Неразрешимое бремя

Ничуть не уязвленная, Лидия улыбнулась и потрепала меня по щеке:
— А вы расслабьтесь и получайте удовольствие.
Я решил не затягивать с визитом к епископу Талериону, поэтому потратился на экипаж. И теперь, под мерное покачивание кабины, пытался привести мысли в порядок. Меня сильно беспокоил тот факт, что Лидия не поехала со мной. На нее это совсем не похоже, она бы вцепилась в меня, чтобы докучать и направлять каждый шаг. Создавалось такое впечатление, что ей нравится доставать меня и забавляться реакцией. Кроме того, на кону было расположение вояга, которым она никак не могла бы пренебречь. Так почему же? И отчего она упорно молчит о том, что увидела в больнице? Помнится, ранее она с удовольствием вываливала на меня подробности того, как выглядят ее видения, в прошлый раз это была мертвая девочка, пропавшая дочь помчика Картуа. Я до сих пор не решил для себя, верить ли ее откровениям или нет, но факт того, что она сама в них верит, не вызывал у меня сомнений. Так почему же? Что могло напугать Лидию до такой степени, что она даже отказалась от возможности проконтролировать ход дознания, оставив все на милость Единого? Действительно устала? Вид у нее в самом деле был бледный и болезненный, но поверить в то, что она отправится домой и будет отдыхать, я отказывался. Что она там говорила про наследство? И что имел в виду вояг, заявляя про поддержку в совете? Я не слишком вникал в дела городского совета, в котором оказался по ее милости. Собственно говоря, я и был-то на заседании всего один раз, когда меня представили его членам. После этого, я намеренно устранился, не обращая внимание на раздраженные увещевания епископа, погрузившись с головой в церковные заботы. Обвинение кардинала Ветре, принятие временно его обязанностей, подготовка к возложению сана на нового кардинала, организация охраны Завета — это занимало все свободное время, что меня более чем устраивало, поскольку отвлекало от дурных мыслей. Только сейчас я почти сожалел об этом. Как бы там ни было, учитывая, насколько Лидия корыстна и расчетлива, в занятость ее вопросами наследования я поверить готов. И все же… Это не объясняет ее молчания про видения. Я силился вспомнить мотив, что она напевала, но мелодия ускользала, словно песок сквозь пальцы…
К счастью, я застал дома епископа Талериона, временно остановившегося в резиденции кардинала, до прибытия нового хозяина. Служка проводил меня в кабинет и попросил подождать. Разглядывая обстановку, в основном корешки книг в шкафу, я раздумывал над тем, что сказать. Епископ меня невзлюбил с нашей первой печальной встречи, кроме того был сильно раздосадован моим, как он изволил выразиться в последнем послании, «безответственным поведением и уклонением от обязанности защищать интересы Святого Престола в совете». Тем не менее, позволить втянуть себя в политическую возню я не мог.
— Вы решили почтить меня своим присутствием, господин Тиффано? — в голосе епископа явно звучала язвительная насмешка. — Чем же я заслужил подобную щедрость?
Я смиренно поклонился и очертил в воздухе святой символ. Епископ Талерион нехотя ответил на мое приветствие, повторив символ.
— Ваша святость, — я покаянно опустил голову еще ниже, не поднимая на него глаз. — Я смиренно прошу прощения за свое поведение. Как только смогу разобраться с делами Святого Престола, немедля приступлю к обязанностям в городском совете.
— Ты даже ни разу там не появился! — епископ раздраженно уселся за стол и кивнул мне на кресло напротив. Меня коробила его манера тыкать — непозволительно опускаться до фамильярностей даже с младшими братьями по вере.
— Прошу прощения, — еще раз повторил я. — Я исправлю ситуацию. Однако я пришел по другому вопросу.
Церковник удивленно воззрился на меня, подслеповато моргая от солнца, бьющего из окна прямо в глаза. Он встал и рывком задернул портьеры, погружая комнату в приятную прохладу. Его слишком светлая кожа на южном солнце успела обгореть, обезобразив лицо красными пятнами и шелушащейся кожей.
— По другому вопросу? Что за дела могут быть у инквизитора, что важнее обязательств перед Святым Престолом? Которыми ты не просто пренебрегаешь! Ты злостно наплевал на них!
— Дела, которые не терпят отлагательства, потому что именно это моя первейшая обязанность перед Святым Престолом и Инквизицией, — подчеркнул я. — Мой долг — защитить веру от тех, кто переступил запретную черту и творит богопротивное колдовство. Я прошу вас разрешить дознание по делу об убийстве девицы Ивонны, что произошло вчера вечером, и смертям еще двух девиц, что погибли при схожих обстоятельствах. Есть обоснованные подозрения, что в деле присутствует колдовство. Поэтому я хотел бы…
Епископ резко хлопнул ладонью по столу, обрывая меня.
— Да неужели? Подозрения в колдовстве, говоришь? А кто тебе про эти подозрения нашептал? Уж не вояг ли Хмельницкий? Ты хоть знаешь, что именно его вельможу арестовали за эту смерть?
— Знаю, — спокойно ответил я, вставая. — И если помчик Прошицкий окажется причастным к делу, будьте уверены, я сделаю все возможное, чтобы он понес заслуженное наказание. Однако…
Церковник тоже встал:
— Помчик Прошицкий — верный пес Хмельницкого. Без его голоса в совете есть шанс отменить вето на участие Святого Престола в делах города! Ты хоть понимаешь, что это значит?
— Понимаю, — кивнул я. — А еще я понимаю, что если подозрения подтвердятся, то будет еще одно убийство. И тогда репутация Святого Престола, который не в состоянии справиться с колдовством, будет подпорчена еще более.
— Еще одной шлюхи? Да и пес ты с ней!
Я прикрыл глаза, закипая от злости.
— Даже у шлюх есть глаза и уши. А еще голова на плечах. Даже они способны сложить два и два. Вы можете замять дело, но не заткнуть рты. Пойдут скверные слухи. Собственно, они уже поползли. Вопрос времени, как скоро город загудит, перешептываясь и замирая от страха. Если вы откажете в дознании, мне придется написать кардиналу Язвинскому. Если откажет и он, я буду писать Папе. Если за это время случится еще одна смерть, то…
— Довольно! — церковник подошел ко мне вплотную и похлопал по плечу. Его тон теперь был вкрадчивым и отеческим. — Мальчик мой, — меня передернуло от того, что он смеет называть меня также, как отец Георг. — Скажи-ка, а не приложила ли к этому свои очаровательные ручки госпожа Хризштайн? Не по ее ли указке ты сейчас так стараешься?
Я отстранился от его руки у себя на плече.
— Не стану скрывать, госпожа Хризштайн действительно занимается этим делом, по личной просьбе вояга. Запретить я ей не могу.
— Еще бы она не занималась! — епископ скривился будто лимон проглотил. — Ей ведь определенно нужна будет его поддержка. Целиком состояние помчицы Малко отхватить пытается, включая часть церковных земель, тут уже не до шуток.
Епископ перевел взгляд на мое побледневшее лицо и тут же все понял:
— Ты не знал, что ли? Ну ты и балбес! Ты хотя бы иногда заглядывал в материалы собраний! Да она же тобой крутит, как хочет. Теперь понятно, зачем она тебя в совет протянула?
Я сжал кулаки так сильно, что ногти до крови впились в кожу.
— Я не понимаю… Как она может претендовать на наследство помчицы? Она разве была ей родственницей?
— Та девка, что в зале суда с собой покончила, Анна Малко, завещала своей благодетельнице, как она ее назвала, госпоже Хризштайн, все свое состояние. Будешь дома, загляни в материалы, там все есть. Ступай. И не позволяй впредь себя использовать.
Я не шелохнулся.
— Я настаиваю на дознании, ваша святость. Мне подать вам официальный запрос?
Церковник тяжело вздохнул, удивляясь моему упрямству. Или глупости.
— На каком основании ты утверждаешь, что в деле присутствует колдовство? Кроме слов твоей подружки, конечно.
— Госпожа Хризштайн мне не подружка. У меня есть заявление помчика Прошицкого…
Епископ фыркнул, но я не дал себя сбить с толку и продолжил: