Запретная страсть

– Нет, – по-прежнему стояла на своем Келси. – Я ничего не хочу видеть.
– Захочешь! Это долговая расписка твоего отца. Он вор и отправится за решетку. Надо было показать тебе это сразу. Тогда у тебя не появилось бы таких идиотских мыслей.
– Нет, – упорствовала она. Комната осветилась ослепительной вспышкой молнии. – Я не передумаю.
– Ничего, ничего, передумаешь. И, смотри, больше не пей. Когда приеду домой, кое-что расскажу тебе о жизни, дорогая.
Но ее била дрожь, голова шла кругом, и она не могла больше слушать.
– Прощай, Дуглас, – сказала она и трясущимися, как желе, пальцами положила трубку. – Прощай, – прошептала она. Затем, не давая себе успокоиться, опять схватилась за телефон и набрала номер отца. Я должна предупредить его. Нам предстоит сделать так много, а времени в обрез. Мы должны нанять адвоката…
Телефон в их маленькой квартирке звонил и звонил, но никто не отзывался. Она сжала трубку в руках. Какой бар, какой ипподром заманил его к себе сегодня, хотя он больше всего нужен мне?
Она неожиданно расплакалась. Слезы катились по щекам, по шее, а она все сидела и сидела с трубкой в руках, прислушиваясь к приближающимся раскатам грома и безнадежно повторяющемуся телефонному гудку.
Стука в дверь она почти не слышала. Не взглянула, даже когда вошел кто-то.
– Келси!
Она наконец повернула голову. В дверях стоял Брэндон. Хотя в полутьме он был едва виден, Келси поняла, что и он только что из душа. От него пахло свежестью и чистотой. Услышав этот запах, она как дурочка снова разревелась.
– Келси, что случилось?
Он закрыл за собой дверь, быстро подошел и опустился на колени рядом с ней.
– Что случилось?
Увидев в руках у Келси телефонную трубку, Брэндон взял ее и приложил к уху, лукаво улыбнулся и положил трубку на рычаг.
– Кому ты звонила?
– Отцу, – расстроенным голосом произнесла она и, устыдившись своих слез, стала вытирать подбородок, потом щеки. – Его нет дома.
Увидев рядом с телефонным аппаратом бутылку вина, Брэндон ничего не сказал, только нагнулся и смахнул слезу с ее лица.
– Ну, это же не смертельно, правда? Он скоро вернется.
– Но он нужен мне сейчас, – сказала Келси, уставившись на свои руки, беспомощно лежавшие на коленях. – Мне нужно, чтобы он забрал меня домой.
Она почти кричала, но ничего не могла с собой поделать. Подкреплявшие до сих пор ее волю винные пары улетучились, оставив после себя вязкое месиво вышедших из-под контроля эмоций. И все же она старалась справиться со слезами, чтобы он не счел ее истеричкой.
Келси непроизвольно потянулась к стаканчику, хотелось возвратиться в безмятежный мир, который еще недавно дарило ей вино, однако Брэндон молниеносно перехватил ее руку.
– Келси, дорогая, – проговорил он, – тебе этого не нужно.
Она наконец собралась с силами и посмотрела на него. По его глазам она прочла, что беспокоиться ей нечего. Это был Брэндон, а не Дуглас, который просто приказал бы ей вести себя прилично. И не отец, который сам настолько нуждался в поддержке, что не переносил в Келси никаких слабостей.
Нет, каким-то чудом это оказался Брэндон, обладавший даром сочувствия. Это Брэндон, чья сила – бездонная чаша, чьи глаза полны понимания, даже когда он видит бутылку, виновницу ее несдержанности. Ну как можно не любить этого человека?
– Помоги мне, Брэндон, – давясь слезами, в отчаянии взмолилась она. – Все так безнадежно! Какая-то жуткая, страшная неразбериха. Я не знаю, что мне делать.
  
ГЛАВА ПЯТАЯ
 
– Прежде всего тебе нужно успокоиться. Сев рядом с ней на кровать, Брэндон крепко сжал дрожащую руку Келси. Подняв ее подбородок, он нежно и ободряюще посмотрел на нее, как – она не раз видела – смотрел на Джинни. Она не могла отвести от него глаз, его тепло, как одеяло, окутывало ее, и слезы каким-то чудом сразу высохли.
– Ну, вот и хорошо. – Не отпуская ее руки, он обнял ее за плечи и притянул к своей груди. – Так-то лучше, дорогая. Не нужно плакать. Все будет хорошо.
Просто невероятно, как по-разному может звучать одно и то же слово, думала Келси. Когда «дорогой» меня называл Дуглас, в этом было что-то унизительное. А у Брэндона оно будто целительный бальзам…
Келси послушно закрыла глаза и вздохнула. Вероятно, она опьянела сильнее, чем думала, потому что стоило ей закрыть глаза, как появилось странное ощущение, будто все плывет, а она и здесь, и не здесь, качается на волнах, успокаиваясь и отдыхая. Он волшебник! – подумала она, чувствуя, как Брэндон поглаживает ее руку, и полностью отдалась подхватившим ее волнам. Он пообещал, что все будет хорошо, и тяжесть стала уходить из ее тела. Показалось даже, что за окнами утихла гроза. Гром уже не рокочет, а порыкивает, и совсем не слышно ветра.
– А теперь расскажи, – попросил Брэндон. – Расскажи, почему ты хочешь уехать.
– Я не хочу, а должна уехать, – проговорила она и, всхлипнув, прижалась щекой к его груди. Ей не хотелось думать о Дугласе, об отце и вообще ни о чем. Ей хотелось спрятаться в объятиях Брэндона и умчаться отсюда далеко-далеко.
Поняв, что на нее опять напал страх, он еще крепче прижал ее к себе, так, чтобы она почувствовала, как ровно и покойно бьется его сердце.
– Все хорошо, Келси. О чем бы ни шла речь, мы с тобой можем во всем разобраться. Только расскажи все как есть. Почему ты должна уехать?
– Из-за Дугласа, – наконец выдавила она, хотя и знала, что при упоминании этого имени потеряет обретенный было покой. Рука Брэндона замерла, перестав поглаживать ее руку, на миг оборвался ровный ритм его сердца. Когда оно снова забилось, то уже не как прежде, а гулко и неровно.
– Из-за Дугласа?
Брэндон не отнял руки, но Келси почувствовала, что такое желание у него возникло.
– Он же в Сан-Франциско.
– Я только что звонила ему, – тихо ответила Келси. – Он едет домой. Будет здесь часа через два. Он едет потому… потому, что я сказала… я сказала, что не выйду за него.
Брэндон отпустил ее руку и слегка отстранился. Келси судорожно схватилась за его рубашку.
– Не сердись! Я не могу. Не могу я выйти за него.
– О Боже! – Брэндон медленно отодвинул ее от себя, удерживая на расстоянии руки. – Посмотри на меня, – сказал он, и она усилием воли заставила себя поднять на него полные слез глаза.
Наступила ночь, и комната освещалась только серебристым светом фонарей в саду.
– Брэндон, прошу тебя…
Теперь, когда их сердца разъединились, она стала беззащитна, и гроза, должно быть, знала об этом. Похожий на удар хлыста гром расколол комнату надвое, а вслед за тем молния бросила свет на побелевшее лицо Брэндона.
Казалось, Брэндон не замечал холода, а у Келси по спине забегали мурашки, ее проняла дрожь. Не замечая ничего, он пытался рассмотреть ее лицо, и было непонятно, что он надеется увидеть.
– Брэндон! – У нее задрожал голос. – Ты сердишься?
– Почему ты это сделала?
Келси ничего не могла прочитать по его лицу, и поэтому трудно было решить, какие чувства скрываются за его сдержанным вопросом.
– Я не люблю его, – проговорила она, удивляясь тому, как легко это у нее вырвалось. – Я не могу выйти за человека, которого не люблю. Все так, как ты сказал, Брэндон. Все это плохо.
Он больно сжал ей плечо.
– Из-за того, что произошло с нами сегодня? – сипло выдохнул он. – Из-за этого ты решила бросить Дугласа?
Келси помотала головой, понимая, что от ее ответа зависит многое, очень многое. Она решила, что ему незачем чувствовать себя виноватым.
– Нет, – сказала она. – Не поэтому.
Но, видимо, ее ответ не убедил Брэндона. Он продолжал сжимать ее плечо, так, что ей даже стало больно.
– Этого не должно было случиться, – продолжал он, как будто она еще не ответила.
Одна за другой беспорядочные вспышки молнии, быстрые и переменчивые, осветили комнату, и при этом странном свете она увидела наконец, как он напрягся, какая горечь у него в глазах, какая угрюмая складка легла возле рта.