Без объяснений (СИ)

С Тёмным на самом деле было скорее хорошо, чем плохо. Поэтому, когда он пришёл в подвал с рассечённым плечом, Ярослав рискнул ему помочь.
Это была рана от ножа, Ярослав ни с чем бы не спутал такую. Приготовившись как следует огребсти, он сполз с дивана и стал снимать с Тёмного порезанную куртку, а затем и футболку, влажную от крови.
Внезапно тот поддался безропотно и поднял руки. Бросив одежду на спинку кресла, Ярослав осторожно потянул Тёмного за здоровое плечо, заставляя сесть на подлокотник. Вытащил аптечку — для этого ему пришлось буквально проскользнуть между длинных ног и уткнуться носом в грязную джинсу.
Когда он вставал, похрустывая шеей, Тёмный смотрел в упор. Так пристально, что от его взгляда не то, что мороз пошёл по коже — поползли арктические льды.
— Мне от тебя ничего не надо, — сказал он тогда. — Зачем…
— Без объяснений, — оборвал его Ярослав, бросая коробку на стол. Все те долгие десять минут, что он возился с раной, Тёмный не отводил взгляда, но всё же придерживался своего правила.
В ту ночь Ярослав узнал, что у Тёмного потрясающе тренированное тело. Не мудрено — он дрался на убой и атаковал как африканский хищник. Узнал, что у него очень крепкие нервы и бесконечное терпение. Что он не боится физической боли.
Что тоже может быть благодарным.
В какой-то момент Ярослав попытался посчитать, сколько раз он приходил в подвал. Было сложно — жизнь за несколько месяцев превратилась в сплошное размытое чёрное пятно, и тьму от полумрака отличить стало невозможно. Он уже и не знал, зачем и ради чего живёт, но возвращался, возвращался…
Когда идти было некуда.
Иногда Тёмный был. Иногда — не было. Иногда он приходил весь побитый, иногда — с пакетом дешёвой жратвы и пивом. Карты не уносил. Аптечку тоже.
Иногда он спал. В эти моменты Ярослав присаживался рядом у дивана и разглядывал его в свете тусклой старой лампочки. Если бы не мертвенный холод лица, Тёмного можно было бы назвать симпатичным. Волосы у него немного отросли, и совсем короткий ёжик превратился в жёсткие чёрные перья прядок, закрывших линию роста волос. Шрамов на лице немного, и они выглядели старыми, может быть, детскими. Один белел у челюсти, второй над виском, третий прямо над бровью.
А когда он спал, то становился не Тёмным, а Светлым.
Однажды он всё-таки проснулся от шороха и сперва дёрнулся — явно привык быть настороже даже во время сна. Они смотрели друг на друга считанные мгновения. А потом Тёмный вытянул шею и по-собачьи лизнул Ярослава в губы.
Ярослав сначала не понял, что произошло. Это его замешательство всё и решило — Тёмный пошёл в атаку.
Целовался он всё равно, что дрался. Очень больно кусал, но тут же присасывался к месту укуса, как пиявка, жаждущая получить питательное человеческое топливо. Сначала Ярослав немного испугался, но потом, не особо разбалованный подобным вниманием, решил рискнуть и ответить. Ему вообще было наплевать на обжимания — девушки у него не было никогда, потому что они на такого «борзого ублюдка», как он, внимания не обращали. Да и не мешало это. Хотя бы потому, что в жизни так много дряни, что размазывать её по кому-то ещё — жестокое и бессмысленное занятие.
Поэтому он поволочился за сильными руками. Дал утащить себя на диван, дал опрокинуть, зажать. Дал в себя вцепиться. Дал.
— Без объяснений, — шепнул Тёмный, уверенно обхватывая его обнажившиеся бока ледяными руками.
Обычно Ярослав дрочил без особых выкрутасов, лишь бы скинуть напряжение. Ему не требовалось каких-то там ласк или мысленной подготовки к этому грубо физическому процессу. Поэтому, когда Тёмный стиснул их члены в крепкой ладони, он ни о чём не думал. Когда отвечал на долгие больные поцелуи, дрожа от напряжения мышц, смущения, непривычной близости горячего тела, тоже не думал.
Вдыхал терпкий, горьковатый запах под ключицей — разница роста давала возможность прятаться от Тёмного, просто опуская голову. Иногда пробовал языком его кожу — прохладную, солёную, упругую. Закрывал глаза, когда жгучая волна удовольствия катилась по животу. Рассыпался.
Думал он после. Думал — интересно, это значит, что он пидор? Или у всех в жизни иногда случается?
Думал… интересно, как его всё-таки зовут.
Это должно было случиться рано или поздно, и это случилось позже, чем хотелось бы.
И едва Ярослав всё понял, он сразу же смирился с тем, что не уйдёт живым. Даже так — решил, что не уйдёт живым.
Генхо топтались за недостроями, поджидая вражескую банду с явно чешущимися кулаками. Вся группа целиком — человек тридцать.
Тёмный был из Генхо.
Ярослав брёл за своим неизменным лидером, за Димой, шаг в шаг. Остановился тоже шаг в шаг. Как раз, чтобы поравняться с толпой.
Их выдрало из мира. Их двоих — замершего с поднесённой ко рту тлеющей сигаретой Тёмного. Захлебнувшегося отчаянием Ярослава. Маленькая игра, спасающая его от безумия, закончилась.
Он знал, что Тёмный откуда-то. Он не мог быть просто парнем, никак не связанным с улицей. Знал, знал… но уже любил. И было как-то всё равно, пока не сошлись лоб в лоб.
Лидеры говорили о своём. Вернее, орали о своём, подначивая толпу злыми выкриками. Пока они нагнетали обстановку, Ярослав понадеялся, что Тёмного в этом бою не сильно помнут — и он сможет после где-нибудь закопать его тело.
Драка началась резко, как любая из уличных драк. Стаи гиен, не удерживаемые ничем, снова что-то не поделили — и схлестнулись. Сцепились, сошлись. Вгрызлись друг другу в глотки.
Тяжёлые удары, выкрики, стоны, мат, ругань — всё это обходило Ярослава стороной, как обходило счастье. Он следил за Тёмным из Генхо, отправляющим Мрачных одного за одним в нокаут или в бессильную позицию полуживого. В руке мерцал кастет, и удары наверняка были сокрушительные. Поэтому Ярослав рванул к нему — хотел быстро и сразу.
Но не получилось.
Прежде чем ударить, Тёмный на миг замешкался. На миг — достаточный, чтобы хорошенько прописать в челюсть, но Ярослав не стал. Он принял удар.
Четыре ватки и один пластырь. Два… нет, три осторожных поцелуя.
Приходил в себя так долго, что Генхо успели раскидать почти всех. Они даже занялись своими подбитыми и утаскивали полубессознательных в стоящие неподалёку чёрные УАЗики. Ярослав сплюнул кровавые сопли, выцарапал из снега выпавший у кого-то нож и встал.
— Не вставай, — вдруг сказал знакомый голос. — Пожалуйста.
Он поднял взгляд. Выдрал из полумрака фигуру Тёмного, оторванную от всех остальных, мельтешащих на горизонте.
И бросился.
На этот раз уложили двумя ударами. Слабым в лицо и крепким под дых.
Долгие медленные, кружащие прикосновения. Вонючая холодная мазь. Для разбитой губы — нашлись только губы.
— Гляди-ка, блядь. Ещё чё-то рыпается. Подохнуть захотел, сука? — зарычал кто-то. На плечо Ярослава упала тяжёлая нога. Кроссовок вдавил так, что кость едва не выпала из сустава.
Здесь — лбом. По сгибу руки, по синеватой ключице. «Я же просил тебя не вставать…»
— Отчаянный малый, — смеясь, добавил кто-то. — Валим. Хватит с них.
Ярослав попытался протереть глаза и выбраться из ловушки. Наугад резанул ножом по лодыжке Тёмного. Сил хватило прорезать грязную ткань и вскользь зацепить кожу. Несерьёзно.
Антисептик, конечно, понадобился. Три слоя бинта. И ласковые поцелуи разбитыми губами в колено, мол, прости. «Я захотел умереть, когда увидел тебя среди них…»
Тёмный отпрянул. Просто от удивления — боли в ноге он почти не чувствовал. Ярослав поднял злющие, чёрные глаза. Полные отчаяния, дикие, страшные. Глаза человека, готового к смерти здесь и сейчас.