Тайная жизнь пчел
Я представила, как она нашептывает новости людям, ожидающим в приемной своей очереди сверлить зубы. Эта белая девочка, Лили, поселилась у цветных сестер Боутрайт. Вам не кажется это странным?
Как только она вышла, из своего офиса появился мистер Форрест. Первое, что я заметила, — это его красные подтяжки. Я никогда не видела худого человека в подтяжках, и это неплохо смотрелось — особенно то, как они сочетались с его красным галстуком. У него были рыжеватые волосы и кустистые брови, нависающие над голубыми глазами, а также улыбчивые лучики по всему лицу, отчего я сразу решила, что передо мной хороший человек. Настолько хороший, что он, очевидно, даже не может избавиться от мисс Лэйси. Он посмотрел на меня.
— И кто же эта красивая юная леди?
— Лили э-э-э… — я не могла вспомнить свою новую фамилию. Думаю, это случилось потому, что он назвал меня красивой. Я была потрясена. — Просто Лили.
Я стояла, зацепив одной ногой другую, и чувствовала себя очень неловко.
— Я живу у Августы и скоро поеду к своей тете в Виргинию. — Раз он был адвокатом, я опасалась, что ему захочется проверить меня на детекторе лжи.
— Как славно. Августа — мой хороший друг, — сказал он. — Надеюсь, тебе там нравится?
— Да, сэр. Очень.
— Над чем вы сейчас работаете? — спросил Зак, засунув конверт с «меденьгами» в карман и ставя коробку с медом на столик возле окна. На столике стояла табличка в рамке: «МЕД НА ПРОДАЖУ».
— Рутинная работа. Договора, завещания. Кстати, у меня для тебя кое-что есть. Зайдем в офис, я тебе покажу.
— Я подожду пока здесь — расставлю мед, — сказала я, не желая навязываться, но, главное, чувствуя себя в его присутствии на удивление неловко.
— Ты уверена? Буду рад, если и ты зайдешь.
— Уверена. Я лучше останусь здесь.
Они ушли по коридору. Я слышала, как закрылась дверь. Автомобильный гудок на улице. Рул оконного кондиционера, с которого капало в собачью миску на полу. Я поставила банки пирамидой. Семь внизу, четыре посередине и одна наверху, но это не смотрелось, так что я разобрала пирамиду и расставила банки простыми рядами.
Я стала рассматривать то, что висело на одной из стен. Сперва был диплом южнокаролинского университета, за ним другой — герцогского университета. Дальше висела фотография мистера Форреста в лодке, в темных очках, держащего рыбу, чуть ли не с меня размером. Затем — мистер Форрест, пожимающий руку Бобби Кеннеди. И наконец, мистер Форрест и маленькая белобрысая девочка, купающиеся в океане. Она прыгала через волны. За ней был веер голубых брызг — водяной павлиний хвост, а мистер Форрест поднимал ее и переносил через волну, улыбаясь ей сверху вниз. Я готова была поспорить, что он знает ее любимый цвет, знает, что она ест на полдник, знает обо всем, что она любит.
Я села на один из двух красных диванчиков, стоящих в комнате. Уильямс. Моя вымышленная фамилия наконец всплыла в памяти. Я сосчитала, сколько в комнате цветов. Четыре. Половицы от стола до входной двери. Пятнадцать. Закрыв глаза, я представила себе океан, белую пену на нем и много-много света. Я увидела, как прыгаю через волны, а Т. Рэй держит меня за руку, тянет вверх и помогает перепрыгнуть. Мне пришлось очень сильно сосредоточиться, чтобы это увидеть.
Тридцать два имени для любви.
Так ли уж невообразимо, что он мог бы сказать мне одно из них — хотя бы то, что предназначается для меньших вещей, вроде арахиса в кока-коле? И может, он все же знает, что мой любимый цвет — голубой? Что если он сейчас дома, скучает по мне и думает: Почему, ну почему я не любил ее больше?
Телефон мисс Лэйси стоял у нее на столе. Я взяла трубку и набрала ноль, соединившись с телефонисткой.
— Я хочу заказать разговор за счет вызываемого абонента, — сказала я и назвала номер. Быстрее, чем можно было поверить, я услышала, как у меня дома звонит телефон. Я глядела на закрытую дверь в глубине коридора и считала гудки. Три, четыре, пять, шесть.
— Алло. — От его голоса мой желудок подскочил к горлу. Колени подогнулись, так что мне пришлось упасть на стул мисс Лэйси.
— Разговор за счет вызываемого абонента, — сказала телефонистка. — Вызывает Лили Оуэнс. Примете звонок?
— Конечно приму, будь я проклят, — сказал он. И, не дав мне произнести ни слова, заорал: — Лили, где тебя черти носят?!
Мне пришлось отстраниться от телефонной трубки из опасения, что лопнет барабанная перепонка.
— Т. Рэй, мне жаль, что пришлось уехать, но…
— Немедленно говори, где ты, слыгттишь меня? Ты хоть понимаешь, в какое дерьмо ты вляпалась? Или ты вообще ни хрена не соображала, когда помогала Розалин убежать из больницы? О чем ты думала?
— Я только была…
— Я скажу, кем ты была. Ты была полной дурой, которая искала себе на жопу приключений и нашла их. Из-за тебя я теперь не могу пройти по улице Силвана, чтобы люди на меня не пялились. Мне пришлось все на хрен бросить и искать тебя по всему свету, а все персики тем временем погнили к чертовой матери.
— Ладно, хватит орать. Я же сказала, что мне жаль.
— Твое «жаль» дерьма не стоит, не говоря уже о персиках, Лили. Клянусь Богом…
— Я позвонила, потому что хотела кое-что спросить.
— Ты где? Отвечай!
Я сжала подлокотник так, что у меня заболели пальцы.
— Я хотела спросить, знаешь ли ты, какой мой любимый цвет?
— Боже мой! Что ты несешь? Говори, где ты!
— Я спросила, знаешь ли ты, какой мой любимый цвет?
— Я знаю только одно — то, что я найду тебя. Лили. И когда я тебя найду, от твоей задницы останутся одни клочки…
Я опустила трубку на телефон и пересела на диван. Я сидела посреди полуденного блеска и смотрела, как свет проходит сквозь венецианские жалюзи. Я говорила себе: Не плачь. Не смей плакать. Ну и что, что он не знает твой любимый цвет? Ну и что?
* * *Зак вернулся, неся в руках большую коричневую книгу, наполовину заплесневевшую от старости.
— Посмотри, что дал мне мистер Клейтон, — сказал он, и по его гордому виду вы бы решили, что у него в руках шестифунтовый младенец, которого он лично только что родил.
Он перевернул книгу, чтобы я смогла прочесть название: «Судебные решения в Южной Каролине, 1889». Зак провел рукой по обложке, и на пол посыпались ее маленькие частички.
— Это будет началом моей юридической библиотеки, — сказал Зак.
— Здорово, — сказала я.
Мистер Клейтон подошел ближе, глядя на меня столь пристально, что я подумала, не надо ли мне вытереть нос.
— Зак говорит, что ты из округа Спартанбург и что твои родители умерли?
— Да, сэр. — Чего я совершенно определенно не хотела, так это чтобы он устроил мне здесь допрос, какой он, наверное, устраивает свидетелям в суде. В этом случае уже через час мы с Розалин будем собирать вещи, чтобы ехать в тюрьму.
— Что привело тебя…
— Мне, правда, нужно возвращаться. — Я положила руку на низ живота. — У меня небольшие женские проблемы. — Я старалась выглядеть очень женственной и загадочной, лишь слегка обеспокоенной проблемами, которые мужчины не могли и не хотели себе представить. У меня уже был годичный опыт того, что произнесение слов «женские проблемы» помогало мне оказаться там, куда я хотела попасть, и избегать мест, где мне не хотелось находиться.
— О, — сказал Зак. — Тогда поехали.
— Приятно было с вами познакомиться, мистер Форрест, — сказала я. Держась за живот. Немного дрожа. Медленно идя к двери.
— Поверьте, Лили, — сказал он мне вслед, — мне было еще приятней.
* * *Вам приходилось когда-нибудь писать письмо, зная, что никогда его не отправите, но, зная и то, что должны его написать? Вернувшись в свою комнату в медовом домике, я написала письмо Т. Рэю, сломав при этом три карандаша. Слова… слова выглядели так, словно бы их выжигали клеймом.
Дорогой Т. Рэй,
Мне до смерти надоело, что ты на меня орешь. Я не глухая. Я просто глупая, раз тебе позвонила.