Плазмоиды

Лишь разбросанная обувь и перевернутые санки были тому свидетелями.
Наконец Максим выдохся. Он сполз на пол и прислонился спиной к неприступной двери. Глубоко вздохнул. Способность рассуждать здраво постепенно возвращалась к нему…
Долгов поглядел на костяшки своих пальцев, которые должны были превратиться в сплошные раны, и вздрогнул.
Его руки были покрыты тонкой корочкой льда.
Максим инстинктивно разжал кулаки и резко отстранил ладони от себя, словно хотел их отбросить подальше. Лед разлетелся на мелкие осколки.
– Неужто так сходят с ума? – тихо произнес Долгов и хотел добавить что-то еще, но тут его взгляд упал на сложенный вчетверо альбомный лист, валяющийся под тумбочкой.
Повинуясь истерично заверещавшему внутреннему голосу, он схватил его и развернул… Ну наконец-то! Максиму показалось, что его сердце за несколько следующих ударов втолкнуло в аорту двойную порцию крови.
Сквозь розовую пелену он любовался выведенными через копирку буквами, написанными почерком Маринки, и тихонько смеялся от счастья. «Как же так могло получиться? – думал он. – Наверное, записка была всунута в щель между дверью и косяком, а когда я начал стучать, ее отнесло под тумбочку. Только Маринка, умница моя, могла догадаться оставить дубликат послания снаружи, учитывая, что в суматохе можно посеять ключи… Умница ты моя! Молодчина! Любимая… Но откуда у нас в доме взялась копирка? Вот уж не думал, что посреди двадцать первого века такую бумагу еще можно где-то найти…»
Лишь спустя минуту Максим сумел сконцентрироваться и начать читать торопливое, местами сумбурное послание.
Макс! Происходит что-то ужасное! Все телефоны отрубились, никак не могла с тобой связаться. Ветка в истерике, за окном какой-то хаос творится, ни одна программа по телевизору не работает! Пришли военные и милиция, начали кричать, что всем нужно срочно эвакуироваться или спускаться в бомбоубежище, но насильно никто никого заставлять не собирается. Бомбоубежище наше ты видел – это склеп для суицидников-мазохистов… Сначала я хотела остаться и дождаться тебя, но потом испугалась за Ветку – а вдруг в нашу квартиру попадет одна из этих молний? Поэтому я согласилась. Убраться бы к чертовой матери! Нам сказали, что по этому направлению людей эвакуируют в Сергиев Посад, но я отказалась и попросила, чтобы нас самолетом доставили в Симферополь, подальше от этой мясорубки. Ты же помнишь, что в Алупке живет моя двоюродная сестра! Мы побудем у нее, пока не закончится война… или что это вообще такое?.. Не важно… Адрес написан ниже. Как только телефон подключат, сразу позвоню! Прилетай к нам скорее! Ветка все время сквозь рев спрашивает, где папа, ревет все время… Впопыхах пишу, так что если что-то путано – не обессудь… На всякий случай копию в дверь воткну, кстати… Думала, никогда копирка не пригодится, а выкинуть все никак не решалась – а вот как вышло, пригодилась… Военные сперва наотрез отказались нас везти в аэропорт, сказали, что все гражданские полеты отменены из-за метеоусловий и отсутствия радиосвязи, но я предложила им до хрена денег, наличку, которая дома была, отдала, акции и несколько карточек. Пошушукались с офицером и сказали… солдаты, в смысле… что можно попробовать уговорить какого-то там генерала и посадить нас на спецрейс Минобороны, следующий на Украину… Ой, Макс! Дом содрогнулся! Кажется, одна из этих штук попала по стене… Все, нам пора выходить. Взяли самое необходимое. Любим тебя. Приезжай!
Маринка и Ветка.
Ниже был приписан адрес.
Вот и все.
Дальше – длинная пустота. Дальше – лишь эфемерная надежда, что они благополучно доберутся… Что самолет не собьется с курса и совершит посадку «вслепую»… Что там, в Крыму, спокойно… что… смертоносный огненный дождь больше не будет падать на головы людей… что…
Максим опустил руку с письмом и вгляделся в груду обуви. Среди месива из ботинок, кроссовок, тапочек, туфель, сапог и хоккейных коньков виднелся носочек Веткиной сандалии. Крохотный голубенький кусочек замши.
Долгов встал и выгреб его из-под грязных подошв…
Крохотный голубенький кусочек родного неба.
 
Глава третья
– Никогда не думал, что придется по ней ехать, – сказал заместитель министра обороны, придерживаясь за поручень. Сидеть ему не хотелось. – Слышать слышал, но бывать не приходилось. Она ведь секретная?
– Ты имеешь в виду эту ветку метро? – уточнил генерал. – Ни хрена она не секретная. Как построят что-нибудь новое под землей, сразу же диггеры все излазят. Везде нос свой любопытный суют.
– Кто-кто? Какие еще диггеры?
– Считают себя хозяевами подземелий, исследуют заброшенные тоннели, бункеры, каверны. Даже канализации под городами. Составляют карты и иногда, болваны этакие, выкладывают их в Интернет…
– Но это же военный объект! Он охраняться должен.
– Эти кроты в любую щель пролезут. Если нужно какую-нибудь диверсионную операцию провернуть или еще что опасное под землей, то лучших исполнителей не найти. Никакие спецназ с десантурой им ниже уровня моря и в подметки не годятся.
– Да уж, век живи…
Свет в вагоне на несколько секунд погас, затем, померцав, вновь загорелся.
– Хотелось бы… век, – буркнул генерал, вспоминая летящие с неба огненные шары.
Даже его, старого вояку, боевого офицера, до мурашек пробрало это зрелище, когда весь штаб подняли по тревоге среди ночи. Сначала комсостав решил, что это ракетный удар, но довольно скоро стало ясно – нет. Разрушительные сгустки энергии не были похожи ни на снаряды, ни на бомбы, ни на какие другие известные средства воздушной атаки. Это было что-то принципиально новое. ПВО ничего не могло поделать: ракеты, пущенные наперехват, сбивались с курса, мазали, вся их современная электронная начинка «сходила с ума». Истребители, которые по приказу командующего ВВС взлетели с подмосковных аэродромов, тоже оказались бессильны – они сгорали, словно сделанные из папиросной бумаги, при столкновении с шарами. С орбитальных станций и комплексов слежения за околоземным пространством не поступало никаких новостей: связь отключилась в первую же минуту атаки. Из-за этого оказалось практически невозможно координировать действия военных подразделений. Радиоволны словно «вязли» в воздухе. Хорошо хоть эвакуировать гражданское население удалось более-менее организованно: спасибо спасателям и милиции – помогли.
Генерал с силой потер красные глаза сухими пальцами, машинально вытащил из футляра очки и водрузил их на переносицу. Поглядел, как за стеклом проносятся кабели, изредка мелькают желтые огни.
Спец-линия вела из Кунцево в окрестности Кубинки, где на глубине пятидесяти метров располагался бункер. Она была предназначена для экстренной эвакуации командования вооруженных сил и ФСБ, членов правительства, президентского аппарата и прочих власть имущих в случае угрозы ядерной атаки. За сегодняшнюю ночь уже восьмой состав несся прочь из Москвы.
Пожилой военный хмыкнул и покрутил в руках фуражку. Сколько он уже не ездил в метро? Лет пять, пожалуй, – с того времени, как липовые боги покинули Землю. М-да, зажрался на генеральском-то пайке и со спец-сигналом на крыше служебной машины.
К заместителю министра подошел помощник и протянул планшетный PC с длинной таблицей на экране. Поезд мотнуло на стрелке, и компьютер чуть не вылетел из рук чиновника. Он чертыхнулся, сел на скамейку и принялся пролистывать выкладки аналитиков. Спустя минуту его светло-рыжие брови непроизвольно съехались к переносице.
– Ну? Что твои ушлые архаровцы выяснили? – спросил генерал, снимая очки.
– Удар был нанесен не только по Москве, – как-то беспомощно, по-детски обиженно засопев, ответил замминистра.
– Это я знаю, – кивнул генерал.
– Откуда?
– Интуиция, сынок. Все ж немало лет я в военной разведке проработал.
– Могли бы и поделиться соображениями.
Чиновник захлопнул планшет, сморщившись при слове «сынок». «Этот вояка ни черта не понимает в политике, считает, что управлять можно только с помощью авторитета да божьей помощи, – подумал он. – На старых лаврах верхом скачет. Моя б воля, снял бы с должности сию минуту».