Танкисты (Повесть)

(К. К. Рокоссовский. Солдатский долг).
  
ВОРОТА В НЕБО
 
1
Танки остановились…
Мотострелки, поддержанные артиллерией, прошли по некрепкому льду за Одер и, с ходу проломив береговую оборону, зацепились у неширокой лесной поляны. Но танки, шедшие следом, сперва надсадно завыли, а потом и вовсе встали у берега.
Кончилась солярка. Бензин тоже был на исходе, и автотягачи с трудом приволокли к одерскому берегу пушки и минометы. Водители заплясали на холоде. «Всё! Загораем».
В «виллисе» командира корпуса был полный бак, и еще в ногах у адъютанта на днище у заднего сиденья лежали две непочатые канистры, но генерал Шубников хорошо помнил, что вчера в бригадах дизельного топлива оставалось по четверть заправки, бензина — одна шестая.
Собственно, сейчас идти вперед некуда. И так сделано невозможное — танкисты, без пехоты, захватили плацдармы за Одером, три бригады корпуса вышли на берег. Корпусной саперный батальон начал ладить переправу. Артиллерия и самоходки корпуса открыли непрерывный беспокоящий огонь по западному берегу.
А стрелковые дивизии все еще далеко позади. Тяжелая артиллерия тоже лишь на подходе.
Нелегко без них прочно закрепиться на берегах реки, которая давно стала желанной целью. Правый фланг открыт: балтийские берега у немцев, а там силы, готовые нанести удар. В тылу тоже разбрелись по лесам многочисленные группы отсеченных от Одера неприятельских войск. Это знал и сам Шубников, об этом же напомнил ему недавно побывавший здесь командующий танковой армией.
Они стояли вдвоем на одерском берегу у какого-то речного пакгауза и смотрели, как в хмурой, заснеженной мгле саперы, стуча топорами, наводят переправу. Командующий, высокий, с красивым, будто с медали, лицом, показывал ориентиры левой рукой, потому что правая, в кожаной перчатке, болталась как плеть: в тяжелых боях под Варшавой вражеский пулемет перебил нерв.
Шубников спросил насчет горючего.
— Будет горючее. Цистерны в пути, но сам понимаешь — шестьсот километров не шутка… Снаряды есть?
— Снаряды и мины в комплекте…
Шубников, конечно, понимал, что шестьсот километров — расстояние нешуточное. Станция снабжения, куда подведен железнодорожный путь, осталась далеко за Вислой. Тылам всегда трудно догонять танкистов, а в этом наступлении тем более. Пятьдесят — семьдесят километров в день — это темп движения наших танков от Вислы к Одеру. В клочья, в дым, в прах была смята и растерзана вражеская оборона, и две танковые армии неудержимо двигались к заветным рубежам.
Танковые и механизированные корпуса стремительно шли на Берлин, к Одеру, еще с середины января. 8-я гвардейская армия — сталинградцы генерала В. И. Чуйкова — прорвала оборону на зависленском плацдарме на всю глубину. 1-я и 2-я гвардейские танковые армии генералов М. Е. Катукова и С. И. Богданова вошли в «чистый прорыв», им не пришлось, как это нередко бывало, терять время и технику на сокрушение обороны. С ходу, сбивая заслоны, перерезая коммуникации, ведущие из Варшавы в Берлин, танковые и механизированные корпуса прорвались на оперативный простор. Операция, искусно разработанная при самом активном участии Георгии Константиновича Жукова, оказалась настолько смелой и стремительной, что командование вермахта, уповавшее на «неприступный вал» за Вислой, потеряло управление войсками, попавшими в гигантские стальные клещи, образованные танковыми армиями генералов Богданова и Катукова.
Планомерно, дерзко, в невиданных в этой войне темпах осуществлялся разгром всей центральной группировки вермахта, той самой группировки, которая когда-то с лязгом и грохотом перевалила через государственную границу СССР, пока не была остановлена в зимнюю пору в городах и дачных поселках под Москвой, а затем разгромлена и отброшена от столицы. И в той славной обороне и первом во второй мировой войне наступлении зрели и мужали военачальники, которые вели сейчас армии и корпуса к Одеру, к Берлину. Под Москвой полковник Катуков командовал танковой бригадой в армии генерала Рокоссовского — полсотни танков, дерзко отражавшие врага в районе Истры и Волоколамска.
Теперь командующий 1-й гвардейской танковой армией генерал Катуков вел свои танковые и механизированные корпуса — почти тысячу танков и самоходных орудий к Одеру.
Полковник Богданов осенью сорок первого был комендантом Можайского укрепрайона. Теперь корпуса 2-й гвардейской танковой армии генерала Богданова за сутки с боями проходят более пятидесяти, а иногда и восьмидесяти километров — они неудержимо рвутся к Одеру, разрезая и уничтожая вражеские заслоны, громя их тылы и коммуникации.
Когда-то гитлеровские генералы считали, что только они могут вести «танковую войну» и что русские никогда не смогут ни создать танковые соединения, ни тем более управлять ими.
Шесть советских танковых армий — Катукова, Богданова, Рыбалко, Лелюшенко, Ротмистрова и Кравченко, отдельные танковые и механизированные корпуса были на главных направлениях последних двух лет войны, обеспечивая конечный результат самых искусных стратегических замыслов Верховного Главнокомандования. Они умело взаимодействовали со стрелковыми дивизиями и корпусами и не боялись теперь входить в «чистые» прорывы, которые создавали для танкистов пехотинцы, зная, что стрелковые дивизии — славная наша пехота — закрепят успех, довершат дело.
Об этом часто думал генерал Шубников, организуя движение танковых и механизированных бригад своего корпуса.
В эти дни и ночи, когда танки неудержимо шли по заснеженным дорогам Польши, Шубников почти не спал. Просто не было времени. Подремлет в машине с часок, а потом снова — переговоры по рации с бригадами, уточнение маршрутов и другие неотложные дела — снаряды, горючее, переправы, разведка.
Штаб и политотдел корпуса тоже не могли долго оставаться на месте. Остановишься — отстанешь от боевых частей, потеряешь пульс боя. Начальник штаба полковник Бородин лишь ночами бывал в штабе, расположившемся в каком-нибудь польском городке, — тогда шла работа над боевым донесением в штаб армии и над распоряжениями войскам. Утром он мчался на машине вперед — на подвижные КП Шубникова, чтобы подписать сводку, вместе уточнить маршруты и решения на сегодня и завтра. Начальник политотдела полковник Кузьмин все время находился в передовых частях и оттуда держал связь с командиром. Тыловики подтягивали машины с боеприпасами, продовольствием, горючим от станции снабжения в войска.
Словом, все было в движении. Непрерывном, стремительном, мощном.
Зима в Польше выдалась в этот год не мягкая — мороз доходил до пятнадцати градусов, и холодный ветер пронизывал до костей солдат-десантников на броне. Холодно и в танковой коробке, трудно двигать рычаги, наводить орудие, подавать снаряды замерзшими пальцами.
А разве просто вести танк ночью, по скользкой, незнакомой дороге, ежеминутно ожидая вражеский заслон? Да и днем не проще — гитлеровцы, хотя и были ошеломлены дерзким и внезапным ударом, хотя их оборона и была разорвана в клочья, все же огрызались, и огрызались сильно, пытаясь остановить танковую лавину.
Но настроение у всех было какое-то особенно приподнятое, даже, можно сказать, радостное. Танкисты и мотострелки чувствовали себя в своей тарелке — они не стоят, не зарывают танки, они наступают стремительно и неудержимо.
Когда генерал Шубников доложил командующему танковой армией, что передовая бригада корпуса вышла к Одеру, уже через пятнадцать минут по рации его поздравил с успехом маршал Жуков. Но тоже предупредил:
— Следите за правым флангом.
Тогда же по личному распоряжению командующего фронтом корпусу подали горючее самолетом. Правда, лишь для первого эшелона, для тех машин, что вели бой. Бензин и дизельное топливо для грузовиков и танков, чтобы по первой же команде корпус мог устремиться вдоль Одера на север и разрезать на части угрожавшую оттуда неприятельскую группировку, — все это тащили из-за Вислы автоцистерны.