Фантомная память
– Вы сейчас говорите о другой памяти?
– Да. О краткосрочной, или рабочей памяти. Той, что позволяет вам, например, запомнить номер телефона на несколько секунд, чтобы набрать его, никуда не заглядывая. Вы, как и я, можете удержать в своей краткосрочной памяти в среднем семь элементов. Например, «дом, вулкан, коляска, губка, микроскоп, копирка, язык»… А вот Манон способна запомнить больше двух десятков.
Их разговор был прерван стремительным появлением Флавиана.
– Манон проснулась. И уже уткнулась в свой «N-Tech». Это поразительно, но она, кажется, возвращается к жизни. Хотя и не понимает, как она здесь оказалась. «Это не записано в моем „N-Tech“, значит это ненормально», – сказала она мне. Брат пытается успокоить ее, но он объясняет все так, как ему вздумается…
– А именно? – поинтересовалась Люси.
– Более… умиротворяющей версией происшедшего.
– Мы идем с вами, доктор, – решила она.
Флавиан движением руки удержал их:
– Прошу вас подождать еще несколько минут. Я только что отправил туда медсестру, чтобы она помогла Манон привести себя в порядок. И не забывайте, лейтенант, о том, что я вам говорил, ей необходимы положительные ориентиры, а не поводы для тревоги! Так что спокойствие!
Прежде чем уйти, он с улыбкой обратился к Ванденбюшу:
– Дорогой коллега, попытайтесь ее сдерживать…
Люси даже не удостоила его ответом: она бегло просматривала свои записи в блокноте. И вдруг в упор спросила Ванденбюша:
– Вы обратили внимание на вырезанную у нее на ладони надпись? «Пр вернулся»?
– Да, я ее видел. Но, признаться, не совсем понимаю…
– Она думает, что речь идет о Профессоре, убийце, который свирепствовал здесь несколько лет назад.
Ванденбюш вдруг разнервничался:
– Она фантазирует. Это стало ее навязчивой идеей с тех пор, как…
– С каких пор?
Невролог сделал глубокий вдох:
– С тех пор, как он убил ее сестру… Карину.
Люси опешила, но тут же сопоставила факты:
– Ну да! Карина Маркет, одна из шести жертв! Могли бы сказать мне об этом раньше!
– Простите. Я не обладаю рефлексами, необходимыми для полицейского… Или полицейской, как правильно сказать?
– Понятия не имею. Расскажите мне, что вам известно об этой истории!
– На самом деле не так уж много. Это случилось до того, как Манон стала моей пациенткой.
– И все же?
– Когда была убита ее сестра, Манон еще не имела проблем с памятью. Однако мне удалось узнать, что смерть сестры повергла ее в глубокую депрессию. Действительно, именно в тот момент она прекратила все свои исследования, прервала свою блестящую карьеру… И вбила себе в голову мысль выследить Профессора. Для нее это стало…
– Навязчивой идеей?
– …Смыслом жизни. Ее брат рассказывал, что Манон тратила все свое время, все силы, чтобы отомстить за сестру. Она сумела установить прямые контакты с полицией, ей удалось ознакомиться с какими-то делами… Чтобы уяснить для себя логику действий убийцы, понять, какая дикая идея им движет, она беседовала с родственниками других жертв, судмедэкспертами, психологами. Она отдавалась этому с тем же жаром, с каким прежде занималась своими математическими задачами. С безграничной настойчивостью…
Немного помолчав, Ванденбюш продолжал:
– А потом, через полгода, случилась кража, которая так плохо обернулась для нее и все нарушила… По крайней мере, я так думал…
– То есть что значит, вы так думали?
– Всего пару часов назад доктор Флавиан показал мне шрамы на ее теле… Теперь я понимаю, что Манон никогда не переставала преследовать убийцу, даже в своем нынешнем состоянии… Она блистательно скрывала свою игру, я вообще ничего не замечал… Поразительно, но она действительно на редкость умна.
– Вы полагаете, она и есть автор этих насечек на теле?
– Не просто полагаю, я в этом уверен! Она и ее брат. Он сам мне только что сказал. А Манон от меня их всегда скрывала…
– Брат? Но… Зачем?
– Понятия не имею. Он не захотел объяснять. Но я убежден, что эти раны имеют отношение к убийце ее сестры.
Люси закрыла блокнот. Голова гудела от вопросов.
Сестра Манон – жертва Профессора. Потом нападению подвергается сама Манон, это было три года назад. Кража. А теперь очередной стресс, как раз в самом начале рекламной кампании с ее участием. Простое совпадение? Возможно ли, чтобы она искалечила себе руку под влиянием страха, уверенная, что имеет дело с Профессором? Может ли ее недуг быть связан с галлюцинациями, рождал ли он мнимые воспоминания, «ощущения пережитого, дежавю»?
Необходимо было как можно скорее поговорить с Манон. Понять смысл этих загадок. Спички, «Другие», надрезы…
В вестибюле Ванденбюш достал из кармана визитную карточку:
– Вы, как и я, должно быть, задаете себе много вопросов. И их станет еще больше после общения с моей пациенткой. Она в самом деле поразительная личность. – Он протянул карточку Люси. – Не стесняйтесь, звоните мне, если я могу оказаться чем-то полезен. А не хотите ли вы завтра пойти с Манон в клинику Свингедоу? Это помогло бы вам немного разобраться в причудливых свойствах нашего мозга. Это… необычайно интересно.
– Спасибо. Я думаю, нам с вами еще в любом случае придется встретиться.
Невролог кивнул и добавил:
– Главное, когда мы войдем в палату Манон, не забудьте – нельзя вносить никаких изменений в ее и так уже нарушенный привычный образ жизни. Для страдающего амнезией нет ничего страшнее, чем очнуться в незнакомом помещении. В такие моменты приходят в действие защитные инстинкты. Почувствовав себя в опасности, Манон может… начать нести околесицу… сделаться буйной.
– Знаю. Бедняга-водитель, который подобрал ее в Реме, за это уже поплатился.
Врач посерьезнел:
– И последнее, но очень важное. Ее мать покончила с собой, перерезав себе вены, вскоре после ограбления.
– Знаю… Психиатрическая клиника…
– Мари Муане не удалось пережить внезапного исчезновения ее дочери Карины и того, что случилось с Манон.
– Надо признать, и правда многовато…
– Разумеется… А вот Манон – как бы это выразиться? – предпочла игнорировать факт кончины матери.
– Предпочла?
– Да, предпочла. Манон сама строит свою жизнь. Она отбирает, повторяя несчетное количество раз, только то, что ей хочется сохранить в памяти, а остальное отметает. Так что она нигде не записала факта этой смерти. Она решила не превращать его в воспоминание.
Люси не могла прийти в себя.
– Но… Как она могла предпочесть игнорировать такое событие? Ведь это ее мать!
– Я думаю, вы не до конца отдаете себе отчет… Представьте только, что среди ночи к вам в дверь стучат жандармы и сообщают, что ваша мать умерла. Представьте по-настоящему, будто на самом деле, прошу вас… темнота, стук в дверь, жандармы… А потом вас оставляют наедине с этой болью плакать сутки напролет. Потом вам стирают память, вы уже не знаете, в чем причина вашей подавленности. Она вас не покидает, голову сжимает железный обруч, глаза щиплет – но вы ничего не понимаете! Едва вы приходите в себя, вам снова сообщают эту ужасную новость. Те же жандармы, которые недавно стучали в вашу дверь. И так каждую ночь, по многу десятков раз, до тех пор, пока это горе не закрепится наконец в болезненное воспоминание. Манон отказалась от этого невыносимого напряжения. Она предпочла сохранить счастливые воспоминания и не омрачать их этой смертью. Потому что воспоминания, предшествующие несчастному случаю, – это все, что у нее осталось. Аромат духов, ласки, смех… Это единственное, что связывает ее с жизнью, они дарят ей прошлое, дают ощущение, что она жива. Поэтому ее сознание любой ценой стремится сохранить их нетронутыми. Понимаете?
Люси кивнула.
– Прекрасно, – продолжал Ванденбюш. – Я и ее брат, мы… уважаем выбор Манон: не знать. Мы приняли решение не мешать ей верить, что Мари Муане жива. Никто не может войти в систему «N-Tech». Она защищена паролем, который Манон постоянно меняет. Так что для нас совершенно невозможно внести туда ложную информацию о «существовании» ее матери… Но… мы регулярно говорим Манон, что она забыла записать о визите Мари, что она днем звонила ей и тому подобное. Тогда Манон самостоятельно вносит эти данные в свой органайзер. Если я скажу, что вчера она звонила матери, она поверит. Я… действую таким образом по обоюдному договору с ней самой, чтобы ненароком не причинить ей ненужных страданий.