Консьерж (Пока ты спал)
В 4:10 он вышел из квартиры Клары в надежде, что не зря пожертвовал тридцатью минутами сна. Он приложил ухо к двери квартиры 8Б и ничего не услышал; через глазок просачивался слабый свет. Урсула еще спала. Ранний подъем себя оправдал.
Но не только это изменилось в утреннем распорядке Киллиана. Он вошел в лифт и нажал кнопку нижнего этажа.
В 4:14, постоянно поглядывая на часы, чтобы контролировать длительность своих действий, он вышел в вестибюль. Было очень тихо и пустынно — и в здании, и на улице. Он открыл шкаф с инвентарем для уборки и взял метлу, которой обычно подметал тротуар.
На крышу он поднялся в 4:19, и впервые холод не был невыносим, потому что Киллиан надел верхнюю одежду и уличную обувь. Зачастую утреннее отчаяние и паника были столь сильны, что заставляли его подняться на крышу без промедления, и он даже не успевал накинуть куртку, но сейчас он подумал, что дальше (если он останется жив) нужно будет хотя бы нормально обуваться по утрам. Когда ноги не мерзли, было гораздо легче думать.
Как происходило каждое утро, он подошел к перилам ограды и нашел глазами красную машину. Прочертив воображаемую вертикаль, он бросил метлу на пол и задумался.
В голове беспорядочно мелькали образы и картинки: экран ноутбука, виртуальная страница Аурелии Родригес; кремы, шампуни и гели в ванной; холодильник, забитый овощами и фруктами; портрет Кортни Кокс; проклятая сияющая улыбка рыжеволосой Клары.
Этого было достаточно, чтобы принять главное решение дня. Сегодня не нужно было даже ничего взвешивать. «У меня достаточно причин, чтобы вернуться в постель».
Он обернулся, поднял метлу и пошел к двери, заметая свои следы на снегу, как это делали индейцы в фильмах о Диком Западе. Легкий снежок падал сверху; белое одеяло вскоре снова будет выглядеть нетронутым.
Была только половина пятого, обычное время для пробуждения, а сегодня он уже возвращался, сделав первые дела. Он чувствовал себя по-настоящему живым, в хорошем настроении; у него не мерзли ноги. Понимая, что есть еще полчаса, он захотел развлечься и вновь поехал на восьмой этаж.
Там, прижавшись к стене, на цыпочках, он подкрался к двери квартиры 8Б. На этот раз света видно не было. Он пригнулся и приставил ухо к двери, ниже замочной скважины. Ничего не было слышно, но Киллиан был уверен, что Урсула там, за дверью, и ждет, когда он выйдет из квартиры напротив. Ему бы хотелось не обмануть ее ожиданий; он подумал, что можно появиться внезапно, выскочить прямо перед глазком, и напугать девчонку до смерти. Но тогда какой смысл в том, что он встал на полчаса раньше? Нужно, чтобы она перестала просыпаться посреди ночи и шпионить за ним.
И Киллиан тихо вернулся туда, откуда пришел.
Когда на кожу обрушились струи горячей воды, он почувствовал себя счастливым. День начался многообещающе.
«Дорогая Клара, я так рада, что мы наконец-то нашли друг друга. После того как мы рассказали друг другу о своей жизни, я должна тебе признаться, что была не совсем честна. На самом деле я связалась с тобой, потому что мне нужна подруга, с которой я могла бы разделить свою боль. Мне плохо, Клара, очень плохо. Поэтому я тебя и искала».
Начало показалось ему неплохим. Он закрыл кран и завернулся в полотенце, повторяя придуманный абзац, чтобы запомнить его.
«Моя любимая, обожаемая бабушка только что умерла. Но самое болезненное — не то, что ее больше нет. Я очень страдаю из-за того, что не смогла быть рядом в те минуты, когда она больше всего во мне нуждалась».
Он уселся за компьютер Алессандро и начал писать послание, которое Клара получит от своей подруги, Марии Аурелии Родригес.
«Я ее предала, Клара, и никогда себе этого не прощу. Она умирала, а меня не было рядом. Именно тогда, когда я была ей нужна, я не поддержала ее. Бедная бабушка, она бесконечно любила меня, всегда за меня беспокоилась. Даже в предсмертной агонии она посвятила мне свои последние слова. Родные передали, что она просила сказать мне, что чувствует меня рядом и что я не должна волноваться. Но я знаю, что это неправда, она солгала, чтобы успокоить меня, чтобы я не страдала так, как на самом деле страдаю сейчас. Ее смерть была бесконечно грустной, потому что любимой внучки не было рядом».
Киллиан никогда раньше не сочинял ни стихов, ни прозы — и хорошо понимал это. Он лишь старался создать правдоподобное письмо от девушки, измученной болью, не претендующее на какую-либо литературность. Теперь оставалось придумать финал — эмоциональный, жалостливый, который достанет до самого сердца Клары.
И тут Киллиан запнулся и начал перечитывать все с самого начала. Он не привык писать письма, да еще от имени женщины. Строки, которые в момент вдохновения выглядели эмоциональными и сильными, теперь казались довольно глупыми, слишком банальными и даже отчасти детскими.
Расстроенный, он стер текст. И как всегда, когда сталкивался с трудностями, Киллиан задал себе вопрос: «А имеет ли это вообще какой-то смысл?» Однако ответ был положительным, и он решил продолжать.
— Да, имеет. Это имеет смысл, — сказал он вслух.
Чтобы доказать это самому себе, он перечитал сообщение от Клары, написанное накануне. Девушка рассказывала, с множеством подробностей, о своей жизни, о квартире в престижном районе Нью-Йорка, о работе в юридической фирме. Клара писала, что ее сестра с мужем и детьми переехали в Бостон, а мама продолжает жить в Коннектикуте, как раньше. Она рассказывала про своего жениха, Марка, прекрасного парня, с которым она познакомилась пару лет назад на вечеринке, и между ними сразу возникла связь, и все началось очень быстро. К сожалению, он работает в Сан-Франциско, но они видятся раз в два месяца, то на западном побережье, то на восточном. Ближайшая встреча с любимым наступит уже через три недели.
Киллиан старался проанализировать тон Клары. Он не слишком отличался от того, что выбрала «старая подруга». Девушка искренне поверит любой выдумке Киллиана, отправленной от имени Марии Аурелии.
Он забыл о форме письма и сосредоточился на содержании, на своей главной задаче. Ему хотелось, чтобы Клара вновь пережила боль, которую чувствовала после потери бабушки, и, главное, чтобы у нее возникло чувство вины за то, что ее не было рядом с матерью своей матери в ее последние минуты. Именно об этом он должен помнить, чтобы все правильно написать.
Киллиан начал заново: «Дорогая моя Клара…» Он добавил «моя», чтобы письмо вышло более дружеским. «Очень рада, что ты счастлива и у тебя такой хороший молодой человек. Приятно, когда кому-то хорошо, это радует, а то у меня сейчас очень тяжелый период. Знаешь, наверное, это самое несчастливое время в моей жизни». Возможно, это было слишком прямо, но он подумал, что будет неплохо начать со своего рода эмоциональной атаки. «Честно говоря, поэтому я и искала способ, чтобы с тобой связаться. Ты мне очень нужна. Прости, что так получается, мы не виделись больше пятнадцати лет, и я тут влезаю в твою жизнь и начинаю жаловаться… Но мне очень важно поговорить со старой подругой. Ты удивишься, но я всегда считала тебя очень важным человеком в моей жизни, несмотря на расстояние и такую долгую разлуку». Он подумал, что, если напомнить о былой дружбе и попытаться ее возродить, Клара сможет почувствовать боль Аурелии как свою собственную.
Киллиан посмотрел на часы. Было 6:40. Дом уже начинал просыпаться, а он все еще сидел в своей комнатке, практически голый.
«Клара, умерла моя бабушка, и я задыхаюсь от боли. Ты не представляешь, как мы были близки и как я страдаю без нее. Я хотела поговорить именно с тобой, потому что помню, как когда-то не проходило и дня, чтобы ты не говорила о своей любимой бабуле». Это был несколько дерзкий ход, да и откуда Киллиан мог знать, о чем болтают между собой студентки, но, даже будучи далеки от истины, эти слова имели шанс проникнуть в самое сердце Клары. «Мне кажется, что у вас с бабушкой была такая же крепкая связь, как у нас. Наверное, ты единственная, кто сможет меня правильно понять. Бабушка была для меня особенным человеком, не таким, как все другие. Мне так трудно смириться с тем, что ее больше нет…»