"Галерея абсурда" Мемуары старой тетради (СИ)

– Безусловно – хочу!
– Да вот так! Связи развязываются и устойчивых нету. И, если сказать, например, «сегодня», то это будет означать – «обязательно сегодня», а если сказать «сейчас», то «безусловно сейчас». Или – шершавая натуралистичность, произвольная закономерность, риторический «мус». И, потому, противоречить здесь даже не чему, и стоять на своем совершенно бессмысленно – так надо. И так надо уже два года. Таков Сатунчак! Значит, и самая реплика Шестикоса Валундра (он всегда скажет) – «попытаемся только поднять мост, а сжигать не будем» – чистая правда. И хотя все это начинается в неудобствах и четрыхается Попорог, тем не менее, дело хорошее. К тому же, прозаический шелест чешуи их обоих, и вечная вражда в понимании взглядов Роту, не риторический имеют смысл. Поняли? Цвет тот же – бежевый, а в уме – колесо. 
– Цветовые гаммы, надо полагать, здесь тоже важны, в удел, так сказать, звуковым.
– Разумеется – важно! И, казалось бы, что из того, что Валисас Валундрик идет теперь к водопаду, и все что идет за ним? Первое, что нужно усвоить при таком появлении и больше не сомневаться – «не надо смотреть»; второе, что надо сделать – понять, что самое то, «на что не надо смотреть» – сено; третье – аист; четвертое – тоже аист. В общей аббревиатуре сдвига в Сатончаковскую Пустошь, градус прикосновения к настоящему наклону во вторую долю Хвита Хавота, – кол посреди поля, – и в анимации неподвижности взгляда весьма низкий уровень может иметь, а теперь, так и совсем маловероятен, – и по самой архитектонике туфель сам мегаполис понижен до риска сесть в поезд».
– Но тогда ведь обстановка может попросту поломаться!
– Ха! В том то и весь «розмарин»! Тогда Роту берет мел и пишет на лбу – «нельзя». Ну и что из этого! Берешь мокрую тряпку – трешь. Дальше –щелчок тумблера и «снова по новой». Тут же, может появиться опять Франц Гюргер со своими мыслями на ходу, и опять спросить может: «Почему самый утонченный эстет иногда хамит отвратительней пьяного дворника?» Глупый вопрос. Потому, что понятие «эстетика» понятие напускное и – надоедает. И это еще самый общий фосфат, самый червонный арбуз – до тонкостей мы еще и не прикасались! 
Вот сегодня – начальная пойма, расточенная. Но уже завтра будет вертеться не туда и наворачивать резьбу. Сдвиг вначале всегда приблизителен и далек от сдвига; серединные убеждения пока, что откровенно не мыслимы и чертеж без особых мостов. Но скоро, и очень скоро, Шаровман появится – плечи врозь, следом Кацуская, Валисас вдалеке, справа река, а время к обеду – и завернет на Обхоженную. И что тогда? Тогда вот и получится, что идет Валисас Валундрик по Замощенной «как ни в чем не бывало» в то время, как идти «как ни в чем ни бывало» по Замащенной «не должен», и потому сложно его осветить сразу и сделать какие-то прогнозы. Почему «не должен»? Потому, что неизвестно – куда придет? Без ведра. Но, зато теперь, мы вкратце, кажется, посмотрели на общую сторону вопросов и кое-что прояснили. Теперь приступим дальше.
2
– Сегодня день – «решето», потому, что день «решето» – никакой более. Дальше, в Сатунчак Хвита Хавота, просеивание будет делаться. И что видим воочию? Водопад имеет большой вид и хороший цвет; озеро внизу, как мешок, и, безусловно, туда падает вода, и именно туда надо смотреть. Только «мешать внутри мешка рукой – не безопасно» – говорит Роту, и указывает на мешок рукой. Но в этот раз подошел к мешку Валисасов Мартродор-конь и захотел заглянул вовнутрь. «СКАЧИ!» – сказал тогда Роту. Тогда конь поскакал к водопаду и начал там, на берегу, ржать, мотать гривой и прыгать с задних копыт на передние. Но поскакал-то он, как понимаете, только в проекции, а на самом деле по-прежнему шел за Валисасом сзади, по Замащенной, без аллюра – спокойно. Мешок с водой, между тем, был полный, а водопад высокий. Та же, в сущности, привычная двойственность, привычная натуралистичность, и вроде самая, что ни на есть обыкновенная двойственность и обыкновенная натуралистичность – не рябая. Но не рябая, то она – не рябая, а вот посмотреть сбоку – та. И лучше не скакать теперь никуда на коне. Сам фарватер на пути узок – рукой можно подать от берега до берега, – да и мысль на скаку всегда слишком резва; цель, как понимаете, на скаку тоже – скачет, потому и попасть трудно. Видите сколько всего!
– О мешке я, будто, слышал что-то. Мол, изобрел Роту мешок в виде водопада, схему опубликовал в вечерней газете, и по поводу события этого был банкет и целый день били в колокол. А больше я ничего об этом мешке не слышал. Но вы правы. Если мысль в данном положении слишком резва, что наводит на размышления о производстве более прочных подошв, следовательно, и сама натуралистичность данного происшествия не подвернется под ногу и не вызовет никаких сомнений, и можно будет с уверенность утверждать – «не приснится»! Это понятно. Но куда смотрела сама двойственность, если допустила такую натуралистичность?
– Но вот, именно потому, не зря Попорон Попогор-хороший возводил обвинения в административном собрании: «Видел – говорил он – своими глазами – идет». Встал Попорон Попогор на возвышенность и постучал молотом по полотну из тряпки. Собрались не все: Маминкий Так – идущий впереди экипажа; Слончак Кишкин – без ведра; Вармалион Роторов – худой и несколько обидчивый; Папра, Курятская, Кацуская, Шаровман и др. Вроде повеселело в собрании, поблестело над балюстрадой, но Роту дверь закрыл: «Без меня» – намекнул он. Кстати говоря, Роту боится и Сатунчаковского водопада тоже – «гремит громко» – жалуется он – любит, где сухо. Ночи вокруг нет – не видно даже. А Монторан Тырдычный, в предвкушении низости полета настоящего события и когда нашло на Валисаса показаться в пойме в таком виде, обрезал весь свой плюмаж, спрятал в сундук, сундук утопил в пруду, а после возьми, да открой плотину. Думал, что унесет. Теперь не выходит из дома. Сидит. «Показывайся не показывайся – думает он логически – что изменишь!? Пупок развяжется.
– Но, погодите – здесь загвоздочка. И прямо не загвоздочка, а целый гвоздь. Спрашивается, каким местом думал Роту, если пустил Кацускую на собрание? Немыслимая вещь. Кацускую никогда ни на какие собрания не пускают, потому, как никакого «собрания» тогда не получится. Все будут на нее смотреть. Это – первое. Второе: по четвергам, как известно водопад не работает – вспомните указ от седьмого числа прошлого года, – следовательно, река не течет, а, следовательно, – поднимай плотину не поднимай, толку не будет. И третье: отчего это, спрошу, Пепитрик-летописец все пишет и пишет, даже тогда, когда еще ничего конкретного не произошло? С какой целью?
– Правильно – сомневаетесь. Но к этим вопросом мы обязательно вернемся и их, безусловно, затронем. Но главный вопрос теперь совсем не в том, «в какой парусине показываться», и «в какой замше ходить», а в том – боится ли Монторан Тырдычный или не боится? А кто, спрошу, смел? Это только так принято думать, что щебенка на 2-ой Фарватерной перевелась окончательно и ее давно нет – ничего подобного – есть. И в большом количестве! А то еще ввертывается гайка на предмет благоразумия – мол, не то чтобы от страха пятки натираются и ходить больно, а от того, что глупо спорить на предмет благоразумия с тем, у кого такого предмета в помине нет! Но если двери на ночь запирают изнутри, значит, запирают их от того, кто снаружи! И потому, связи только в том случае остаются прочными, когда все идет туда, куда надо идти, или туда, куда смотрят – без новшеств, нововведений, новизны и новостей. Тогда – поспокойнее будет. А теперь – что? Теперь вышло так, что если и можно танец плясать, то в одиночестве. Мало ли чего может произойти! Кузимун Комков, всего вероятнее, вызовется вам помочь. Хорошо – пусть поможет. Не надо здесь только много усложнять и ребячиться. Главное, чтобы – без лишнего!
– Погодите опять. Вот вы говорите, что щебенка не перевелась на 2-ой Фарватерной, и следом вдруг – танец?! Как это можно? 
– Да так и «можно» потому, что само явление Валисаса с конем, а коня с попоной, полностью противоречит не только упомянутому вами указу от седьмого числа, но в связи с данным противоречием согласовываться стало с самим понимаем «нельзя». Где же видано, чтобы без ведер ходить?