Привала не будет (Рассказы о героях)

«Какой парень… Юноша еще… Ему бы жить да жить…» — с горечью подумал Денисюк. И хотя за войну он много повидал смертей и даже сегодня потерял шестерых товарищей, ему стало не по себе: смерть Ляликова, самого юного десантника в отряде, была для него тяжелой личной болью. Мучительные, гнетущие мысли одолевали его. Накрыв погибшего друга плащ-палаткой, Денисюк угрюмо удалился на позиции.
Сильно тревожила Денисюка очередная вражеская атака. Фашисты поодиночке и группами уже накапливались в пологой лощине. Сумеет ли он удержаться, если бойцы вторые сутки не смыкали глаз, смертельно устали. Правда, они упрямо, изо всех сил держались, но ведь есть же всему предел.
Денисюк распорядился сменить огневые позиции и запять оборону не вдоль дороги, как было раньше, а в крайних хатах, за палисадниками. Он знал, что немцы засекли старые позиции и могли сразу же обрушиться и уничтожить огнем отряд. Новые же позиции, еще не известные врагу, позволяли избежать напрасных жертв. Однако смена рубежа мало облегчала положение отряда. У бойцов осталось немного патронов и гранат.
Выходя из подвала крайней хаты, Денисюк нетерпеливо всматривался вдаль. Река казалась нелюдимо-суровой, никто не показывался, и в душе командира отряда нарастала тревога.
— И куда пропал этот Гасрет, — сокрушался Денисюк. — Ведь ясно наказывал — отвезти Шпаковского и сразу обратно.
— Не иначе как что-нибудь случилось, — хмуро обронил рядом стоявший Бойченко.
Денисюк не успел ответить. Над хутором прошумел тяжелый снаряд, и когда вибрирующий звук его растаял в воздухе, десантники услышали лающие немецкие голоса. Начиналась очередная вражеская атака…
Трое в лодке
Гасрет Алиев торопился. Выбиваясь из последних сил, он упрямо нес на себе раненого Шпаковского. Он двигался вдоль колючего кустарника, преодолел крутой овраг, потом зашагал по отмели, увязая по колено в сыпучем песке. Изнемогая от жажды и сильно уставший, он с трудом добрел до реки, по крутой тропинке спустился к самой воде.
В этот момент дед Никита, все время охранявший лодки в камышах, увидел Гасрета и подбежал к нему. Вдвоем они уложили на днище тяжело раненного лейтенанта Шпаковского. Грудью оттолкнули лодку от берега и на ходу прыгнули в нее.
Покачиваясь на волнах, лодка быстро удалялась от берега. Был час предвечернего багрового заката. Гасрет тревожился: немцы могли заметить лодку и потопить ее. Он хотел уйти незамеченным, и не удалось.
Лодку обнаружили, когда она вышла на чистую водную гладь. Фашисты выкатили орудие на самый берег и открыли беглый огонь.
— Жмите… Жмите не оглядываясь, — сквозь зубы процедил Шпаковский.
Алиев изо всех сил налегал на весла, но упрямое течение сносило лодку. Днепр на этом участке сильно раздался вширь, и до левого берега, по-осеннему яркого, было еще далеко. Как ни напрягался Алиев, лодка шла медленно.
А с правого берега не прекращала бить вражеская пушка. Снаряды падали в воду, поднимая фонтаны брызг. Но стрельба особенно не пугала обитателей лодки. Они знали, что это не прицельный огонь: снаряды ложились вразброд и опасаться стоило лишь случайного попадания.
Над рекой появились немецкие пикировщики. С левого берега по ним открыли огонь наши зенитки, но самолеты продолжали лететь, не меняя курса. Круто разворачиваясь, один за другим срывались вниз, пикировали, сыпали бомбы. Первые бомбы, упавшие неподалеку от лодки, взметнули огромные столбы вспененной воды. Лодку сильно качнуло, людей обдало потоками воздуха и брызгами.
Гасрет Алиев лихорадочно греб, гнал лодку все ближе к берегу. Его черные, мокрые волосы разметались и застили глаза. Некогда было откинуть назад, да и руки заняты. Он изредка озирался на воздушных пиратов, повисших над крохотным деревянным челном.
— Если чего… Спасать раненого командира, — сказал он, обращаясь к деду Никите, который тоже работал кормовым веслом.
Ухватившись здоровой рукой за борт, Сергей Шпаковский искоса глядел на самолеты, разворачивающиеся по кругу. Лодку бросало на волнах. От сильной качки остро ныла рана, и командир, чтобы не застонать, стиснул зубы. Самолеты шли на второй заход. Теперь они шли прямо на лодку, готовые врезаться в нее. И трое находящихся в беззащитной лодке поняли: опасности не миновать.
— Патроны… Не забудь, они ждут, — отрывисто сказал Шпаковский, увидев, как первый самолет камнем рухнул вниз, на лодку.
— Сережа! — крикнул Гасрет Алиев, и в ту же секунду голос его заглушил адский свист летящей бомбы. Столб воды поднялся над рекой. Воздушная волна выбросила Гасрета из лодки. В момент взрыва Никита успел пригнуться и вместе с командиром удержался в лодке. Барахтаясь в упругих волнах, Гасрет подплыл к лодке, но забраться сразу не мог. Стоило ухватиться рукой за борт, как лодку кренило и через край заливалась вода. Потом сообразил: перебирая руками, он подобрался к корме и с помощью Никиты влез в лодку.
Дно лодки залило водой. Мокрый и тяжелый, Гасрет потянулся за ведром, чтобы выкачать воду, но вмиг почувствовал, как кольнуло в правой ноге. Он сгоряча притронулся рукой к ноге. Вскрикнул от нестерпимой боли. Сквозь штанину сочилась кровь. Перевязать бы, но под рукой не оказалось бинта. А лодка быстро наполнялась водой. Откуда-то снизу, со дна, продырявленного осколком, упругой струей била вода. Усилием воли Гасрет наклонился к щели и заткнул ее ладонью. Потом он взглянул на воду и оторопел: вся вода порозовела от крови. Оставалось одно — скорее перевязать рану, иначе сам истечет кровью. Гасрет располосовал нательную рубашку и начал как попало перевязывать. А Никита греб, стремясь держать лодку наперерез течению. Нашлось дело и для Шпаковского. Оглохший в момент бомбежки, он немного пришел в себя и, увидев щель в лодке, заткнул ее рукою. Его, как и Гасрета, покидали силы. Но Шпаковский, напрягая волю, не оставлял поста.
Они дотянули до своего берега. И первым, кого встретили на берегу, был полковник Фесин. Заметив лодку, полковник поджидал ее на берегу.
— Патроны… Там гибнут… Патроны… — волнуясь, бессвязно проговорил командир отряда и потерял сознание.
Еще один бой на Днепре
Федор Денисюк и его товарищи, оказавшись в тяжелом положении, все же не теряли веру в спасение. И то, что они пока впятером защищают правобережье, не обескураживало их, а наполняло решимостью держаться до последних сил. Ночью, в минуты затишья, командир группы Денисюк собрал вокруг себя товарищей.
— Нас пятеро, — заговорил он. — Но бояться нечего. Фесин выручит. Верьте моему слову.
— Может быть, — вставил один боец. — Но почему до сих пор подкрепления нет?
— А может, оно есть. Откуда нам знать, что задумал комдив. Откуда, спрашиваю? — горячо говорил Денисюк. — Вот как однажды дело было под Милорадовкой. Есть такая станция на Украине. Да… Атаковали мы станцию, а за станцией у противника — линия обороны.
И довольно крепкая. Техника кругом. Оружия — уйма… А у нас силенок маловато. Что делать? Отходить? Но комдив Фесин, сколько я знаю, ни разу не отходил. Товарищ комдив вынес свой командный пункт на гору, под нос к противнику. Да… И вот приезжает к нам девушка-фотограф. Смелая такая. Забралась на гору и прямо к Фесину. «Так и так, мол, мне нужно сфотографировать героев, — говорит она. — Далеко ваши бойцы?»— «Нет, — отвечает Фесин, — справа метров за четыреста от нас, слева — метров за пятьсот, а впереди и того меньше». — «И много?» — спросила, критически взвесив сложную обстановку. «Вот посмотрите в стереотрубу…» Глянула она в стереотрубу: «Где же они?» — «Вот здесь, — ответил Фесин, показывая рукой, — вон солдат, метров за сто от него еще один, а там, видите, у холмика, третий…» — «Как же вы тут держитесь?» — удивилась фронтовая корреспондентка. «Как? — изумился Фесин. — Очень просто. Нахальством держимся». Вот как дело было. Сам слыхал… — закончил Денисюк.
— И удержались? — спросил тот же боец.
— Конечно. Да еще немцам всыпали. Пока эти солдаты держали оборону, отвлекали на себя внимание противника, Фесин главными силами обошел немцев с фланга и нанес им удар. — Денисюк хитро сощурил глаза и добавил: — Откуда нам знать, что задумал комдив, может, у нас подобная вещь получится… Может, Фесин послал нас фрицам голову дурить, а сам свое дело делает. Говорил же: на риск идете!