Буду твоим единственным
Улыбнувшись, она откинулась в кресле, обнаружив, что теперь, когда граф закончил свои дела, ей стало легче дышать. Она даже не отдавала себе отчета, насколько неловко чувствует себя в его присутствии, пока он не собрался уходить.
Однако Нортхэм, вместо того чтобы направиться к двери, подошел к столу орехового дерева, за которым она сидела.
– Могу я попросить вас передать мои наилучшие пожелания полковнику?
– Конечно, – пожала плечами Элизабет, даже не сделав попытки взять в руки перо.
– Может, мне подождать, пока вы закончите письмо, и проводить вас в вашу комнату?
Это было последнее, чего она хотела.
– Не стоит В этом доме я ориентируюсь гораздо лучше, чем вы.
– В таком случае, может, вы проводите меня?
Элизабет покачала головой:
– Боюсь, нас могут неправильно понять, милорд. Вы одеты надлежащим образом, – граф все еще был облачен в вечерний костюм, – а вот обо мне этого никак не скажешь.
Она замолчала, не желая привлекать внимания к своему ночному туалету, и инстинктивно стянула на груди концы шали.
– Пожалуй, – согласился Нортхэм, однако почему-то не спешил уходить. Ему нравилось смотреть на Элизабет, на безупречную линию ее лба, изящный изгиб щеки и четкий рисунок рта. Но больше всего ему нравились ее глаза. Миндалевидные и почти такого же цвета, как золотисто-каштановые волосы, они приковывали его взгляд – если, конечно, не позволять ему опускаться ниже скромного выреза ее ночной рубашки и не задумываться о том, что скрывается под ней. – Кстати, вы не составите мне компанию завтра на охоте?
Элизабет, не ожидавшая ничего подобного, растерянно заморгала. Наконец она вежливо произнесла:
– Я польщена оказанной мне честью, но…
– Ради Бога, леди Элизабет, это приглашение на прогулку, а не предложение руки и сердца.
Если бы Элизабет стояла, то, наверное, отступила бы на шаг. Но поскольку она сидела, насмешливый тон Нортхэма буквально пригвоздил ее к креслу. Это был один из тех случаев, когда Элизабет вспоминала, что она истинная дочь графа Роузмонта.
– Мне следовало бы принять ваше предложение, – начала она, – хотя бы для того, чтобы заставить вас пожалеть о нем. Но я откажусь – и не потому, что вы недостойны моего общества, а потому, что я недостойна вашего внимания. Видите ли, у меня не больше талантов к верховой езде, чем к рисованию. И потому, милорд, я вынуждена отклонить ваше любезное приглашение.
– Какая прекрасная отповедь! – восхитился Нортхэм, словно не он был тем самым человеком, кому адресовалась тирада Элизабет.
Он положил книги на стол и прислонился к нему бедром, скрестив на груди руки.
– Уверяю вас, я ни в коем случае не стану сожалеть о своем приглашении, ибо нахожу ваше общество удивительно бодрящим и гораздо более занимательным, чем общество любой другой представительницы слабого пола из числа моих знакомых. – Он не дал ей вставить и слова, хотя видел, что она постепенно накаляется. – А что касается того, достойны вы или недостойны, то мне понятно ваше нежелание снизойти до моей скромной персоны. Хотя причина отказа, которую вы привели, не выдерживает никакой критики. Во-первых, ничуть не обиделись, когда я нелестно отозвался о ваших способностях к рисованию. Иначе вы не стали бы смеяться. А во-вторых, я случайно увидел, как вы возвращались верхом в замок, и, должен признаться, получил большое удовольствие. Кроме того, леди Баттенберн утверждает, что вы прекрасная наездница.
– Вы говорили с ней обо мне? – недоверчиво спросила Элизабет.
Нортхэм ничуть не смутился.
– Просто баронесса, обнаружив мой интерес к вам, сочла нужным кое-что пояснить.
Элизабет очень сомневалась, что баронесса ограничилась кратким пояснением. Похоже, она зачем-то упорно стремилась свести их вместе.
– Луиза обожает заниматься сватовством, – вздохнула она.
– Согласен. Она не из тех, кто будет ходить вокруг да около, прибегая к намекам и прочим тонкостям. По правде говоря, она превозносила ваши достоинства с прямолинейностью греческого хора. – Он помолчал, пристально глядя на Элизабет. – Что плохого, если мы позволим ей думать, что ее затея удалась? Уверяю вас, она направит свои усилия на кого-нибудь другого, как только убедится, что добилась успеха.
Золотистые глаза Элизабет сузились.
– По-моему, вы склонны манипулировать людьми ни чуть не меньше, чем Луиза, – проговорила она после короткой паузы.
В улыбке Нортхэма не было и тени раскаяния.
– Что я слышу, леди Элизабет? Неужели вас не интригует тот факт, что леди Баттенберн считает, что мы подходим друг другу?
Интригует? Она бы так не сказала. Ужасает. Это, пожалуй, ближе к истине.
– Думаю, вам следует обратить свой интерес на кого-нибудь другого, – посоветовала она. – Может, общество прочих дам и не столь занимательно, как мое, зато менее обременительно. – Нортхэм иронически приподнял брови, и Элизабет поняла, что ей не удалось поколебать его решимость. – Так и быть, милорд. Я составлю вам компанию на охоте. А что касается вашего дальнейшего пребывания в Баттенберне, тут мы еще посмотрим.
Нортхэм сгреб со стола свои книги и поднял свечу. Огонек затрепетал, отражаясь солнечными бликами в блестящих волосах Элизабет.
– Спокойной ночи, – произнес он неожиданно мягко.
Элизабет не ответила. Нетерпеливо отвернувшись, она потянулась к перу, давая понять, что намерена вернуться к прерванному занятию. Нортхэм приглушенно хмыкнул и вышел из комнаты. Когда за ним закрылась дверь, Элизабет подняла полные слез глаза. Ее рука, державшая перо, дрожала.
Виконт Саутертон громко захлопнул дверь и со свойственной ему бесцеремонностью проследовал в спальню приятеля, не дожидаясь приглашения.
Разбуженный внезапным вторжением, Нортхэм приоткрыл один глаз. Он только что заснул – так по крайней мере ему казалось. Увидев, кто потревожил его сон, он устроился поудобнее и сунул голову под подушку.
– Убирайся, – пробормотал он на тот случай, если Саут еще не разобрался в его настроении.
Но тот пропустил его слова мимо ушей.
– Я стащил чайный поднос у одной из горничных. Вообще-то он предназначался леди Хитеринг, но, уверен, достойная дама только поблагодарит меня за своевременное вмешательство. Она все еще наслаждается компанией лорда Аллена, хотя они и переместились из бельевой кладовки в его комнату. Я опять наткнулся на них, пока добирался сюда.
Поскольку Саутертон был одним из лучших навигаторов в королевском флоте, казалось маловероятным, что он вдруг утратил способность ложиться на верный курс.
– Что тебе нужно? – пробурчал Нортхэм, приподняв подушку ровно настолько, насколько требовалось, чтобы его услышали.
Виконт усмехнулся:
– Оказать тебе любезность.
Нортхэм махнул рукой, не желая слышать продолжения. Последовало благословенное молчание.
– Где Брилл? – наконец спросил Нортхэм.
– Твой камердинер чертовски тобой недоволен. Большинство гостей давно на ногах, а он так и не удостоился чести заняться твоим туалетом. – Саутертон налил чашку чаю, добавил кусочек сахара и поднес ее к постели. – Вот, выпей. Это приведет тебя в чувство. – Взгляд его серых глаз упал на книги, лежавшие на прикроватном столике. – Ты что, только недавно заснул?
Нортхэм неохотно сел и, усталым жестом откинув со лба волосы, взял чашку из рук приятеля.
– Да, я читал.
Саутертон поднял верхнюю книжку.
– «Замок Рэкрент». Готический роман. – Он вскинул бровь. – И из-за такой чепухи ты не спал?
– Представь себе, не мог оторваться.
Виконт рассмеялся. Он отложил книгу и взял сборник статей.
– А вот это настоящее снотворное. Наверняка ты рассчитывал с ее помощью заснуть.
– Ты угадал.
– Ладно, испытаешь ее сегодня вечером.
– Нет, я должен дочитать «Замок Рэкрент».
Саутертон, положив книгу, направился к креслу и рухнул в него. Затем, словно вспомнив о чем-то, поднялся, подошел к креслу-качалке и оттуда принялся осматривать комнату.