Король терний

Ее глаз посмотрел на меня так, будто она впервые меня видела.
— Когда я была молодой, молодой настолько, что ты, Йорг Анкрат, мог меня хотеть, о да, когда я была молодой, для меня бросили руны. Двадцать четыре слова недостаточно, чтобы рассказать жизнь женщины, особенно если одно из этих слов украдено мальчишкой, ожидая которого ей пришлось состариться. Я призвала тебя сюда, потому что мне это было предсказано очень давно, еще до того, как твоя бабушка появилась на свет.
Старуха снова сплюнула, на этот раз на шкуры под ногами.
— Ты мне не нравишься, мальчишка, — сказала она. — Ты слишком… колючий. Ты пользуешься своим обаянием, как клинком, но твое обаяние не действует на старых ведьм. Мы зрим в самый корень. Твой корень гнилой. Если что-то хорошее в тебе и осталось, то оно настолько глубоко запрятано, что мне не хочется его искать. Но я пришла потому, что мне это было предсказано, и еще было предсказано бросить тебе руны.
— Прекрасные слова я слышу от злой уродливой старухи, которая воняет так, словно она умерла десять лет назад, и которой не хватает вежливости, чтобы не болтать без толку. — Мне не нравилось, как на меня смотрели два ее глаза, и от того, что я оскорбил ее, легче не стало. Я лишь почувствовал себя четырнадцатилетним мальчишкой. Напомнил себе, что называюсь королем и нужно перестать искать кинжал у себя на поясе. — Зачем руны послали тебя раздражать меня, если у меня нет никакого шанса? Если я настолько безнадежен?
Старуха пожала плечами — дернулось висевшее на ней тряпье.
— Надежда есть у каждого. Призрачная надежда. Даже у раненного в живот есть призрачная надежда.
От ее слов мне захотелось сплюнуть, но королевский плевок может облагородить место. Да к тому же ведьме, чтобы навести порчу, достаточно и плевка, и пряди волос с головы. Потому я встал и соизволил едва поклониться.
— Меня завтрак ждет, хотя не уверен, что после нашей встречи еда полезет мне в горло.
— Будешь играть с огнем — сгоришь, — почти прошептала старуха.
— Зарабатываешь на пустой болтовне? — спросил я.
— Не стой на пути стрелы, — сказала старуха.
— Ценный совет, — я попятился к выходу.
— Принц Стрелы получит трон, — процедила она сквозь плотно сжатые губы, словно слова обжигали. — Сведущие знали об этом еще до рождения отца твоего отца. Скилфа рассказала мне о многом, когда бросала мне руны.
— Я не верю предсказаниям, — сказал я и потянулся к пологу.
— Почему ты не хочешь остаться? — Она похлопала по набросанным рядом с ней шкурам. Ее розовый язык облизнул губы. — Тебе это может понравиться. — Сейчас на ее месте сидела Катрин в темно-синем атласном платье, в котором она была в ту ночь в комнате. В ту ночь, когда я ударил ее.
И я побежал. Под дождем, преследуемый хохотом Икатри. Моя смелость неслась впереди меня. О завтраке даже не хотелось думать.
Пока все сидели за столом и ели, я покачивался в кресле у холодного камина. Подошел Макин, он держал в руке кусок жирной баранины на косточке.
— Что-то интересное узнал? — спросил он.
Я ничего не ответил, лишь разжал ладонь. На ней лежала Турисаз, терновник. Невеликий подвиг украсть руну у одноглазой старухи. Одна-единственная руна была высечена на тусклом камешке. Терновник. Мое прошлое и будущее лежало на моей ладони.
  
20
 
ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ
 
Макин творил чудеса с людьми. Стоило ему провести с ними полчаса, и он уже был душой этой компании. И ничего особенного ему не нужно было делать. Ни к каким хитростям он не прибегал, даже не пытался. Каждый раз он находил новый подход, но результат оставался одним и тем же. Он был убийцей, жестоким человеком, и в плохой компании делал плохие дела, но через полчаса ты уже хотел, чтобы он был твоим другом.
— Доброе утро, герцог Маладон, — поприветствовал я его, когда в сопровождении вооруженных топорами солдат он вошел в парадный зал и стряхнул капли дождя с волос. Рядом с возвышением для хозяина дома стояло кресло, в котором сидел Макин. Он протянул герцогу кувшин с пивом и сделал глоток из своего. Можно было сказать, что так они сидят каждое утро уже лет десять.
— Король Йорг, — сказал герцог. К его чести, он свободно называл меня королем, хотя я был облачен в дорожное тряпье.
В зале стоял полумрак, хотя высокие окна не препятствовали свету серого утра и горящий фонарь висел на каждом втором опорном столбе зала.
Сидевший на троне Аларик Маладон вид имел впечатляющий — герой легенд далекого прошлого.
— Надеюсь, Макин не надоел вам своими баснями. Он склонен к возмутительной лжи, — сказал я.
— Так, значит, ты не столкнул в водопад командира Дозора своего отца? — спросил герцог.
— Я мог…
— И не обезглавил некроманта и не съел его сердце?
Макин вытер пену с усов, наблюдая, как одна из собак грызет кость. Казалось, все братья здесь с особым рвением отращивали усы и бороды. По всей видимости, дейнцы привили им вкус к новой моде.
— Ну, он не всегда рассказывает одни лишь небылицы, — сказал я.
— Что хорошего тебе поведала Икатри? — спросил герцог. Северяне не любили ходить вокруг да около.
— А разве это не должно остаться в тайне? Разве не дурная примета рассказывать о предсказаниях?
Аларик пожал плечами.
— Откуда нам знать, есть ли толк в ее предсказаниях, если никто не знает, что она тебе поведала?
— Думаю, она передала мне послание столетней давности, в котором мне советуют отступить в сторону и не путаться у принца Стрелы под ногами.
Макин фыркнул, разбрызгивая пену, а северяне усмехнулись, хотя трудно утверждать наверняка, слишком густые у них бороды.
— Я слышал нечто подобное, — произнес Аларик, — от старика, живущего на берегах фьорда. У него в венах лед, и предсказывает он по еще теплым внутренностям. Он сказал мне, что старые боги и белый Христос договорились. Пришло время для нового императора, он произрастет из семени предков. Среди Сотни ходят слухи, что все знаки указывают на принца Стрелы.
— Пусть принц Стрелы поцелует мой топор, — сказал Синдри. Пока он не подал голос, я не видел его в полумраке за отцовским троном.
— Ты не встречался с ним, сын, — возразил Аларик. — Уверяю, он производит впечатление.
— Так откроешь ли ты свои ворота, герцог Маладон, если принц придет на север? — спросил я.
Герцог усмехнулся.
— А ты мне нравишься, мальчик.
«Мальчика» я пропустил мимо ушей.
— Я всегда считал, что кровь империи собрана на севере, — сказал Аларик. — Я всегда считал, что родившийся на земле Дейн должен сесть на трон императора, возьмет он его топором или огнем. И я всегда считал, что это мог бы сделать я. — Герцог надолго приложился к своему кувшину, а затем посмотрел на меня, выгнув дугой густую бровь: — А ты откроешь свои ворота, если однажды утром принц Стрелы постучится в них?
— А это будет зависеть от того, насколько прекрасным будет утро. Не нравится, когда меня в жизни направляют предсказатели и ведьмы, пророчества из мира мертвых или расположение планет, нацарапанные на грифельных досках цифры или кишки несчастной овцы.
— Но, с другой стороны, — продолжал Аларик, — эти предсказания пришли к нам из глубокой древности. Путь нового императора прокладывался сотню лет или даже больше того. Возможно, принц Стрелы — тот, о ком говорят древние пророчества.
— Старики древним сказаниям приписывают святость. Я же считаю, что они устарели, их нужно отбросить прочь. Веди в постель юную невесту, а не уродливую злобную старуху, — сказал я, подумав об Икатри. — Какой-то любитель глупых шуток нацарапал что-то на грифельной доске, и в течение тысячи лет не нашлось ни одного разумного человека, кто стер бы эту глупость. В итоге она превратилась в древнюю мудрость.
Стражники закивали, на их лицах появились усмешки.
— Пророчество Икатри получила на севере от Скилфы.
При этом имени улыбки на лицах стражников мгновенно исчезли.
Аларик с чувством сплюнул.