Хабаров. Амурский землепроходец

   — Интересуюсь.
   — А коли так, поступай ко мне. Будешь моей правой рукой. Как вскроются реки, отправимся туда.
Ерофей не ответил немедленным согласием, а продолжал расспрос.
   — На первых порах Мангазейский край был богат пушным зверем, — отвечал Герасим, — а как хлынула туда волна промысловиков, но зверя, особливо соболя, сильно поубавилось.
   — Есть ли тогда смысл отправляться туда?
   — Пока есть. Пушного зверя хоть и поубавилось, но всё же он не перевёлся. На нашего брата хватит. Так согласен завербоваться ко мне в отряд?
   — Подумаю.
   — Ишь, какой ты тугодум.
   — А Мангазея-то большой город?
   — Скорее поселение, но об этом тебе лучше расскажет отец Досифей. Инок Михайло-Архангельского монастыря, самого старого в городе.
   — При чём тут какой-то монах? Я же Мангазеей интересуюсь.
   — А он и есть живая история Мангазеи. С первого дня её основания был настоятелем тамошнего храма. Тебя в ту пору ещё на свете не было. При нём Мангазея сгорела дотла вместе с храмом. Досифей — он в ту пору ещё не был монахом — подымал церковь из пепелища. А уж после, как овдовел, состарился, он решил принять монашеский сан. Посети его, порасспроси.
Ерофей Павлович последовал совету Герасима. Расположение Великого Устюга он знал хорошо и без расспросов добрался до Михайло-Архангельского монастыря.
Город вытянулся длинной полосой вдоль левого берега Сухоны. Несколько ниже города эта река сливалась-с другой рекой, Югом, вместе они образовывали Двину. Ерофей Павлович знал, что Югов прозывался так потому, что его отец проживал прежде в выселке на берегу реки Юг, пока не переселился с семьёй в Великий Устюг. Так его и стали прозывать Юговым. Это прозвание передалось его сыновьям и внукам.
Юго-восточная, сравнительно небольшая часть города, напоминающая своими очертаниями остроконечный треугольник, составляла крепость-городище. Здесь находились воеводский двор, тюрьма, амбары с государственными припасами, сторожевая изба, пороховой погреб.
Из городища через Спасско-Городищевские ворота можно было попасть в основную часть города — посад. Наиболее важные деловые постройки, торговые ряды, гостиный двор, таможенная изба, другие учреждения воеводства тяготели к берегу Сухоны. Основная часть посада застроена обывательскими домами, в которых обитают купцы, ремесленники, чиновный люд, духовенство, разная городская голытьба. По всему городу разбросано много храмов, все деревянные. Пора каменного строительства ещё только приближалась. Большинство храмов было небольших. Редко основной подкупольный барабан дополнялся по краям малыми барабанами, увенчанными луковками.
Возле торговых рядов толпился разношёрстный народ, подъезжали санные подводы с товарами. Хабаров миновал оживлённую часть города и вышел в его северную часть к Архангельским воротам, к бревенчатой стене. За воротами открывалась снежная равнина, скрывавшая белым слоем луга и огороды. Дорога упиралась в скованный зимним льдом ручей. За мостом оказались потемневшие от времени ворота монастыря.
Монаха Досифея Хабаров отыскал в келье за молитвой. В ней пахло расплавленным воском, перед иконами мерцали лампады. Обитатель кельи, одряхлевший, сгорбившийся, поседевший старец, приходу посетителя обрадовался: как-никак это внесло разнообразие в монотонную монашескую жизнь. Заговорил бойко, оживлённо:
   — С чем пожаловал, сын мой?
   — Да вот, отец Досифей... Наслышан я, что довелось тебе послужить в Мангазее.
   — Это верно, довелось.
   — Намереваюсь и я податься в Мангазею. Не расскажешь ли, что ждёт меня там?
   — Край сей суров, стужа зимняя зело лютая. Летом гнус донимает. Но коли будешь трудиться в поте лица, со всеми напастями справишься. Господь благоволит к трудолюбивым. Я ведь прибыл на реку Таз, когда только закладывалось городище. Это было ещё в правление государя Бориса Фёдоровича Годунова, а спустя время до нас дошли слухи о самозванце, и о нашествии поляков, и о Великой смуте. Своими руками я первый храм мангазейский рубил, взяв в руки топор. Правда, храмом его трудно было назвать. Часовенка убогая. А вот когда потом население города стало расти, то среди прибывших отыскались и добрые плотники. Возвели отменный храм. Напоминал он устюжские церкви — шестигранный столп, увенчанный луковкой. А когда народу ещё поприбавилось, появился и второй храм.
   — Поведай, отче, что же больше всего привлекает людей в Мангазею?
   — Пушной зверь, особливо соболь. Время охоты там длится с поздней осени до ранней весны. При мне там собиралось до тысячи промысловиков. Из Мангазеи они расходились вверх по Тазу и его притокам, шли на восток к Енисею.
   — Слышал, Мангазея пострадала от большого пожара.
   — Ещё как пострадала! Почти вся выгорела. Помню это, будто вчера случилось. Тогда царём на Москве был молодой Михаил Фёдорович из рода Романовых, а у нас, в Мангазее, в ту пору уже две сотни домов стояло, две церкви, а из жителей большой отряд стрельцов и казаков. А когда приходило время для охоты, все промысловые люди покидали город, уходили в поисках зверя. В городе тогда оставались только духовенство и малая часть отряда.
   — Отстроилась ли Мангазея после пожара?
   — Вроде бы и отстроилась, да вот только не тот теперь город, не тот. И людей, что на промысел туда наезжают, поубавилось. Видишь ли, мил человек, на реку Таз всякие припасы доставлять дорого. Да и пушного зверя в округе стало меньше прежнего. Теперь промысловики стремятся на Енисей, в другие неведомые края.
   — А что ж тебя заставило покинуть Мангазею?
   — Жену потерял. Хворь её прихватила. Детки выросли, на ноги поднялись и разъехались. Старший сынок дьяконом служит в церкви на подоле Тобольска. А я, как видишь, обветшал. Настало время Богу послужить, грехи замаливать. За долгую жизнь грехов-то накопилось немало.
   — Значит, не советуешь податься в Мангазею? — спросил в завершении Ерофей.
   — Нет, отчего же? Зверье там ещё не перевелось. Только сил и времени придётся тебе затратить поболе, чтоб вернуться с хорошей добычей. Бог тебе в помощь, мил человек.
Поблагодарив монаха за беседу, приняв его благословение, Ерофей Павлович покинул монастырь. Он встречался со многими устюжанами, расспрашивал их о Мангазее, о промыслах.
Из рассказов он узнавал, что Мангазея стоит на границе безлесной тундры и лесной полосы и то что некоторые промысловики стремятся выйти на Енисей, низовья его были ещё слабо освоены. Чтоб попасть к Енисею, они поднимаются правыми притоками Таза до самых их верховьев, преодолевают волоком небольшие расстояния до верховьев речек, впадавших в нижний Енисей.
Как смог выяснить Ерофей Хабаров, путь в Мангазею был не из лёгких и не обходился без жертв. Чтобы добраться из Великого Устюга до Мангазеи выбирали один из трёх путей. Первый путь, наиболее опасный, был связан с плаванием по Студёному морю, то бишь Северному Ледовитому океану. Для этого надлежало прежде всего на речном судне достичь Архангельска, там перебраться на морское судно и преодолеть Белое море, а далее плыть морями Баренцевым и Карским до побережья полуострова Ямал. Морская часть пути заканчивалась у его западного побережья. Это была наиболее трудная и опасная часть пути. Идти Карским морем, большую часть года скованного льдом, мореходы опасались и старались этого избегать, плыли мелкими, реками, речками и озёрами Ямала, преодолевая мелководье и волоки, пока не выходили в Обскую губу. Её ответвление — Тазовская губа и впадающая в неё река Таз, наконец, приводили к Мангазее.
Путь этот был едва ли не роковым по следующим причинам. Суда с глубокой посадкой, на которых было бы относительно безопасно пускаться в морское плавание, никак не могли преодолеть мелководные водоёмы Ямала. А пригодные для таких водоёмов суда с мелкой посадкой становились негодными для плавания по бурным северным морям. Поэтому таким путём отваживались плавать лишь немногие смельчаки.
Неудобным оказался и второй путь. Те, кто выбирал его, подымались вверх по реке Вычегде, затем шли против течения по одному из левых притоков, а преодолев водораздел волоком, оказывались в бассейне Печоры. Добирались до её верховьев, подымались к склонам Каменного пояса, северного Урала. Через Каменный пояс шли, используя оленьи и собачьи упряжки. С волока попадали в одну из рек Обского бассейна. Сложность этого пути заключалась в том, что его значительная часть проходила по малонаселённой и безлюдной местности, а кроме того, выбравшим его предстояло миновать протяжённый волок через Уральский хребет. Пользовались и этим путём мало.