Сандро, не плачь! (СИ)

— Да они и мне, откровенно говоря, не такие уж близкие в большинстве своём. Просто интересно взглянуть, кто кем стал… А ещё, представь — как все мне будут завидовать, когда я явлюсь под руку с молодой красоткой!
— Ах ты, тщеславный самодовольный тип, — засмеялась Галинка. — Нет уж, давай не будем подвергать их нервы такому испытанию. Иди один.
— Ты уверена?
Она посерьёзнела и взглянула ему в глаза.
— Абсолютно. Я тебе доверяю.
1995 год, Москва
Едва Кетеван спустилась во двор, как тут же ощетинилась, будто ёжик, словно предчувствуя грандиозную выволочку от Белецкого.
— Не надо читать мне нотаций! — заявила она с вызовом.
— И не читаю.
Он закинул сумку на плечо и молча зашагал в сторону метро. Кетеван засеменила вслед за ним.
— И не спрашивай ни о чём! — на том же надрыве предупредила она. Он равнодушно пожал плечами. Однако у Кетеван, вероятно, была потребность высказаться и даже слегка поскандалить.
— Я взрослый человек и сама могу нести ответственность за свои поступки, — гордо произнесла она. — Не надо меня пасти и опекать, как маленькую…
— Это ты тёте скажи. Мне-то что, — откликнулся он безразлично, и даже не играл при этом. Ему вдруг действительно стало всё равно. В данный момент Белецкий мечтал только об одном — добраться до своего дома и лечь спать. Голова просто раскалывалась…
Кетеван удивлённо притихла и всю дорогу хранила молчание.
Тётя Нателла открыла дверь ещё до того, как они позвонили — видимо, ждала их и наблюдала из окна, кто входит во двор. Белецкий почувствовал, как напряглась Кетеван, стоя с ним рядом — буквально окаменела. Девушка явно не на шутку трусила…
— Спасибо, Сандро, — произнесла тётя Нателла ровным голосом. — А теперь… ты не мог бы оставить нас с Кетеван наедине? Я тебе очень признательна за то, что ты помог, но… нам нужно поговорить с нею с глазу на глаз.
"Кетеван"… Впервые он услышал, что тётя назвала племянницу полным именем, а не просто "Кети", как обычно.
— Конечно, — кивнул он и, насмешливо искривив губы, даже изобразил что-то вроде почтительного поклона. — Раз я вам больше не нужен и вы меня великодушно отпускаете… Сделал дело — гуляй смело!
Он развернулся, чтобы уйти. Тётя Нателла поймала его за руку, с тревогой взглянула в глаза. Даже собственная беда не ослепила её настолько, чтобы не заметить, что парень не был похож сам на себя.
— Ты в обиде за мою просьбу?
— Ну, что вы, — он коротко рассмеялся. — Разве у меня есть право обижаться? Кто я, в конце концов, такой?
— Мне действительно просто не к кому было больше обратиться, — растерянно и тихо проговорила она.
— Зачем к кому-то обращаться? Ведь всегда есть такой приятный во всех отношениях, удобный и безотказный парень, как я… Перед которым даже не стыдно. Который всё стерпит, всё вынесет… который при любом раскладе не опозорит честь семьи и будет молчать, ведь так?!
— С тобой всё в порядке? Тебе там ничего не сделали? — встревоженно спросила она у него. Вид у Белецкого и впрямь был какой-то нездоровый. Несмотря на его сопротивление, тётя Нателла приложила ладонь ко лбу парня и охнула.
— Да ты весь горишь! Нет-нет, стой, куда ты сейчас? В таком состоянии я тебя не…
— Да перестаньте, тётя Нателла, — перебил он с досадой. — Только не надо делать вид, что вы обо мне действительно волнуетесь. Я прекрасно доберусь домой.
— С чего ты взял, что я делаю вид? — ошарашенно залепетала она. — Сандро, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Ты замечательный мальчик, и я очень рада вашей дружбе с Кети…
— Нашей… дружбе… с Кети! — кажется, это была самая настоящая истерика — он не мог отхохотаться минут пять. — Какая прелесть, я сейчас заплачу. Тётя Нателла, ну перед кем вы притворяетесь? Даже ваша фраза о том, что вы жалеете… жалеете, что Кети выбрала не меня… помните?.. она не имеет ничего общего с симпатией ко мне. Прежде всего вы думаете о том, что если бы ваша племянница любила меня, а не Аслана, это было бы для вас менее позорно.
— Но… — беспомощно запротестовала она.
— Спасибо за заботу. Мне пора домой, — снова жёстко прервал её он и пошёл вниз по лестнице.
Белецкий провалялся с температурой четыре дня. Отчаявшись сбить жар средствами из домашней аптечки, мать позвонила в неотложку, а на другой день вызвала участкового врача. Её не на шутку перепугали эти несбиваемые "тридцать девять и пять". Он покорно принимал выписанные лекарства, пил сваренные матерью клюквенный и брусничный морсы — а всё остальное время просто спал, спал, спал, словно сном восстанавливал всю высосанную из него за два года энергию. Эти четыре дня болезни напрочь стёрлись из его памяти.
— Доктор сказал, что, помимо всего прочего, организм может быть ослаблен на фоне какого-нибудь стресса, нервного истощения, — сказала мать утром пятого дня, когда он, наконец, почувствовал себя немного лучше. — Что с тобой происходит, сынок? Как же ты довёл себя до такого состояния? У тебя всё в порядке в училище, точно? Может, ты от нас что-то скрываешь? Не нахватал ли ты "хвостов"? — в её глазах плескалась тревога.
— Всё нормально у меня с учёбой, мам, — отозвался он. — Благополучно переведён на третий курс. Не разводи панику.
— Тебе друзья несколько раз звонили, — вспомнила она. — Я сказала, что ты болеешь.
— Какие друзья?
— Да не помню уже… когда мальчики, а когда девочки.
— Если ещё будут звонить — передай, пожалуйста, что у меня нет сил разговаривать, — попросил он. — Не хочу никого слышать в ближайшее время. Совсем.
Однако "совсем" укрыться от товарищеской заботы не получилось. Ещё через день в квартире раздался звонок, и мгновение спустя Белецкий услышал, как зазвенели в прихожей голоса Анжелы Климовой и… Кети. Конечно же, Кети. "Мы с Тамарой ходим парой…"
— Сейчас посмотрю, девочки, — раздался негромкий голос матери, и она осторожно приоткрыла дверь его комнаты. Он торопливо зажмурился, отвернувшись к стене.
— Спит, — шёпотом сказала мать. — Он все эти дни постоянно спит, восстанавливает силы… Может быть, пройдём на кухню? Попьём чайку…
Очевидно, болезнь сына заставила мать на время зарыть топор войны — она была готова принимать у себя в гостях даже "провинциальную" Анжелу и Кетеван с её "лицом кавказской национальности".
— Чай? О, было бы здорово, — обрадовалась Анжела.
— Можно на него взглянуть? — услышал Белецкий голос Кетеван.
— Да, конечно… — несколько растерянно отозвалась мать.
Он лежал с закрытыми глазами и не мог видеть вошедших. В комнате царила полная тишина, нарушаемая лишь еле слышным тиканьем настенных ходиков. И всё-таки он знал, чувствовал, что Кетеван сейчас рядом. Стоит возле его кровати и смотрит ему в спину. Он задышал ещё более размеренно и спокойно, притворяясь, что погружён в глубокий сон. В ближайшие сто лет ему не хотелось ни видеть её, ни разговаривать с ней.
На его плечо легла тонкая рука. Он узнал это прикосновение, он узнал бы его даже из миллиона — вот так же, с закрытыми глазами… Кетеван несмело погладила его, затем прикоснулась прохладными пальчиками к его лбу — и тут же испуганно отдёрнула руку, боясь потревожить. А он сам боялся только одного — что стук его сердца подобен сейчас грохоту канонады, и она обязательно его услышит…
Постояв ещё немного рядом у его постели, Кетеван тихонько ушла. Он уловил осторожный звук закрывающейся двери.
Он так наделся, что вместе с температурой прошла и его зависимость от девушки. Прошла его одержимость, желание постоянно быть рядом, дышать с ней одним воздухом, дышать ею… Он и сам уже бесконечно устал от своей больной, неистовой любви и мечтал только об одном — чтобы её запас, наконец, исчерпал себя. И сейчас, всего на несколько мгновений почувствовав Кети рядом с собой, он только с отчанием понимал, что эта болезненная зависимость никуда не делась, она по-прежнему с ним. Понимал и в страхе задавал себе вопрос: сможет ли он когда-нибудь исцелиться — или эта любовь исчезнет только, когда его самого не станет?..