Я посажу тебя в клетку (СИ)

И в шаге от «пошло все нахер» и полной потери контроля, я поймал её взгляд в зеркале. Тварь улыбалась, пошло облизывала губы и закатывала глаза. Я прекрасно понимал, что она тоже плохо контролирует свои желания. Но вот эта пошлость, доступность и развратность отталкивали.
Желание в момент спало. До отрезвленного сознания стало доходить, что мной снова воспользовались. Она хотела меня – она и получила.
Почти.
Я резко одернул платье, чтобы не соблазнять себя её полными ягодицами. Потянул за волосы, чтобы поднять ее, и прижимая бедрами к стойке, смотрел в глаза избалованной сучонке через зеркало.
- Какого хрена ты тут делаешь?
- Просто… Пришла. Разве мне нельзя сюда приходить?
- Как просто пришла, так просто и вышла. Твой отец уже расплатился за твою дурость.
- В смысле? – протянула она, пытаясь развернуться.
Но я удержал, сильнее перехватывая волосы у корней.
- В прямом. Сейчас все состояние Обухова переходит в мои руки. Такие условия: или ты, или все нажитое папкой.
- Да нет… Он не станет…
Но по взгляду, по искривившимся губам козы, я понимал, она своим куцым умишком сообразит, что я не вру.
Голову еще мутило от её запаха, от желания поиметь тварь. Я никогда не был железным, а её чертов вызов просто притягивал забрать, отодрать, завладеть. И эта мелкая мысль, что я в один вечер могу одновременно заполучить и бизнес ее папаши и отыметь козу, срывала крышу.
Но, как там сказал Олег? У меня слишком мягкое сердце?
Оно не мягкое, оно, твою срань, озабоченное справедливостью.
С тихим стоном разочарования, я впился в ее шею, намеренно оставляя след зубов и засос, а потом тихо проговорил.
- Именно так. И теперь папашу спасти можешь только ты…
- Как? - прохрипела она, и этот грешный, развратный хрип проник в мои яйца, так, что они загудели от желания.
- Условие прежнее, или ты, или он.
И всё же она вывернулась, ловко поворачиваясь в моих руках, обхватывая шею, прижимаясь всем телом ко мне, что я невольно обнимаю её за талию и притягиваю еще ближе. И снова мы в секунде от неистового траха. И коза это понимает. Щурится, улыбается и трется сиськами так, что я чувствую её соски через тонкую рубашку.
- Я согласна.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы отстраниться.
- Приведи себя в порядок и выходи в зал, - холодно распорядился я, спешно покидая туалет.
Черт, это будет сложнее, чем я думал. Вначале мной двигала злость, за возможность отомстить я горы готов был свернуть. Но за месяц что-то изменилось. И это что-то назойливо пробивало брешь в моем хладнокровии.
Мне её жалко? Нет.
Я на нее зол? Все еще да.
Но хочу ли я раскатать её так, чтобы она встать не смогла?
Уже нет.
Я сел перед Обуховым, демонстративно подписывающем бумаги. Выслушал разум, взывающий ко мне, что лучше взять бизнес и не пачкаться с козой. Дождался, когда Обухова вышла из туалетной комнаты, подошла к моему столу и встала за спиной отца, все еще не замеченная им.
- Я подписал. Теперь ваша очередь, - Обухов передвинул мне бумаги и ручку, но заметив мой взгляд, направленный ему за спину, обернулся сам и тут же взревел: - А ты чего здесь делаешь?!
- Пап, всё нормально. Я сама улажу этот вопрос.
- Какой еще нахрен вопрос? Ты где должна быть? Где, нахрен, твой раздолбай?
Обухов судорожно схватился за телефон, в спешке набирая чей-то номер и нервно поглядывая то на меня, то на дочь.
Я оскалился, откинувшись на спинку дивана, концерт получался хорошим, драматичным. Девственница прильнула ко мне, но я отодвинул, чтобы не мешала наслаждаться. Вот теперь фильм принимал другой оборот, и в глубине души я был рад капитуляции сучки.
- У Глеба отключен телефон, - прервала попытки отца коза.
- А какого…
- Пап! Спокойнее, ладно? Я накосячила – я и улажу. Мы с Русланом договоримся.
Коза игриво стрельнула в мою сторону взглядом, заставляя внутреннего демона заржать. Ведь она уверена, что отделается парой перепихонов. Причем даже заставлять себя не придется – она давно положила на меня глаз.
Вот ведь самоуверенная идиотка!
- Когда это вы успели договориться с… Ермаковым? – Обухов багровел, и мне не понравился нездоровый цвет лица.
- Только что. Пап не переживай, я…
- Тащи свою, пока еще целую, задницу домой!
- Пап!
- Развернулась и сбрызнула отсюда.
- Папа!
В поединке коза явно проигрывала. Пора было вмешаться.
- Андрей Григорьевич, присядьте, - я дождался, когда он тяжело опуститься на диван напротив меня, потом взял подписанные им документы и помахал в воздухе между нами. – Ваша дочь совершеннолетняя, дееспособная. И мне кажется благородной её попытка сохранить ваш бизнес.
- Она дура, - огрызнулся Обухов.
- Тут возразить нечем, - согласился я.
- Ой, вот только не надо…
- Помолчи.
- Заткнись!
Коза вздернула подбородок, обошла стол, вертя своей попкой перед носом, и села рядом с отцом, закинув ногу на ногу, снова на секунду выбивая меня из колеи похотливыми образами.
Так, собрался, Рус. Ты потом с ней наиграешься, когда окончательно уложишь на лопатки папашу.
Обухов помолчал некоторое время, потом вздохнул:
- Я так понимаю, от меня уже ничего не зависит?
- Нет, папа, я все решила. И не хочу, чтобы ты расплачивался за мои ошибки.
Ей бы пафоса в тон поменьше, даже я проникся.
- С ней ничего не должно случится, - проговорил Обухов, глядя мне в глаза.
- А как в этом случае я буду ее перевоспитывать? – усмехнулся я. – С ней много чего случится. Но она останется живой, если вы об этом.
- И как долго ты собираешься её воспитывать?
Я смерил козу оценивающим взглядом. Та сразу поддалась вперед, расправляя плечи, выпячивая грудь и облизывая губы. Нарочно или подсознательно – неважно. Но как долго коза будет заблуждаться на свой счет?
- До конца года – она моя. Потом отпущу.
- Ого, у тебя аппетиты, - улыбнулась Обухова, многозначительно улыбаясь.
Так ведь она реально собирается отработать залет сексом! Вот с этого и начнем обламывать.
- До нового года? – неуверенно переспросил отец. – Уверен? Если что, я заберу ее раньше.
И это была сделка.
Я поднял договор, на глазах Обухова разорвал его и подал руку Юльке, перетаскивая на свой диван.
- Пока не отпущу её – вы не вмешиваетесь.
Коза неуклюже плюхнулась рядом, заваливаясь на меня и обдавая своим обволакивающим ароматом.
Пахнет как течная сучка. И ведь мне придется обламывать не только ее инстинкты, но и свои. Мать её!
- Так не пойдет, - вдруг рявкнул Обухов, и я тут же пожалел, что не оставил договор в качестве страховки. – Я не смогу просто взять и отдать дочь сутенеру.
- Полегче, - предупредил я, удерживая Юльку, поглаживая её по оголенному плечу.
Сейчас, почувствовав её рядом, почти в своей власти, я знал, что уже не упущу добычу. И Обухов нихрена не сможет с этим сделать. Пусть его телохранители напряглись, но я находился на своей территории. И возможностей в этом городе у меня больше, чем у Обухова.
- Я не знаю, что ты задумал, но при дочери останется её телохранитель.
- Пап, - пискнула из-под руки Юлька.
- Цыц. Вот пока воспитанием занимаешься ты лично и это не угрожает её жизни, он вмешиваться не будет. Но пускать дочь по рукам или сдирать шкуру – не позволит.
Юлька затряслась, а я только усмехнулся. Пускать козу в расход я и не собирался. Моя репутация мне дороже мести. Закапывать козу тоже не имело смысла. Значит и её бугай моим планам не помешает.
- Ребят, найдите и приведите Козлова.
Я поперхнулся:
- Кого?
- Это Глеб. Глеб Козлов – мой секьюрити, - пробормотала коза, не спуская с отца взгляда, но шаловливой рукой уже наглаживая мне пах.
Твою же… господи! А жизнь то становится ярче!
- А как же я, Руслан Александрович?
Девственница из Иванова сидела, гордо выпрямив спину, с укором посматривая на прильнувшую к другому боку Юльку. Вот в чем огромная разница между уже попробовавшими секс и ни разу к нему не стоявшими. Коза тонко, а иногда нагло дергала мои инстинкты, полагаю вполне осознанно, чтобы я ни на миг не забывал, что она рядом, что она готова, что там уже влажно. И я периодически подавлял в себе ответные реакции, чтобы мое состояние не заметили другие, но коза точно чувствовала мою реакцию, наглаживала её и сжимала своими наглыми пальчиками.