Ветреный (СИ)
— Побудь со мной рядом, — тихо говорю я. — Не уходи, давай проведем эту ночь вместе.
Он вымученно кивает, стаскивает с себя свитер, оставшись в тонкой водолазке и ложится рядом. Укрывает нас одеялом и прижимает меня к себе, располагая руку на животе. Мы лежим так до того момента, пока я не чувствую уверенные толчки малыша. Четко улавливаю, как Ник дергается и улыбаюсь, понимая, что это первый раз, когда я могу разделить эти ощущения с любимым человеком.
— Я не отпущу вас, Ангел. Ни за что не отпущу.
Глава 45
Мне приходится уехать рано утром. Я целую Ангела и осторожно встаю с кровати, чтобы не потревожить ее сон. Подхватываю свитер и иду на выход, на сотовый уже сыпятся сообщения. Маховик запущен… Проклятый ужасный день наступил и я до боли сжимаю челюсти, отдавая себе отчет, что от меня ничего не зависит. Мне сейчас ехать на встречу и смотреть на строчки отчета из клиники.
Мне они не нужны, ни результаты, ни официальные печати, к черту это дерьмо. Я сердцем чувствую, что ребенок мой, и чувствую Ангела как продолжение себя. Как он собирается забирать ее? Оторвать от меня кусок? Этого не будет, я готов к любой войне, только боюсь за нее. Она и так столько пережила, что еще одна схватка может стать последней каплей.
И ведь именно этого Антон добивается. Я сажусь во внедорожник и зло улыбаюсь в зеркало, когда до меня добирается запоздалое осознание. Именно этого сукин сын и добивается! Для него эта партия выигрышная в любом случае. Он получает кайф от самого процесса, он превращает в ад наши общие с Ангелом дни и развлекается тем, что топчет наше счастье.
Во мне впервые расцветает жгучее желание убить его. Не размазать по стене, разбить в кровь рожу или переломать кости, нет, этого мало… Я хочу пустить пулю ему в лоб или придушить собственными руками. Лучше всего собственными, чтобы чувствовать, как он кряхтит и тщетно бьется, пытаясь спасти. Мне это нужно, как кислород в легкие, мне нужно отомстить за нее. За ее прошлое и за те дни, что она провела в незнакомом доме, и за то, что по земле ходит урод, который считает, что может распоряжаться ее телом как вещью — забирать, запирать, навязывать порядки.
Мне душно от ярости. Я не дышу, а выплевываю ядовитые глотки воздуха. Направляюсь в офис, где назначена встреча с Антоном и отцом, и понимаю, что меня ни хера не успокаивает тот факт, что я забрал Ангела и переговоры должны пройти чуть легче.
Не пройдут.
Мне смотреть в его уродскую рожу и терпеть слова из его глотки.
— Где костюм? — отец встречает меня вопросительным взглядом.
Он недоволен моим внешним видом, а мне плевать. У меня чувство, что меня в пластиковый пакет упаковывают, размеренно и методично. Мне как-то не до костюмов, я спал в этой одежде и не принял душ. Я смотрю на идеальный костюм отца, который подошел бы для крупной бизнес-сделки.
— Ты нарядился за нас двоих, — бросаю в его сторону и первым захожу в лифт.
— Ник? — он отзывается резко. — Ты снова?
— Нет, пап. Я просто устал.
Я облокачиваюсь на стальную стенку кабинки и слежу за цифрами этажей. Когда загорается девятый, опять-таки первый шагаю вперед и опережаю отца. Это моя встреча, моя жизнь, черт возьми! Я не буду стоять в стороне, пока сильные богатые мужчины будут жать друг другу руки и улыбаться сдержанными улыбками. Я наигрался в сделки, я предлагал контракт Ангелу, заключал сделку с Антоном, и вот мне тошно от одной мысли, что сегодня на стол снова лягут документы и начнутся торги.
Она не вещь!
Ее нельзя перепродавать и решать, какой дом она будет украшать своим присутствием. Почему я понял это так поздно?! И почему жизнь меня учит этому так жестоко?!
Я вхожу в кабинет и вижу двух мужчин, Антона и его юриста. Антон стоит у окна и разглядывает вид, но переводит взгляд на дверь, когда замечает мое появление с отцом. Я молча прохожу вперед и слышу, как отец закрывает дверь за спиной.
— Лев, — кивает Антоша и не добавляет отчество, показывая, что встал на одну финансовую ступеньку с моим отцом.
Это вряд ли. Но пусть тешит самолюбие.
— Где моя жена? — Антон поворачивается в мою сторону и смотрит с презрением.
— Бывшая. Где результаты?
Мне трудно сдерживать рефлексы и я не хочу затягивать встречу. Рядом с Тошиком становится совсем скверно, глаза заливает кровавый закат и я начинаю жалеть, что мы не в вестерне. Я хочу ствол, хочу хоть один патрон, хочу вычеркнуть его из своей с Ангелом жизни раз и навсегда.
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы выдохнуть. Офис странный и напоминает следственный кабинет для очных ставок. Мы стоим в большой комнате, а справа находится небольшое помещение, которое видно через продолговатое окошко. В соседнюю комнату ведет дверь, и там включен свет, так что можно разглядеть обстановку.
— Торопишься, — усмехается Антон.
— Антон, нет смысла тянуть, — вмешивается отец, который раздражает меня размеренным спокойным тоном. — Мы здесь собрались ради одного вопроса, который требует решения.
— Да, блять! — я срываюсь, не выдерживая воспитанных отстраненных речей. — Кто отец ребёнка?!
Я делаю шаг к юристу, который должен знать, и тот пятится от меня на другой край стола. Антоша, наоборот, улыбается, наслаждаясь тем, что я не могу и не пытаюсь держать себя в руках. Урод обходит стол и приближается ко мне.
— Верхняя папка. Второй лист.
Я щурю глаза, встречаясь с его металлическим взглядом, и ощущаю, как меня прорезает гнусное предчувствие. Он слишком доволен, слишком спокоен… Я нахожу папку и рывком распахиваю ее, открываю вторую страницу и пытаюсь справиться со строчками, которые пляшут перед глазами как сумасшедшие.
— Девяносто девять процентов, — чеканит Антон строчки, которые я прочитываю про себя. — В мою пользу, Ник. Мне жаль, но ребенок мой.
— Тебе жаль? — произношу на автомате, хотя до сих пор не могу оторвать глаза от бумаг.
— Столько усилий зря. Ты увез ее, нашел дом и вырубил охрану, а теперь везти назад. Лев, с этим же не возникнет затруднений? Вы дали мне слово, а я привык доверять столь уважаемым людям.
Я сглатываю шок и поднимаю глаза на Антона. Он все-таки пошел на подлог, я ни секунды не верю в то, что ребенок его, и теперь смотрю в его нахальную рожу и ощущаю, как закипает кровь вместе с пульсом. Он бросает мне вызов и не собирается останавливаться, ублюдок вошел во вкус. Он выкинул Ангела из своей жизни, когда перестал получать кайф, игрушка сломалась и стала бесполезной, но теперь он нашел новую радость и развлекается, втаптывая меня вместе с ней под свои грязные подошвы.
— Клиника уважаемая, — доносится голос отца, — у меня нет оснований не доверять. Мне нужен официальный документ, и после его оценки моим юристом…
Антон улыбается шире и шире и переводит взгляд с отца на меня. Он выглядит безоговорочным победителем и подмигивает мне. И это становится последней каплей. Я срываюсь с места и чистая живая законная ярость дает мне столько силы, что я сбиваю его с места и толчком вколачиваю в дверь соседней комнаты. Та раскрывается и Тошик падает на пол, вваливаясь внутрь.
Я не теряю ни секунды и догоняю его. Захлопываю дверь на замок и обрушиваю на него новый удар, уже прицельный и зверский. Я его не избить хочу, а убить. Выбить из него дыхание кулаками и искромсать лицо костяшками, пока он не захлебнется собственной кровью и смоет ею же всё, что натворил и собирается творить с моей семьей.
Нет! Блять, нет! Я не позволю!
Мне плевать на последствия, его не будет в жизни Ангела и точка. В ее жизни и жизни моего ребенка, малыш никогда не узнает, что в мире есть поехавший ублюдок, который возомнил себя кукловодом.
Нет! Сука, нет!
Я вбиваю свою правду в его лицо с каждым ударом и не могу остановиться, хотя он больше не сопротивляется. Он обмякает в моих руках, но дышит. Сукин сын до сих пор дышит!