Холодная

Но надежда ожила…
Они договорились, во сколько выезжают, и разошлись. Теодор ушел в кабинет изучать журналы по сельскому хозяйству, Эмма отправилась наблюдать, как служанки укладывают последний сундук.
  
Глава 4
 
Утро принесло Эмме новые сомнения.
Она отправлялась в путь в карете. Позади следовало еще два экипажа, нагруженных ее сундуками. Сопровождало ее пять всадников: четыре грума и Теодор. По сравнению с дюжими охранниками Теодор явно проигрывал в росте и весе, но лондонским хлыщом совсем не казался. Хотя бы потому, что костюм на нем был явно не от самого модного портного. Лошадь его была обычной, не из таких, какими любят хвастаться остальные мужчины. Он был похож на секретаря какого-нибудь графа.
«Он, вероятно, не умеет выбирать костюмы и лошадей, — с сожалением подумала Эмма. — Но нет. Его костюм, хоть и не дорогой, сидит ладно. Но уж в лошадях он точно ничего не понимает. Наверняка с него за эту кобылу содрали втридорога.» Эмма не могла знать, что за полтора года бедного существования Теодор научился, как не поддаваться подобному обману.
Эмма пожалела, что сама поехала в карете, а Теодор на лошади. У них совсем не было возможности разговаривать. Она-то полагала, что он поедет вместе с ней в карете. Ошиблась, как и во многом другом. Хоть Теодор и не был идеальным наездником, но явно чувствовал себя в седле хорошо. Она совсем его не знала.
Приближалась ночь. Они подъехали к гостинице. Теодор спешился, удовлетворенно вздохнув. За весь день они сделали всего три остановки. Он помог жене и ее горничной выйти из кареты и повел Эмму внутрь таверны. Там было чисто, уютно.
— Добрый вечер, лорд Эшли, — поздоровался хозяин.
— Добрый вечер, мистер Крэддок. Две комнаты, пожалуйста. И ужин.
Хозяин взглянул на даму.
— Сию минуту, милорд. Что прикажете на ужин?
— Как обычно.
Эмма была так разочарована, что в таверне нашлось две комнаты, что не услышала дальнейшего разговора.
— Здесь хорошая еда, мадам, — по-своему истолковал выражение ее лица Теодор.
— Да, — холодно отрезала она и тут же пожалела, увидев, как мрачно усмехнулся муж. Она должна следить за собой, если хочет жить с мужем в мире и согласии.
Принесли ужин. Жареный цыпленок, яблочный пирог, сыр, молоко. Эмма с удивлением взглянула на мужа, который, как она полагала, должен был пить эль или вино, а никак не такой детский напиток, как молоко. Теодор заметил ее взгляд.
— У мистера Крэддока самое вкусное молоко на всей дороге до Эшли-парка, — сказал он с серьезным видом, но в глазах его светилась насмешка. — Эль, впрочем, тоже. Может, сказать, чтобы вам принесли его?
— Нет, спасибо, — снова холодно ответила Эмма. На этот раз ее холодность не произвела на мужа ожидаемого эффекта, он лишь насмешливо улыбнулся. Эмма тяжело вздохнула.
— Откуда у вас эта лошадь? — спросила она.
— Купил у Понсонби. У него конный завод.
— У него ничего получше не нашлось?
Теодор медленно закрыл глаза. Эмма подумала, что оскорбила мужа в лучших чувствах. Если он купил эту лошадь, то, вероятно, считал, что она лучшая на свете. Как же она привлечет мужа, если постоянно говорит то, чего ни в коем случае говорить не следовало?
Когда он открыл глаза, она с сожалением отметила, что его насмешливое настроение прошло.
— Почему же, он предлагал мне лошадей «получше». Я купил именно ту, что хотел.
Эмма подумала, что она тоже ему не нужна, но ведь он не покупал ее, скорее наоборот, она купила его. И продал его родной брат. Хорошо, хоть деньги достались самому Теодору и он имеет возможность покупать тех лошадей, которых хочет.
После ужина он проводил Эмму в ее комнату, пожелал спокойной ночи и ушел к себе. Эмма с сожалением вздохнула. Ей хотелось стать его женой по-настоящему, но, похоже, сам Теодор теперь этого не хотел.
Итак, ее муж не любит дорогих лошадей. С одной стороны, это обнадеживало, что ее состояние не будет растрачено в ближайшие дни. Да, конечно существовал брачный договор, по которому Теодор не имел права на ее состояние, но если у него не останется другого выбора, когда придется расплачиваться с крупными карточными долгами, он запросто может наплевать на эту бумажку, и Эмма ничего не сможет сделать. Хотя, честно говоря, подтверждений тому, что Теодор — игрок, у нее не было. Она пожалела, что в Лондоне не расспросила кого-нибудь из своих поклонников о пристрастиях Теодора.
Следующий день был точной копией прошедшего дня. Бесконечная дорога, одиночество и скука. Только во время остановок была возможность пообщаться с мужем. Впрочем, он не выказывал желания разговаривать, и отвечал односложно.
— Кто такая тетушка Жюстина? — спросила она за обедом, когда взгляд ее упал на обручальное кольцо.
— Сестра моей матери. Они дочери графа де Кризо.
— Ваша тетя живет во Франции?
— Да.
— Вы у нее жили последние несколько лет?
— Да.
— Почему вы не жили с отцом?
Теодор мрачно взглянул на нее и пожал плечами.
— Мы поссорились. Мадам, мне неприятна эта тема, — сказал он, прежде чем Эмма успела еще хоть что-нибудь спросить. Эмма опешила: она не привыкла к такому прямолинейному изменению темы.
— За что вы выбрали вашу лошадь? — после некоторой паузы спросила она.
— За покладистость, — с намеком ответил он. Эмма скривила губы. Она и так знала, что покладистости в ней не достает. И никогда она больше не будет покорной и послушной, если это не выгодно ей самой.
— Я и так не очень хороший всадник. Еще не хватало сломать себе шею, упав с лошади.
Эти слова изумили ее. Эмма привыкла, что если даже мужчины чего-то не умеют, то они никогда в этом не признаются: или будут бахвалиться, или в лучшем случае промолчат.
— А что вы умеете делать хорошо? — спросила она и почти сразу пожалела о своем вопросе. Теперь он будет говорить без остановки…
Теодор откинулся назад и задумался. Помолчал. Потом загадочно улыбнулся и ответил одним словом:
— Думать.
Эмма ожидала продолжения, а когда его не последовало, сама спросила:
— И все?
Он пожал плечами.
Теодор глядел ей в глаза и улыбался. Он красив, вновь отметила Эмма. Ну на самом деле, не то чтобы очень красив, скорее привлекателен, особенно когда улыбается. Глаза у него были серые. Сейчас в них плясали смешинки. Темные волосы слегка вились на висках. Интересно, находит ли он привлекательными голубоглазых блондинок — таких как она?
Он совсем не такой, как мужчины, которых она знала. Вряд ли кто из них оставил бы ее в покое в первую брачную ночь и в остальные ночи только потому, что она была холодна. Вряд ли кто-то из них так долго терпел бы, что ему наставляют рога перед всем светом, а потом ограничился простым оскорблением. Наедине. Теперь же Теодор и вовсе не поднимал эту тему. И еще вряд ли кто-нибудь из мужчин отверг бы ее, когда она сама предлагала себя. Любой был бы рад воспользоваться ее помешательством (иначе она не могла себе объяснить, почему вдруг вздумала предлагать себя мужу), тем более будучи пьяным, но только не ее муж. Теодор не производил впечатления слабого мужчины — ни телом, ни духом. Значит, все это происходило по каким-то другим причинам, и ей они были непонятны.
Она молчала, размышляя, и Теодор не делал попыток поддержать разговор.
Молоко! Ну кто бы из ее знакомых мужчин заказал молоко?! Сегодня он пил эль, как и она, но вчерашнее молоко не выходило у нее из памяти.
Эмма с нетерпением ждала ночи и отчаянно желала, чтобы в гостинице, где они остановятся на ночь, не хватило комнат на всех. Правда, он может отправить ее спать в комнату со служанкой, а сам заночует с охранниками. Ей казалось, что он человек непривередливый и не будет страдать, что приходится провести ночь в неподобающем окружении.
Приближался вечер, они подъехали к гостинице. Эмма окинула взглядом двор, заполненный каретами, их явно было слишком много. Возможно, ее пожелание сбывается.