Безжалостное предложение (ЛП)

— Похоже, ты знаком с множеством фиговых людей.
— Послушай, я оставлю тебя в покое, если ты позволишь мне это сделать, хорошо? — пообещал он. — Просто позволь мне позаботиться о медицинских счетах.
— Если мне понадобятся какие-либо дополнительные процедуры, которые будут стоить больше, чем я ожидала, или если мне придётся остаться в больнице, или если будут осложнения, требующие дополнительного медицинского лечения, я с радостью приму твою финансовую помощь, — согласилась Клео.
Но Данте, кажется, это не обрадовало.
— Я оплачу и это, и все остальное. Всё, Клео, — настаивал он. — Передай детали Майку, и он позаботится об этом. Я уже добавил этот пункт в соглашение. Если ты не будешь сотрудничать, я просто предположу, сколько это стоит и заставлю Майка переводить средства на твой счёт ежемесячно. После передачи деньги не могут быть возвращены. Тогда сможешь делать с ними всё, что хочешь.
Клео скрестила руки — Данте тут же уставился на её грудь — и сокрушённо вздохнула.
— Ладно. Хорошо, считай, что твоя совесть чиста, а наше общение закончено.
— Ты примешь деньги? — Его глаза загорелись удовлетворением, когда она кивнула. — Хорошо. А теперь, может, ты скажешь мне, что на тебе надето?
— Что? — Клео посмотрела на себя и поняла, что с расстёгнутой спортивной толстовкой он мог видеть верхнюю часть её трико. — Оу... Это трико.
— Трико? Танцевальное или гимнастическое?
— Танцевальное.
— Это объясняет, — пробормотал он себе под нос, и она с любопытством подняла голову.
— Объясняет что?
— Ничего. Ничего. Что за танцы?
Она замешкалась, размышляя, стоит ли продолжать этот разговор.
— Балет.
— Серьёзно?
 Он казался настолько потрясённым, что Клео даже оскорбилась.
— Чего ты ожидал?
— Не знаю, с твоей индивидуальностью я ожидал чего-то более современного и, возможно, причудливого. Балет... это…
— Изысканно? — огрызнулась она, снова защищаясь.
— Это не то, что я собирался сказать.
— Элегантно?
— Чёрт возьми, Клео! — Впервые её имя так естественно сорвалось с его языка, и это заставило её замолчать. Казалось, он не заметил, что использовал его, и продожил: — Я говорил тебе не делать этого. Я собирался сказать «скучный». Балет скучный. Это красиво, но в нём много жёстких линий и правил. Кажется, это не соответствует тебе.
— Ты не знаешь меня, мистер Дамасо, — снова напомнила она.
— Я знаю достаточно, — мягко возразил он.
— Твои пять минут истекли.
— Так и есть.
 Он пошел к двери, а Клео наблюдала за ним из центра комнаты. Оказавшись у двери, он повернулся к ней лицом.
— Мне было интересно узнать, что происходит на четырнадцатой неделе, — произнес он так тихо, что Клео его едва услышала, и опустил глаза, словно стесняясь встретиться с ней взглядом.
— Четырнадцатой неделе? — повторила она, выигрывая время, не будучи уверена, должна ли говорить ему или нет.
— Что дальше, после кулачков и век?
 Он был похож на задумчивого маленького мальчика, желающего узнать конец сказки, и нужно было быть более сильным человеком, чем Клео, чтобы устоять перед притягательностью этого маленького мальчика.
— На прошлой неделе он начал мочиться, — сказала она, сморщив нос, всё ещё слегка напуганная этим. — Как-то противно представлять, что он там писает. О, и у него теперь есть свои отпечатки пальцев. На этой недели он начинает корчить рожицы.
Она улыбнулась от этой мысли.
— Щуриться и хмуриться, — хихикнула она. — Вероятно, он уделит особое внимание тому, как правильно хмуриться, учитывая, кто его отец.
«Правда ребенок никогда не узнает, кто его отец».
Клео отвела взгляд, стараясь спрятать грусть. Она тоже выросла без отца, и всегда хотела большего для своих детей.
— В любом случае, это просто догадки. Я точно узнаю в среду, когда пойду на УЗИ. Тогда мы узнаем точную дату зачатия и дату рождения.
— Он уже могут сказать, кто это – мальчик или девочка? — спросил Данте.
Она пожала плечами.
— Не думаю. В некоторых статьях говорится, что можно узнать уже на двенадцатой неделе, в то время как в других написано, что на шестнадцатой. Хотя я не думаю, что хочу знать.
— Полагаю, Люциус пойдёт с тобой?
— Люк и Блу работают, — не задумываясь ответила Клео.
Данте прищурился.
— Тогда Калум?
— Конечно. Кэл пойдёт, — проворчала она, и его глаза подозрительно сузились. — В любом случае… Мне нужно кое-что сделать. Так что я прощаюсь. Уверена, что у мистера Грейсона есть номер моего адвоката.
Клео протянула руку, и Данте обхватил её своей. Пожав его руку, она пыталась высвободиться, но он не отпустил.
— Желаю удачи в твоём отеле в Токио. Уверена, он будет прекрасным. — Она не знала, что ещё сказать, и хотела, чтобы он отпустил её руку. Однако у Данте, похоже, не было ни малейшего желания это делать.
— Знает ли Люциус, кто отец ребёнка? — неожиданно спросил он.
— Нет. И я бы предпочла, чтобы он не знал, — сказала она.
— Почему?
— Потому что он дорожит вашей дружбой, и хотя я не понимаю, что в тебе такого привлекательного, у него не так уж много друзей, и я не хочу лишать его ещё одного.
— Однажды ты нашла меня привлекательным, — хрипло напомнил он.
— Что ты делаешь, Данте? — спросила она беспомощным голосом, и он выглядел таким же смущённым своими действиями, как и она. Таким уязвимым она его ещё никогда не видела.
— Я не знаю, — тихо признался он. — Я понятия не имею, что делаю.
Он шагнул ближе и потянул Клео к себе, пока она не упёрлась в него грудью. Отпустив руку, он нежно обхватил ее лицо ладонями, словно она самая драгоценная вещь, которую он когда-либо видел.
— Может быть, это просто прощание, — прошептал он. — Могу я попрощаться?
— Нет.
 Это слово не имело никакого значения. Оно повисло между ними, как пёрышко, и Данте поймал его на её губах, прежде чем оно сорвалось.