Король терний

По крайней мере, она меня ненавидит. И если уж суждено умереть, то лучше от руки того, кто хочет меня убить и получить от моей смерти удовлетворение.
Всего один день, и кольцо замкнется, они закроют последний выход из котла, заблокируют горные тропки на востоке. Но еще посмотрим, кто кого. Четыре года я удерживал Логово — замок, отнятый у моего дяди. Четыре года я был королем Ренара. И так просто замок не отдам. Нет. Отнять его будет очень трудно.
Сейчас призрак ребенка стоял от меня справа — молча, с бескровным лицом. Призрак не излучал никакого света, но я всегда видел его в темноте, и даже плотно зажмурившись. Он рассматривал меня так же, как и я его.
Я отнял кинжал от запястья и постучал его острым кончиком по зубам.
— Пусть смыкают кольцо, — произнес я. — Неизвестность и ожидание тяжелее любой осады.
И это правда.
Я встал и потянулся.
— Призрак, хочешь — оставайся, хочешь — уходи. А я вздремну немного.
И это была ложь.
С рассветом явились слуги, я позволил им себя одеть. Мне этот церемониал казался ненужной глупостью, но короли вынуждены делать то, что предписано королям. Даже если у короля на голове медная корона, и он владеет одним-единственным убогим замком и крошечным клочком земли, на котором овец больше, чем людей. Насколько я успел заметить, люди с большей готовностью отдают свою жизнь не за того короля, который сам умеет одеваться, а за того, которого каждое утро одевают заскорузлые руки крестьян.
Я быстро шел с куском горячего хлеба (мой паж ждал меня с ним у дверей комнаты каждое утро). За мной к тронному залу, стуча каблуками по каменным плитам пола, следовал Макин. Он обладал помимо прочих удивительным талантом создавать шум и грохот везде, где появлялся.
— Доброе утро, ваше высочество, — сказал он.
— Брось ты эти свои дерьмовые церемонии. — Я был весь в хлебных крошках. — У нас много проблем.
— Разве не те же самые двадцать тысяч проблем стояли у ворот нашего замка вчера вечером? — спросил Макин. — Неужели новые появились?
Мы прошли мимо дверей, краем глаза я заметил ребенка. При дневном свете призраки не появляются, но этому было достаточно и небольшой тени.
— Новые, — бросил я. — В полдень я женюсь, а мне не во что облачиться.
  
2
 
ДЕНЬ СВАДЬБЫ
 
— К принцессе Миане отец Гомст и сестры Пресвятой Девы Марии, — сообщил Коддин. Он до сих пор чувствовал себя неуютно в бархатном костюме камергера, форма начальника караула куда больше грела ему душу. — Надо проверку провести.
— Слава богу, мою непорочность проверять не будут. — Я откинулся на спинку трона. Чертовски удобно: лебяжий пух и шелк. Плохо было бы королевской заднице без такого трона. — Как она выглядит?
Коддин пожал плечами.
— Гонец принес это вчера. — Он протянул золотой медальон размером с монету.
— Ну, так как же она выглядит?
Коддин снова пожал плечами, ногтем большого пальца открыл медальон и покосился на миниатюрный портрет принцессы.
— Маленькая.
— Дай сюда! — Я выхватил у него медальон и посмотрел на принцессу.
Художники, которые в течение недель тонким волоском рисуют такие портреты, никогда не потратят кучу времени, чтобы запечатлеть нечто безобразное. Миана выглядела вполне сносно. У нее не было проницательного и серьезного взгляда, как у Катрин, того взгляда, который свидетельствует, что человек по-настоящему живой, не пропускает ни одного мгновения бытия. Но когда дело доходит до этого, мне практически все женщины кажутся привлекательными. Да и кто из мужчин может похвастаться, что был разборчивым в восемнадцать лет?
— Ну и?.. — спросил стоявший за троном Макин.
— Маленькая, — ответил я и сунул медальон в карман своего королевского платья. — Я что, хотелось бы мне знать, слишком юн для брачных уз?
Макин усмехнулся.
— Я женился в двенадцать.
— Лжешь! — За все эти годы сэр Макин из Трента ни разу не обмолвился о своей жене. Он меня удивил. Когда скитаешься по дорогам, трудно хранить секреты, особенно в кругу братьев за кружкой эля у костра после трудного дня, полного кровавых приключений.
— Нет, не лгу, — сказал Макин. — Но жениться в двенадцать — это слишком рано, а вот в восемнадцать, Йорг, — в самый раз. Ты долго ждал.
— Что случилось с твоей женой?
— Умерла. Был еще и ребенок. — Макин закусил губу.
Приятно обнаружить, что ты не все знаешь о человеке. Хорошо, что существует шанс узнать о нем нечто новенькое.
— Итак, моя в скором будущем королева почти готова ею стать, — сказал я. — А к алтарю мне прикажете идти в этих лохмотьях? — Я небрежно дернул тяжелый парчовый воротник, царапавший мне шею. Честно говоря, плевать, в чем стоять у алтаря, но свадебная церемония — это представление прежде всего для моих подданных, равно как благородного, так и низкого происхождения, своего рода магическое действо, которое требуется совершить по всем правилам.
— Ваше высочество, — подал голос Коддин. Расхаживая перед троном, он пытался унять раздражение. — Это… развлечение… несвоевременно. У наших ворот стоит вражеская армия.
— И если быть честным, Йорг, никто не знал, что она отправилась к нам, пока вдруг не пожаловал гонец с новостью, — подхватил Макин.
Я развел руками:
— Я не волшебник и даром предвидения не обладаю, вчера вечером ее появление здесь и для меня стало полной неожиданностью. — Снова сгорбившаяся фигурка ребенка мелькнула в дальнем углу зала. — Я полагал, она приедет летом. В любом случае вражеской армии требуется преодолеть еще три мили, чтобы встать стеной у моих ворот.
— А вдруг они умышленно тянут время? — Все существо Коддина противилось роли камергера. Возможно, именно поэтому я и доверил ему эту должность. — Ждут благоприятных… обстоятельств?
— Коддин, под стенами замка — двадцать тысяч. А внутри — тысяча. Предположим, большинство осталось за воротами только потому, что мой замок чертовски мал и всем здесь не хватило места. — Непроизвольно мои губы растянулись в улыбке. — Эти обстоятельства невозможно изменить. Подумай: вдруг моим подданным будет слаще умирать не только за одного короля, но еще и за королеву?
— А что скажешь об армии принца Стрелы? — не унимался Коддин.
— Это тот случай, когда ты до последней минуты притворяешься, что у тебя нет никакого плана? — спросил Макин. — А затем оказывается, что его действительно нет?
Несмотря на шутку, лицо его оставалось мрачным. Я подумал: возможно, потому, что он до сих пор видит призрак своего мертвого ребенка. Мы с Коддином не раз смотрели смерти в лицо, и он — неизменно с улыбкой.
— Эй, милая! — крикнул я, когда в глубине зала мелькнула служанка. — Скажи, пусть принесут мне платье, подходящее для женитьбы. И смотрите, чтобы никаких кружев. — Я встал и положил руку на эфес шпаги. — Ночной Дозор должен был уже вернуться. Идем в восточный двор, послушаем, что они нам расскажут. Вместе с ними я отправил Красного Кента и Малыша Райки, из первых уст хочу знать, чего стоят солдаты Стрелы. — Макин шел впереди, потому что Коддину повсюду мерещились убийцы с кинжалами. Убийц я не боялся, я знал, что таится в густых тенях замка. Макин повернул за угол, в этот момент Коддин положил руку на плечо и остановил меня.
— Коддин, принц Стрелы не собирается подсылать ко мне лазутчика с кинжалом и лицом, скрытым черным капюшоном. Он не собирается подмешивать какую-нибудь дрянь в мой хлеб, который я ем по утрам. Он хочет двадцатитысячной армией стереть нас с лица земли. Он спит и видит себя на императорском троне. Возомнил, что у него есть враг за Золотыми Воротами. Он уже сейчас создает легенду о своей славе и могуществе и не станет пятнать ее подлым убийством под покровом ночи.
— Разумеется, будь у тебя больше людей, тебя стоило бы прирезать без лишнего шума, — поворачивая голову, оскалился Макин.
Дозорные ждали нас, переминаясь от холода с ноги на ногу. Несколько женщин суетились вокруг раненых, обрабатывая незначительные царапины. Я велел командиру Дозора все доложить Коддину, а сам подозвал к себе Красного Кента. Райк, которого никто не звал, потопал за ним следом. Четыре года, проведенные в замке, пообтесали Малыша Райки, хотя при нем оставались его семь футов роста и злобное тупое лицо существа с подлым и жестоким сердцем.