Академия

– Так, – сказала Линда. – Выкладывай.
Мэри молча посмотрела на нее.
– Давай. Мы здесь одни.
Та помотала головой.
– Мэри!
– Ден… Деннис. Я… – Она судорожно вздохнула. – Прости. Не могу. Это… как в низкопробном шоу.
– В чем дело? – мягко подтолкнула Линда.
Мэри в зеркале моргнула.
– Я нашла мейлы. У него в компьютере.
– Нет!
– Да! От какой-то шлюхи по имени Тина. – Мэри вновь промокнула глаза. – Может, ничего такого, конечно, может, я все надумала… – Помолчав секунду, она твердо сказала: – Нет, не надумала. Я прочла письма, и они именно такие.
– Недвусмысленные?
– Да. – В глазах Мэри вдруг блеснул доверчивый огонек, отчего она стала похожа на ребенка. – Так ведь теперь многие делают, правильно? Ну, то есть это часто просто выдумка, фантазия. А на самом деле у них нет романа, только… переписка. Да?
– Я бы такого не потерпела, – честно призналась Линда.
– Вот и я тоже… Я в ужасе. – Мэри вновь собралась заплакать.
– Ты с ним поговорила?
– Не могу! Он узнает, что я прочла его почту. Обманула его доверие.
– Ты? Обманула его? Он у тебя за спиной пишет сексуальные письма неизвестно кому.
– Пишет. – Мэри опустила глаза.
Линда смотрела на нее. Что тут посоветуешь? Чем утешишь? Это было ужасно, но в глубине души Линда испытывала облегчение от того, что подобное случилось не с ней.
– Как поступишь? – спросила она.
– Понятия не имею.
– Нельзя же так все оставлять.
Мэри коснулась ее руки.
– Спасибо, Линда.
– За что?
– За то, что выслушала.
По дороге домой у Линды разболелась голова.
– Ну, как прошла первая неделя в независимой школе? – бодро поинтересовался из кухни Фрэнк, едва жена вошла в гостиную.
Он просиял улыбкой, однако Линде вопрос смешным не показался. От ее взгляда улыбка мужа мигом растаяла. Он вытер руки и сочувственно спросил:
– Что, так плохо, а?
Линда вздохнула.
– Ну, не так, но от прошлого года сильно отличается. Причем не в лучшую сторону.
Она умолчала о своей беседе с Мэри, зато рассказала про ненормальное поведение Джоди, про свою неудачную попытку вовлечь детей в обсуждение не по теме и про неуютное ощущение от Тайлера в целом – в том числе про холодный прием и враждебные взгляды в канцелярии.
– Я уже предлагал: если тебе невмоготу, переходи в другую школу.
Линда помотала головой.
– Не уверена, что так можно. С новым уставом ничего непонятно. К тому же Тайлер – моя школа. Я лучше останусь и буду за нее бороться. Не сбегу и не брошу ее на произвол судьбы.
– Не подозревал в тебе такого патриотизма.
– Сам-то ты не уехал в Канаду при Джордже Буше, а? Хотя грозился.
– Не уехал.
– То-то же.
– Но тебя не уволят? Ты явно в черном списке. Вдруг уволят, да еще без компенсации?
– Пусть только попробуют! Я их со скоростью звука в суд притащу. За что увольнять? Я хороший учитель, десять лет получаю положительные отзывы. Увольнение будет безосновательным.
– И все же…
– Да что ты так разволновался?
Фрэнк вздохнул.
– Ходят слухи, будто почти весь ай-ти-сектор нашей компании передадут на аутсорсинг. Моя работа висит на волоске, поэтому хоть у кого-то из нас должна быть стабильная зарплата.
– Ты уже начал рассылать резюме?
– Еще нет. Вдруг все неправда? Может, мне, наоборот, возьмут да и предложат прибавку. Или повышение. Начну зондировать почву в других фирмах – потеряю такой шанс. В общем, я решил выждать.
Линда чмокнула мужа и с трудом улыбнулась.
– Будем выжидать оба.
 
Глава 6
 
Кейт Робинсон разложила на кухонном столе содержимое большого белого конверта, принесенного Тони из школы. Призыв к родителям вступать в родительский комитет… скидка от частной компании, предлагающей репетиторство по математике… извещение об общем родительском собрании – явка родителей обязательна… реклама канцтоваров от магазина «Таргет»… скидочный купон от «Кока-колы»…
Кейт услышала о том, что Тайлера сделают независимой школой, в конце лета. Услышала – и обрадовалась. Она читала в «Лос-Анджелес таймс» об академических успехах таких заведений. По мнению редакции, округ только выиграл бы, если бы как можно больше школ в нем получили статус независимых. Тогда Кейт целиком поддержала идею, чтобы школа Тони пошла по этому прогрессивному пути. Однако постепенно уверенность таяла. Кейт не нравилось то, что дело принимало коммерческий оборот: администрация упирала в основном на сбор средств и прочие вопросы, не имеющие никакого отношения к образованию.
Не нравилось и то, что родителей обязали вкладывать в школу либо время, либо деньги. Кейт с отцом Тони были вынуждены подписать соглашение, по которому они обещали отработать в школе Тайлера минимум двадцать часов в семестр. Иначе Тони пришлось бы перевести в обычную старшую школу: Вашингтона – в плохом районе – или Филлмора – в другом конце города, куда еще попробуй доберись. Подобные ультиматумы со стороны государственной школы – или отработки или перевод ребенка, – наверное, были незаконны, но Кейт считала, что на борьбу с ними у нее не хватит ни денег, ни сил.
Одна из бумаг в конверте адресовалась не Кейт, а Тони, и содержала в себе клятву верности. Сопроводительное письмо сообщало, что со следующей недели традиционную ежедневную клятву флагу США заменят на другую, адаптированную для школы. Кейт прочла:
Клянусь в верности старшей школе имени Джона Тайлера и устоям, которые она символизирует, одному ученическому братству под единым Уставом, с правилами и предписаниями для всех [3].
Очень странно, решила Кейт и перечла еще раз. Типичная клятва, короткая и немногословная. Однако кое-что в ней смущало: она подразумевала, будто школа важнее всего на свете, и ученики должны быть верны ей, а не нации.
Это было как-то неправильно.
Кейт вернулась к содержимому конверта. Преподаватель рисования, мистер Суэйм, прислал записку: не могут ли родители помочь ему подготовить завтра материалы для занятий? Нужно по двое родителей от каждого класса. Эта помощь засчитывалась в отработку, поэтому Кейт быстренько послала учителю мейл: она с удовольствием все сделает. Вечером пришел ответ: ей нужно явиться в кабинет рисования завтра в половине восьмого, за полчаса до начала уроков.
Утром Кейт отправилась в школу на машине, а Тони – пешком. Подросток, что поделаешь. На данной жизненном этапе он ни в какую не желал признавать наличие у себя родителей. Тони взял с матери обещание: в школу они явятся отдельно, и Кейт не будет его замечать при случайной встрече на школьном дворе.
Родителям, прибывшим на отработку, полагалось сперва отметиться в канцелярии. Кейт отстояла на удивление длинную очередь, записала свое имя в журнале, получила от секретаря «пропуск волонтера» и спросила дорогу к кабинету рисования. В западной части школьной территории Кейт поджидал еще один сюрприз: на маленькой лужайке перед нужным кабинетом толпилось довольно много взрослых. Двенадцать женщин и один мужчина. Это, конечно, логично – двое родителей от каждого класса, семь классов, – но непонятно, зачем столько народу? Целых четырнадцать человек станут вырезать фигурки из цветной бумаги, проделывать отверстия в картоне или заниматься еще какой-нибудь ерундой?
Родители разделились на две группы. Первую составляли мамочки-домохозяйки, которые явно знали друг друга очень давно. Они бегло поприветствовали Кейт неискренними улыбками и вернулись к обсуждению семейных фотоальбомов. Вторая группа была меньше, но даже хуже – стайка татуированных родительниц-неформалок. Они и вовсе проигнорировали существование Кейт. Та в конце концов пристроилась к чьей-то бабушке по имени Лиллиан, которая с довольным видом рылась в огромной холщовой сумке – искала вязальный крючок. Кейт с Лиллиан болтали, точно добрые приятельницы, пока дверь кабинета не распахнулась и учитель не пригласил всех внутрь.