Взаимный интерес

Грегори хотел бы увезти Лив на далекие экзотические острова, осыпать подарками, любить ее до тех пор, пока оба не позабыли бы, где они и — кто они. Хотел украсить тонкие пальцы кольцами, увенчать прелестное чело диадемой, окружить возлюбленную блеском золота и драгоценных камней. То жалкое медное колечко — самое простенькое, какое он только сумел найти, — дешевка и прямое оскорбление красоте, от которой перехватывает дыхание и сердце начинает биться трепетней и чаще.
Но если он намерен претворить свой план в жизнь, если стремится, чтобы Лив полюбила его, а не его миллионы, то выход один: как говорит няня Кроули, покрепче взять себя в руки и держаться.
— И чего ради мы все это затеяли? К чему куда-то ехать? — недовольно спросила Лив. Холодный, ровный голос ясно дал понять, что трепет и пыл, вызванные вчерашними поцелуями и объятиями, исчезли без следа. — Конечно, со стороны твоего друга очень мило разрешить нам пожить в его коттедже. Но ведь у нас ненастоящий медовый месяц, а тогда зачем все это нужно? Почему бы не отправиться сразу в Лондон? Мы ведь решили, что во время нашего брака сумеем как-нибудь разместиться в моей квартире. Да и все равно надо предъявить свидетельство о браке адвокату Тобиаса.
— Ну, у нас еще куча времени. — Грегори не дал сбить себя с толку. — В коттедже есть телефон, ты прекрасно сможешь обо всем договориться. И у тебя целых три недели в запасе — в любой момент успеешь торжествующе помахать свидетельством у него перед носом и предъявить права на наследство.
Мотор фырчал и кашлял, грузовик так и трясся. Свернув с главной магистрали, Грегори решительно взял курс в другую сторону от Лондона.
Куда угодно, только не на квартиру Лив!
Вчера вечером, когда молодые люди наконец вырвались из лона семьи, девушка сказала, что квартирка у нее малюсенькая. Одна спальня, да и та совсем крохотная. Зато в гостиной есть софа, на которой спит Барбара в тех редких случаях, когда навещает дочь в Лондоне. Ничего, там не так уж неудобно…
Грегори готов был жить хоть в коробке из-под шляп, спать на самом неудобном и продавленном диване в мире — какие тут могут быть разговоры! Если бы ему пришлось ютиться в ящике из-под ваксы, лишь бы не разлучаться с любимой, он и на это пошел бы с радостью. Но беда заключалась в том, что, едва попав в Лондон, Лив наверняка тотчас же погрузится в привычный ей мир высокой моды и встреч с агентами, мир, в котором ему, Грегори, не было места. Не успеет он и глазом моргнуть, как между Лив и ее необходимым, но нежеланным мужем воздвигнется прочная стена.
Нет, ему нужно хоть пару недель провести с любимой наедине, дать получше узнать его. И тогда, наверное, ей и самой больше никогда не придет в голову мысль о какой-то дурацкой софе и раздельных спальнях.
— Сама подумай, — рассудительно произнес Грегори. — Я уже сказал Барбаре, что мой одноклассник предложил нам пожить в его деревенском логове дней десять. У нее уже есть тамошний номер телефона. Если она попробует связаться с нами и неожиданно выяснит, что мы пренебрегли чудесной возможностью провести медовый месяц в сельском уединении, то наверняка заподозрит неладное.
Лив неохотно признала, что в словах Грегори есть свой смысл. Нельзя, чтобы Барбара догадалась, что ее дочь вышла замуж не по любви. Только когда мама обустроится в Роуз-хаус, только тогда, месяцев через двенадцать, да и то осторожно можно будет уверить ее, что брак Лив и Грегори оказался неудачным.
Сельское уединение — вот что смущало девушку. В Лондоне все было бы намного проще: они с Грегори практически не виделись бы, не общались. Лив могла бы с головой уйти в работу, отвлечься, снова обрести душевное спокойствие. Почему-то с тех пор, как они с Грегори условились пожениться, именно он взял на себя все организационные проблемы. Именно он так быстро все уладил, назначил день церемонии. Именно он сообщил Барбаре, что раз уж они с Лив поняли, что созданы друг для друга, нет смысла откладывать свадьбу. И успел вдобавок договориться со школьным приятелем насчет коттеджа — потому что, как сказал Грегори, на те деньги, что принесла ему карьера маляра, на Багамы или в Ниццу не поедешь.
— И что, там правда так уединенно? — поинтересовалась Лив, злясь на себя.
Откуда вдруг взялись эти пугливые нотки в голосе? С какой стати ей чего-то бояться? Они ведь договорились, что брак останется чисто фиктивным. А если вчера она так размякла от его поцелуев, то виной всему нервы. Нервы и усталость.
Или что-то большее?
— Ни одного соседа, — хладнокровно ответствовал Грегори. — Только птицы, пчелы и бабочки.
— А ты не заскучаешь от безделья? — в отчаянии спросила она.
Грегори обернулся. И ее бросило в дрожь — столь чувственно изогнулись его губы, а в янтарных глазах вспыхнул опасный огонек.
— Ничего, я найду, чем заняться. Обещаю.
Лив благоразумно придержала язык и молчала добрых двадцать миль кряду. Наверняка Грегори ничего такого не имел в виду, какие бы страстные взоры на нее не кидал. Он просто дразнится, нарочно старается вывести ее из себя.
Надо надеяться, в следующие две недели он свою привычку бросит, не то она просто с ума сойдет. Лив не хотелось даже задумываться: а чего бы это?
Наконец Грегори нарушил затянувшееся молчание.
— Ну вот, почти приехали.
Грузовичок катил вниз по пологому склону. Асфальтовое шоссе давно кончилось. Теперь под колесами тянулась неширокая проселочная дорога, каких много в сельской местности: две накатанные колеи, трава между ними, а по бокам, почти смыкаясь, высятся живые изгороди. Если считать по прямой, то до Роуз-хаус отсюда рукой подать. Романтический край.
Лив не желала думать ни о какой романтике. Но что могла поделать, когда за последним поворотом открылась высокая стена, сквозь сводчатый проем которой виднелся дивный каменный коттедж? Он оказался куда больше, чем она ожидала. Перед широкой дубовой дверью росли розы. Добрая дюжина окошек приветливо посверкивали в лучах предзакатного солнца.
— Какая красота! — Забыв, что отчаянно не хотела сюда приезжать, Лив не сдержала восторженного восклицания.
Похоже, друг Грегори был наделен отменным вкусом. Все кругом оказалось выдержано в едином стиле, а за садом открывалась чудесная панорама окрестностей: зеленые луга, тенистые деревья и синеющие вдали холмы.
Идеальное место для того, чтобы провести пару недель, наслаждаясь прелестью райского сада до грехопадения… Только на сей раз никакого грехопадения не будет, сурово напомнила себе Лив, ощутив, как бурно реагирует ее тело на то, что Грегори быстро обошел грузовик, чтобы открыть перед ней дверцу.
В этот миг одно его прикосновение могло бы все испортить, разрушить мирные чары волшебного уголка. Лив так и замерла, затаив дыхание. По коже пробежали мурашки — от испуга или предвкушения, бедняжка и сама не знала. Она знала лишь одно: после вчерашнего вечера легчайшее касание руки Грегори способно надолго вывести ее из равновесия.
Но он даже не попытался помочь ей вылезти. Просто придержал дверцу, взял оба чемодана, которые успел выгрузить, покуда его спутница предавалась восторженному созерцанию, и зашагал к дому.
Лив невольно залюбовалась его стройной мускулистой фигурой. Во всей этой предсвадебной спешке Грегори каким-то чудом успел купить себе костюм. Однако даже нелепый покрой и дешевенькое сукно не могли скрыть красоты и силы мужественного тела Грегори, исказить неторопливую грацию его походки.
Сглотнув невесть откуда взявшийся в горле комок, Лив неохотно последовала за своим лжемужем к дому.
Грегори отпер тяжелую дубовую дверь и занес чемоданы внутрь, от души надеясь, что садовник Том и экономка миссис Роджерс до конца уяснили отданные им по телефону торопливые распоряжения и выполнят их в точности. Малейший промах мог погубить всю затею на корню.
Что до садовника, тут Грегори не беспокоился. Надежный, верный старина Том в ближайшие две недели и близко не подойдет к коттеджу. Хозяин не велел — этого ему будет довольно. Но вот миссис Роджерс, добродушная, старательная, поддерживающая в доме безукоризненную чистоту во время долгих отлучек Грегори, наверняка будет сгорать от любопытства. Отчего это ей вдруг приказали срочно набить холодильник, бар и кладовую всевозможными припасами, а самой на две недели отправиться во внеочередной отпуск? Грегори так и видел, как вспыхнули ее черные глазки от таких странных распоряжений. А вдруг ей взбредет в голову тайком остаться и посмотреть, что задумал хозяин. Ох уж эти женщины… Их от любопытства не излечишь…