Неразрешимое бремя

Красавчик медленно отступил от двери, обернулся и сел обратно. Его лицо теперь было бледным, кулаки сжаты.
— Что заставило вас заговорить о колдовстве?
Вояг неуверенно покачал головой. Вместо него ответил управитель больницы, господин Скоридж, лысый и худой, с маленькими умными глазами за роговой оправой.
— Помчик Прошицкий был явно не в себе, когда его арестовали, так что меня позвали освидетельствовать и его, и труп девушки. Так вот… Он все кричал, что мертвая девушка танцевала. С ним танцевала, понимаете? Глаза у него были совершенно безумные, но я уверен, что он говорил правду. Или то, что считал правдой…
— Вот как, — протянула я, опустив взгляд и разглаживая складку платья у себя на колене. — Я все равно думаю, что не стоит занимать господина инквизитора, у него наверняка есть более важные дела. Я и сама могу справиться. Но все-таки, ваша светлость, проясните, что вы хотите в результате: найти виновного или освободить вашего человека? От этого будет зависеть…
— Довольно! — красавчик прервал меня, брезгливо покосившись в мою сторону. — Если в деле будет обнаружено колдовство, то им займется Святая Инквизиция. И кем бы ни оказался виновный, он будет покаран. Невзирая на титулы и связи.
Вояг медленно кивнул, переводя испытующий взгляд с меня на инквизитора.
— Да, пожалуй что так. Если помчик действительно окажется колдуном, то его надо остановить. Хоть и не жалую я Святую Церковь в своих землях, но с колдунами иметь дело точно не хочу.
Я кивнула:
— А вот это разумно, ваша светлость. Вы же не просто так назначили встречу в больнице? Тело убитой ведь здесь? Давайте взглянем на него, а после и решим.
— Вы не будете заниматься этим делом, госпожа Хризштайн, — процедил красавчик сквозь зубы.
— Не буду, — согласно кивнула я. — Если это колдовство, то уверена, вы сами прекрасно справитесь. Но ведь еще неизвестно, колдовство это или нет?
Мы спускались мрачными коридорами в подвал больницы, в ледник, где держат мертвых до захоронения. И хотя каменное здание хорошо хранило прохладу, но август в этом году выдался очень жарким, так что пованивало здесь прилично. Я с усмешкой смотрела на ровную как палка спину красавчика и напряженные плечи, до него похоже дошло, что ждет впереди. Я опередила его на полшага и участливо заглянула в лицо:
— Господин инквизитор, вам нехорошо? Что-то совсем бледны…
Он ничего не ответил, только закусил губу и яростно замотал головой.
— Ох, смотрите, в обморок еще грохнетесь, словно девица трепетная…
Управитель остановился напротив кованой двери, толкнул ее и пропустил нас вперед. Я теперь уже с тревогой наблюдала за красавчиком, ему явно было нехорошо. Запахи бальзамирующей жидкости, разложившейся плоти, дерьма, запекшейся крови и гниения проникали в нос и горло, хотя мне не привыкать и к гораздо худшим амбре. Я торопливо полезла в сумку, достала надушенный лавандовым маслом платок и протянула инквизитору:
— Да возьмите уже! Хватит строить из себя! — и насильно прижала платок к его носу. Он сначала пытался отвести мою руку, но я просто вложила платок ему в ладонь и оставила его.
— Где тело убитой? — я обратилась к управителю, который с ухмылкой наблюдал за сценой.
Он подвел нас к одной из выемок в каменной стене, вытащил деревянный настил с накрытым сукном телом и кивнул:
— Вот. Убита вчера вечером, обнаружили тело в полдесятого вечера, вместе с помчиком, еще теплую. Будете смотреть? Зрелище не из приятных, звериная жестокость…
Я склонилась над трупом и отдернула ткань с лица:
— У зверей нет понятия жестокости, господин управитель. Это исключительная привилегия божьего создания, человека… Мне нужно больше света.
Девушка была темноволосой красавицей, черты ее прекрасного воскового лица заострились, но все равно она казалась мирно спящей. Управитель принес еще светильников и закрепил их в выемке на стене. Я откинула ткань дальше. На теле не было ран, кроме одной, на животе. Рваная рана с неровными краями шла сверху вниз наискось, не оставляя ни единого шанса на выживание. Но при таких ранениях умирают не сразу, кроме того, была большая кровопотеря…
— Много крови было на месте преступления?
— Много, — кивнул управитель и подошел чуть ближе. Его явно удивляло мое спокойствие.
Я бегло осмотрела тело, заглянула под сомкнутые вечным сном веки, проверила слизистую рта, провела пальцами под шеей, проверила позвонки, тщательно принюхалась, не пахнет ли знакомыми ядами. Инквизитор стоял за пределами света, в темноте, так и не решаясь подойти.
— Вы так и будете стоять столбом? Или все-таки подойдете взглянуть? — это было жестоко с моей стороны, но ему все равно придется привыкать к подобным зрелищам.
Кысей покорно сделал несколько шагов, судорожно комкая платок и не решаясь убрать его от лица. Я продолжила осмотр, теперь уже вслух комментируя увиденное:
— Кроме раны на животе, других повреждений на теле не вижу. Слизистая и белки глаз чистые… Постойте-ка, господин Скоридж, а вы разве не сделали еще вскрытия?
Управитель смущенно кашлянул:
— Капитан Лунтико сказал, что ему все ясно, и вскрытие не нужно.
— Ах, ему все ясно, — протянула я задумчиво, осматривая руки и ногти погибшей. На них не было видимых следов, кроме, пожалуй, пары синяков на запястьях. Руки ухоженные, не похоже, чтобы жертва занималась тяжелой работой. Сложена хорошо, удивительная хрупкость фигуры, словно у ребенка, но грудь полная и хорошо развитая. Нежная кожа того удивительно мраморного оттенка, который сводит мужчин с ума.
— Как ее звали?
— Ивонна.
— А дальше?
Управитель замялся.
— Просто Ивонна.
Я добралась до раны на животе, развела края и обомлела. Внутренностей не было, словно жертву кто-то тщательно выскоблил.
— Господин инквизитор, вы будете проводить осмотр или нет? — я сурово взглянула на несчастного. — Да подойдите уже сюда, наконец!
Дернув его за рукав, практически заставила склониться над телом погибшей.
— Вы же изучали анатомию, ничего странным не кажется?
На лбу красавчика проступило несколько капелек пота, он явно пытался усмирить бушующий желудок.
— Мне… нехорошо, — наконец выдавил он.
— Господин Скоридж, где ее внутренние органы?
Управитель развел руками:
— Не знаю, их так и не нашли…
Инквизитора отпрянул, скрутился в три погибели, его вырвало, и теперь он пытался отдышаться. Я покачала головой. Похоже, можно попрощаться с моим платком из дорогого себярского шелка…
— Ну хоть оружие было найдено?
— Нет, — управитель отрицательно замотал головой. — На клинке помчика не было крови, но капитан Лунтико заявил, что он мог его вытереть….
— Ваш капитан — полный идиот! — в сердцах сказала я, поднимаясь с колен. — Кем была жертва?
Управитель замялся, явно не зная, что ответить.
— Вы не знаете? — удивленно приподняла бровь. — Или же стесняетесь поведать нам, что погибшая была шлюхой?
Управитель изумленно посмотрел на меня, но не нашелся, что ответить, только покорно кивнул.
Инквизитор нашел в себе силы вернуться к нам и выдавить:
— Если вы закончили осмотр, давайте вернемся к воягу. Это ведь не колдовство, поэтому сможете заняться этим делом позднее, без меня.
— Я не закончила, — процедила я сквозь зубы и закрыла глаза.
Мой разум разбился на миллионы осколков, которые я теперь тасовала в причудливом узоре, пытаясь сложить из них мару. Мару погибшей, которая сможет подсказать мне, что же произошло. Это болезненно и опасно, особенно в преддверии приступа, но выбора у меня немного.
Я открыла глаза и вздрогнула от неожиданности того, что мара появилась так быстро. Из темноты ледника на меня смотрела погибшая. Ее глаза были пусты и безжизненны, она медленно двигалась к свету, странной дерганой походкой. Во рту пересохло, я пыталась спросить ее, но слова застряли в горле и душили меня. Мара выступила на свет, ее живот зиял страшной кровавой раной, а в руках она несла спутанный мерзкий кокон своих внутренностей, качая и баюкая его. Боже Единый, да она же танцует! Страшный завораживающий танец, напевая про себя что-то. Тут мара наконец заметила меня и замерла, уставившись в упор. Я отступила пару шагов, опрокинула стойку с инструментами, а мара продолжала двигаться ко мне, протягивая кровоточащий ворох, словно предлагая подержать его. Колени подогнулись, я упала на пол и теперь пыталась отползти как можно дальше. Даже в подвалах колдуна я не видела подобной мерзости, мертвое должно оставаться мертвым, а не продолжать играть в жизнь… Лицо мары поплыло, меняясь, растекаясь бессмысленным рисунком, превращаясь в другое обличье, словно в кривом зеркале, потом черты разгладились и исчезли, лица не стало вовсе… Я стала различать слова ее странной шепчущей песни: