Роковая ошибка

Джорджия покачала головой.
– У нас не было времени толком пообщаться. Да мы почти и не видимся. Утром он уходит, когда я еще сплю, а по вечерам мы оба работаем. Я надеюсь, ты не сказала Митчу про тетю Мей? Он пока ничего не должен знать, мы ведь окончательно с ним не договорились…
Луиза взяла девушку за руку.
– Я все понимаю и обещаю молчать как рыба, – успокоила она. – Кстати, я получила один заказ и, если хочешь, могу подкинуть его тебе, но мне жаль тебя нагружать. Может, немного передохнешь, Джорджия?
– Нет-нет, давай. Работа помогает отвлечься, да к тому же надо платить за дом… мне ведь никто не сделает поблажки.
– Конечно, – согласилась Луиза. – Я знаю, о чем ты думаешь. У нас сейчас тоже затишье перед бурей. Пока что агентство держится на плаву, но не у всех наших друзей дела идут гладко, и кое-кому уже пришлось задуматься, как быть дальше.
Они поболтали еще немного, потом Джорджия сказала, что ей пора уходить.
– Всегда помни, – наставляла Луиза, провожая девушку до двери, – я к твоим услугам в любое время дня и ночи.
Джорджия покинула агентство, преисполненная благодарности к доброй и отзывчивой женщине.
Спустя несколько недель Джорджия, проводившая каждую свободную минуту возле тети Мей, обнаружила, что, живя под одной крышей с Митчем Флетчером, почти не замечает его присутствия. За последние дни единственным свидетельством его пребывания в доме был ароматный запах кофе, который девушка уловила, спустившись утром на кухню после ухода квартиранта. Да, пожалуй, еще один нежелательный след – слабый запах мужского одеколона в ванной, вызвавший у нее непреодолимое беспокойство. Уж лучше бы жилец мозолил ей глаза, чем вот так оставлять бесплотные преследующие ее напоминания о своем существовании, которые будоражили Джорджию гораздо сильнее, чем непосредственное общение. Сто раз на дню она ловила себя на мысли о своем постояльце, представляла его лицо, задавала себе глупый вопрос, чем он сейчас занят. Но эта позорная слабость быстро и решительно ею пресекалась.
Дни шли за днями, и минуло три недели с тех пор, как тетя Мей впервые открыла воспитаннице жестокую правду. Джорджия, как обычно, пришла в больницу и узнала, что состояние больной стало ухудшаться. Спустя несколько часов врачи в самых мягких выражениях сказали девушке, что она уже ничем не сможет помочь своей родственнице. Они дали все необходимые лекарства, чтобы снять боль, и пациентка уснула, а Джорджии следует пойти домой и постараться успокоиться. Это был негласный, но достаточно прозрачный намек на то, что конец близок и надо проявить благоразумие и набраться сил перед предстоящими бессонными ночами.
Джорджия заранее сказала тете Мей, что хотела бы в последние минуты находиться рядом, и персоналу больницы тоже было известно это ее решение. Девушка уже была готова воспротивиться уговорам врачей и остаться в палате, но потом нашла в себе силы последовать их совету, так как опытные и заботливые медики лучше ее знали, как сейчас следует поступить.
Девушка склонилась к тете Мей, нежно поцеловала ее и направилась к двери. Она провела в больнице шесть часов. Медсестра заверила Джорджию, что ей немедленно позвонят, если состояние больной начнет ухудшаться. Преодолевая навалившуюся усталость девушка поехала домой. По дороге она продумала, что ей нужно сделать: принять душ, что-нибудь съесть, потом вернуться в больницу и вечером пораньше лечь спать.
Добравшись до дома, Джорджия с облегчением отметила, что автомобиля Митча Флетчера у ворот нет. В изнеможении она вылезла из машины и пошла к черному ходу. Ей повезло – она может побыть дома в полном одиночестве. В эти минуты самым немыслимым для нее было бы ведение обычной беседы – в особенности с Митчем Флетчером, ведь с ним все время приходится держать ухо востро, защищаться и обороняться. А, собственно, почему? Чем уж он так ей насолил? Она его даже не видит и лишь догадывается о его присутствии в силу своей обостренной чувствительности. Такое ощущение, будто кожу натерло слишком грубой одеждой. Но его вины в этом нет. Если уж на то пошло, он гораздо больше дорожит своим уединением, чем она… Что касается того единственного поцелуя, в приступе гнева… Он ничего для нее не значил и, можно считать, благополучно забыт. Это было минутное ослепление, вот и все.
Она сняла жакет и, оставив его вместе с сумочкой на кухонном столе, поспешила наверх. Часы, проведенные у постели больной, и груз от предстоящих испытаний притупили реакции Джорджии. Она отдавала себе отчет в происходящем, но все ее существо будто было укутано защитным покровом, смягчающим воздействие внешних раздражителей. Поднявшись на второй этаж, девушка, абсолютно уверенная в том, что в доме никого нет, машинально направилась в ванную и нажала ручку двери.
В тот же миг она поняла, что там находится Митч Флетчер, но отступать было слишком поздно. Он только что вышел из-под душа и еще не успел вытереться. Джорджия застыла от неожиданно открывшегося ей зрелища. Она стояла словно парализованная и с бешено бьющимся сердцем и пересохшими губами смотрела на обнаженное тело Митча, покрытое капельками воды.
Позже она призналась себе, что была сама виновата в случившемся, ведь если бы вид Митча Флегчера так не потряс ее, а он действительно ошеломил Джорджию, если бы она тут же развернулась и ушла… Но она этого не сделала. Не находя в себе сил отвести взгляд, она стояла и смотрела, как капельки воды стекают с его плеч и, скользя по дорожке темных волос на влажной груди, спускаются по ровному животу…
У Джорджии перехватило дыхание, когда она увидела, как по его телу прошла волна возбуждения, но не смогла побороть изумленное оцепенение, не отвернулась и не выбежала из ванной. Она почувствовала, как из потаенных глубин ее существа поднимается дрожь, как вся ее плоть, вся живущая в ней женственность радостно приветствует призыв мужчины. Однако в эту минуту Митч Флетчер, неловко схватив полотенце, разразился проклятьями, а девушка, очнувшись от столбняка и едва не наскочив на дверь, бросилась вон. Сгорая от стыда, она влетела в спальню и закрыла лицо руками. Ее бил озноб, и хотелось забыть… нет, не то, что она увидела, а свое безумное смущение.
Какого черта он не удосужился запереть дверь?! Как он вообще оказался в это время дома? Где его машина? Почему, да-да, почему ей не пришло в голову постучаться? И почему, застав его в ванной, она не удалилась сразу же, а начала, словно школьница, потрясенная столь очевидной разницей между полами, восхищенно на него пялиться? А это молниеносно вспыхнувшее желание?! Нет, ей вовсе не хотелось об этом думать… Джорджия нервно сглотнула и ощутила боль и напряжение во всем теле.
Слоняясь по комнате, девушка увидела свое отражение в зеркале и пришла в ужас: лицо пылало, глаза встревожено горели, волосы растрепались – но это еще не самое худшее… День был довольно теплый, и из-под легкой ткани надетой навыпуск футболки бесстыдно выпирали набухшие от желания соски…
Интересно, когда она стояла как вкопанная у входа в ванную, она так же выглядела? А что, если он… Вспомнив, как она смотрела на Митча, как следила за движением жемчужных капель, девушка облизала сухие горячие губы.
Как же случилось, что она так возбудилась? Это все из-за него… нет, из-за нее… Мысль о том, что она сама во всем виновата, была совершенно невыносимой и едва не заставила Джорджию застонать. Как это ни прискорбно, но первоначальный страх от того, что в доме кто-то есть, по силе впечатления не шел ни в какое сравнение с удивительным и прекрасным чувством, приковавшим ее к полу при виде обнаженного мужского тела.
– Нет! – выкрикнула она помимо своей воли. Услышав, что Митч Флетчер выходит из ванной, девушка похолодела. Ей показалось, что дверь спальни сейчас распахнется, но этого не произошло. Она стояла неподвижно и, совершенно забыв о том, что еще недавно собиралась принять душ и перекусить, пыталась усмирить бешено бьющееся сердце. Целых полчаса Джорджия не решалась выйти из спальни, но потом отругала себя последними словами за идиотское поведение – ведь все равно, рано или поздно, ей придется встретиться с Митчем Флетчером.