Бару Корморан, предательница

Здоровяк рухнул плашмя на каменный пол. Левая рука его осталась торчать кверху, чуть согнутая правая прижалась к боку.
— Видала? — беззаботно произнесла Амината и присвистнула. — Это называется «поза фехтовальщика». Контузия. Мастерский удар. Военный флот Империи, вам говорят! Все назад!!!
Мер Ло, который еще не успел подняться на ноги, ошеломленно смотрел на Бару. Его рот беззвучно разевался и захлопывался, как у рыбы, выловленной из воды. Все вокруг вдруг качнулось, словно корабль на волне, и Бару решила опуститься на пол рядом с ним. Она была пьяна и напугана и потому не сразу сумела выстроить в уме нужную фразу:
— Что ты здесь делаешь?
— Я думал, вас собираются убить… — просипел Мер Ло. Кроме того, ее секретарь явно сгорал от стыда. — Прошу прощения, ваше превосходительство. Я лишь хотел присмотреть за вами, но на тренировках я в этом деле не блистал. Да и таверны — явно не мой конек.
— А это кто?
— Он… — Мер Ло и не взглянул на поверженного великана. — В общем, я сказал ему, на кого работаю, и он рассвирепел.
Бару решила оставить уклончивый ответ без внимания. Завтра у бедолаги будет времени в избытке.
— А теперь что? — спросила она у Аминаты.
— Расплатимся и пойдем, — ответила та, опускаясь на колени и осматривая карманы лесоруба. — А если тебе охота объяснять губернатору, правоблюстителю и моему капитану, что мы делали вдвоем в таверне Южной гавани, можем сдать этого типа властям.
— Он следил за вами, — мрачно сообщил Мер Ло, щупая шею, на которой начали проступать синяки.
— Кто сказал тебе, будто меня собираются убить? — осведомилась Бару, отмахиваясь от руки какого–то зеваки.
Мало–помалу вокруг них собрались, оттесняя посторонних, свободные от дежурств солдаты гарнизона. Извечное соперничество армии и флота было забыто во имя имперской солидарности.
— Мер Ло, признавайся: кто тебе сказал, что на меня организовано покушение?
— Никто, — ответил секретарь, отводя взгляд. — Но я подумал: если правоблюститель предпримет такую попытку, то это случится, как только губернатор отправится на охоту.
— Оружие при нем есть? — спросила Бару у Аминаты.
— Нет, — проворчала та. — Но я нашла записную книжку.
  
Глава 7
 
Утро встретило Бару первым в жизни похмельем. Постанывая, морщась, спотыкаясь на каждом шагу, она обошла комнату в поисках кувшина чистой воды. Поиски не увенчались успехом, и, плюнув на последствия, Бару прихватила с собой в ванную комнату бутылку вина. Водопровод, чудесное изобретение Маскарада, наполнил ванну горячей водой и пробудил воспоминания о том, как она пила из горячих источников на Тараноке.
Далеко ли до этих источников? Далеко ли до синего неба, отраженного в безмятежной воде? До камней, темнеющих в глубине жерла вулкана, точно тени огненных богов? Боль, пульсирующая в голове, мешала вспомнить, не давала мыслям совладать с географией и тригонометрией. Не важно. Все это бесконечно далеко. Недостижимо.
Амината ведь сказала: «Ты не вернешься домой».
В дверь постучали: сперва робко, а затем — настойчиво. Мер Ло, не иначе.
— Войдите! — крикнула Бару и из уважения к местным целомудренным нравам добавила: — Но я в ванной!
— Ваше превосходительство, правоблюститель Зате Ява ожидает вас в приемной.
Бару застонала.
— Что прикажете ей передать?
— Займи ее светской беседой на десять минут. Я скоро спущусь.
Погрузив голову в воду, Бару попробовала вытянуться в длину, но ванна была слишком мала.
В следующий миг ужасная мысль заставила ее вскочить.
Что, если Зате Ява явилась арестовать ее? Уволочь с собой и утопить, как Фаре Танифель? Но если она была заодно с мятежниками, то наверняка уберегла бы изменницу–счетовода…
Но в записке было сказано: «Она заявляет, что не в силах защитить меня».
Быть может, Зате Ява пожертвовала ею, дабы доказать собственную лояльность и обезопасить себя. Или Каттлсон сделал ей более выгодное предложение.
* * *
— Я бы хотела извиниться.
Правоблюститель Зате Ява смотрела на Бару через стол: в ее взгляде не было ни малейшего намека на приговор. Официальный взгляд, гордая осанка, затянутые в перчатки руки неподвижно лежат на столешнице. Бару, вряд ли выглядевшая прилично в кружевной сорочке без ворота, с расстегнутыми рукавами, едва удерживалась, чтобы не выбежать вон из комнаты.
Глаза Зате Явы, как она отметила еще при первой встрече в порту, были синими, как у таранокийской вороны. Бару не сомневалась, о прошлой ночи в таверне Яве известны все подробности.
— Извиниться? — переспросила Бару, чтобы выиграть время и успеть понять, что к чему. — За что?
— За человека, которому я велела следить за вами. И за его поведение по отношению к вашему секретарю.
Правоблюститель аккуратно поправила ворот своего платья: безупречность ее манер яснее ясного говорила: «Между нами возникло небольшое недоразумение, но я мигом все исправлю».
Значит, лесоруб–стахечи был послан ею. И записная книжка принадлежала ей. Она поняла, что Бару известны намерения ее человека, и признала временное поражение, пока игра не обернулась против нее самой.
«Берегись, счетовод Бару, — подумала Бару. — Зате — гораздо старше и опытнее тебя. Она знает толк в интригах и стравливании. Она использовала вторжение Маскарада, чтобы получить высокий пост для себя и целое княжество для брата. Берегись ее несгибаемости. Тебе ее не одолеть».
— Я еще молода, — сказала она вслух, — и я не местная. И конец двух моих предшественников был страшен. Если вы решили игнорировать мое аморальное поведение, вы проявляете излишнее милосердие. Однако это повредит интересам Имперской Республики в провинции Ордвинн, и вас же обвинят в преступной халатности. Отправляя соглядатая шпионить за мной, вы всего лишь выполняли свой долг блюстителя моральной гигиены в провинции.
На секунду Зате Ява с облегчением расслабилась, но миг этот был почти неуловим. Она владела собой безукоризненно.
— Вы столь прагматичны! А мы здесь тратим время на сплошные политесы!
— Я позабочусь о том, чтобы лесоруба освободили и вернули вам. Если вы доверили ему важное задание, должно быть, он очень полезен для вас.
— Благодарю вас.
И они стали улыбаться друг другу во взаимном уважении и восторге. Бару сосредоточилась па мыслях об Аминате и только о ней — самый проверенный способ сохранить искренность улыбки.
— Я слышала, вы начали ревизию, — вымолвила Зате. — Удалось ли вам обнаружить что–либо предосудительное? Боюсь, некоторые из северных княжеств ссужают деньгами икарийские культы. Отсфир до неприличия разбогател на торговле вдоль Инирейна, а его друг Лизаксу обожает регрессивную философию.
— Когда я обнаружу что–либо несообразное, тотчас явлюсь к вам в канцелярию требовать ордер. Обещаю.
— Прекрасно, — сказала Зате Ява, подавая Бару руку. — Пожалуй, мы с вами сработаемся. Прошу вас, не думайте дурного: все мои поступки движимы исключительно чувством долга перед Имперской Республикой.
— Безусловно. Доброго вам дня, ваше превосходительство.
Поцеловав ее пальцы, Бару не прекращала улыбаться, пока Мер Ло (оказывается, он стоял в коридоре) не распахнул перед правоблюстителем двери кабинета.
Когда Зате удалилась, секретарь подлетел к столу Бару.
— Если не подслушиваешь у замочной скважины, — заметила Бару, — то откуда тебе знать, что она уходит, до того, как она постучит в дверь?
Щеки Мер Ло вспыхнули румянцем, и секретарь потер свое горло, украшенное кольцом из синяков.
— Вы его отпустите? Вот так запросто? Вы даже не спросили, почему он…
— Он напал на тебя, когда ты брякнул ему, что ты — фалькрестский шпион, а значит — крайне опасен для крамольного заговора, в который замешана Зате Ява. — Скривившись, Бару хлопнула ладонью по столешнице (от громкого звука Мер Ло вздрогнул). — Молчать! Ты слышал, как прямолинейно она разыграла эту сцену? Насколько была откровенна? Она боится меня и потому пускает в ход одну лишь правду. И она права — ведь тогда мне нечего будет обратить против нее! Она знает, что Фалькрест мне благоволит — и я вот–вот нащупаю нечто, способное ей повредить! А эти два факта — прямая угроза для нее. Напавший на тебя человек нам совершенно ни к чему. Но его записная книжка… Понимаешь?