получил от вас по брачному договору, плюс счета поместья, которые вы оплачивали.
— Откуда у вас такие деньги? — подозрительно спросила она.
— От Джонаса, — улыбнулся Теодор. — В Индии он случайно спас жизнь одному радже, закрыв его от пули своим телом. В благодарность раджа щедро рассчитался с ним драгоценностями. Некоторую часть Джонас прислал мне, я продал их. В результате оказался почти на двести тысяч богаче.
— Двести тысяч… — потрясенно пробормотала Эмма. — Но вы не должны возвращать мне… приданое. Это ваши деньги по закону.
— Но не по совести, — возразил Теодор.
— Они ваши по полному праву, — продолжала настаивать Эмма. — Вы ничего не получили от нашего брака, милорд, возьмите хотя бы это!
Теодор лишь медленно покачал головой, на лице его появилась странная улыбка.
— Нет, миледи. Я не могу их взять.
Эмма устало опустила голову.
— Вам ничего от меня не надо, — выговорила она слабым голосом. Потом снова подняла на него глаза. — Вы хотели моего прощения? Оно у вас есть. Теперь вы… — голос ее неожиданно сорвался, — …уедете? — хрипло договорила она. Она-то полагала, что нужна мужу хотя бы для того, чтобы платить по его счетам. Оказалось, что он и без нее справляется.
— Нет пока, — сказал Теодор напряженно. — У меня есть к вам еще одно дело, миледи.
— Да? — она уже ни на что не надеялась.
— Я предлагаю вам начать все заново.
— Заново? — повторила она. По телу ее пробежала теплая дрожь.
— Если у вас в самом деле не осталось на меня обид, если вы на самом деле все мне простили, то я бы хотел начать все заново.
Эмма едва смогла улыбнуться. Его слова прозвучали как райская музыка… Заново… — какое сладкое слово! У неебудет муж. Любящий, честный, надежный муж!
— Я согласна, — со светлой улыбкой и легким сердцем ответила она. Но Теодор вовсе не обрадовался ее ответу.
— Не торопитесь с ответом, миледи, — сказал он. — Сейчас вы еще не осознали все, что я наделал, и только рады, что я не оказался игроком. Я не приму вашего ответа раньше, чем через неделю. Вы должны осознавать, на что соглашаетесь.
Его слова огорчили Эмму: ждать еще целую неделю!
— Кроме того, у меня есть несколько условий.
— Условий? — нахмурилась Эмма.
— Первое: вы должны дать мне обещание хранить верность.
Эмма улыбнулась: запросто!
— И, разумеется, сдержать это обещание.
— И вас, конечно, не волнует, что было в моем прошлом, милорд? — подшутила Эмма.
Теодор ответил совсем не так, как она ожидала:
— Почему же, волнует, но с прошлым я ничего не могу сделать, только принять, а вот повлиять на будущее в моих силах.
Серьезные слова Теодора сбили с Эмму всю насмешливость.
— А второе условие?
— Вы должны быть всегда честны со мной. В частности, если вы все еще на что-либо останетесь обижены, но согласитесь начать новую жизнь, а потом припомните мне это, — это тоже нечестно.
— Понятно, — выговорила Эмма. — Это все?
— Третье условие — уважение к супругу.
— Что ж… — В принципе, этого условия следовало ожидать, подумала она. — А деньги?
— Как-нибудь договоримся, — легкомысленно улыбнулся Теодор. — Сейчас у меня достаточно своих денег. Я уеду немедленно. Обдумайте мое предложение, а через неделю я вернусь.
— Оставайтесь на обед, — великодушно предложила она.
Теодор приподнял бровь.
— Не откажусь. Тогда уеду после обеда.
Эмма улыбнулась ему.
Вряд ли Эмма всю неделю думала о чем-либо еще, кроме предложения Теодора. Слуги в поместье через Кэтрин мгновенно узнали обо всем, что произошло. О том, что это была шутка. О том, что госпожа рада. О том, что через неделю барон Эшли вернется и отнестись к нему надо с должным почтением, что особо подчеркнула леди Эмма, заметившая неприязненные взгляды, бросаемые прислугой на ее супруга во время обеда.
На следующий день после его отъезда она наконец пришла в себя и разозлилась на него за эту шутку. Но не могла сказать ему даже в мыслях, что отказывается дать их браку вторую попытку. Это означало, что надо как-то простить его. Но он же простил ей все, что она сделала. А если нет, то достойно отомстил. Вот как нужно рассматривать его шутку: как месть, которую она заслужила. И еще как проверку на прочность в качестве жены. Эмма была безумно рада, что выдержала. Она обязательно спросит у Теодора, зачем он это сделал. Действительно ли то была проверка? Или шутка, как он и сказал?