Выбор Шатеры
Как ни странно, но высокомерный баловень судьбы дэус Бэр, несмотря на высокое положение при дворе и приличное состояние, сколоченное за годы службы императору, неплохо понимал нищий сброд Катара. Он, как и эти горняки, сам предпочитал с помощью эля прятаться от жизни в пьяном тумане. Так было проще и легче. Эль давал забвение, столь желанное порой даже Верховному Лекарю Дарийской империи.
Словно в подтверждение своих мыслей Бэр отхлебнул большой глоток из инкрустированной брильянтами фляжки. Поморщился.
Это так странно: у него есть все — и в то же время нет ничего.
Год назад, по обвинению в причастности к роду Древних, на Плато Семи Ветров вместе с еще тридцатью подозреваемыми были казнены его жена и единственная дочь. Доказательств, что в крови Элены и Изолины Бэр текла хоть капля крови Древних, никто так и не смог предъявить, но император Дэмонион предпочитал не рисковать. Он уничтожил всех, кто мог хотя бы теоретически прикоснуться к Жезлу Власти.
Бэра заставили лично зафиксировать смерть жены и дочки. Это входило в обязанности Верховного Лекаря. И он не осмелился возразить. О! Как же Бэр в тот момент ненавидел Дэмониона и презирал себя! Но страх перед императором оказался сильней. А еще трусость… Бэр так и не отважился выпить яд, чтобы последовать к Отару за семьей.
Впрочем, справедливости ради, Бэр особо и не рвался вслед за Эленой и Изолиной. Хотя по семье определенно скучал. Его брак, как и многие браки дарийской знати, заключался исключительно по расчету. Поначалу не было даже особой симпатии. Элена никогда не слыла красавицей, зато Бэр всегда симпатизировал ее богатому приданому. Жена стала спасением для Верховного Лекаря, который на тот момент по уши погряз в карточных долгах. Это был счастливый взаимовыгодный союз: Элена закрывала глаза на финансовые «шалости» игрока-мужа, а Бэр, в свою очередь, успешно делал вид, что верит жене, будто дочка от него.
О том, что ребенок от другого, дэус Бэр знал совершенно определенно. Он обладал уникальным даром: мог с одного взгляда определить степень родства между людьми. Поэтому со временем и стал столь неприлично богат. Знать при дворе императора весьма любила походить «налево», так что тайн происхождения «приплода» у дворян хватало. А тайны, как известно, всегда ценились очень дорого.
Бэр с пьяненькой усмешкой взглянул на увесистое кольцо, украшающее его средний палец. Плата за еще одну маленькую шалость одного из министров. Однако, несмотря на столь щедрый подарок, от этой сытой жизни его все равно тошнило.
Верховный Лекарь снова отхлебнул из фляги.
— Разрази тебя Отар, Дэмонион. Лучше бы ты отправился к Отару, а не Арасэли… — Перед глазами дэуса Бэра невольно вспыхнула картина, как императрица умоляла мужа пощадить Элену и Изолину, которой едва исполнилось пятнадцать. — Лучше бы ты умер, Дэмонион… Лучше бы ты…
Карета выехала на мост, ведущий к Дэбэру. Верховный Лекарь поспешно отвернулся от окна, задернул штору. Высоту он не выносил, а когда вдобавок внизу бесновался ледяной океан, Бэру и вовсе становилось не по себе. Эта неприступная крепость возвышалась на скалистом острове, посреди бушующей стихии. Неудивительно, что за всю историю отсюда так никто и не смог сбежать.
По крайней мере так думал Бэр…
Императорская тюрьма Дэбэр.
Несколько часов назад
Противный скрежет лязгающих замков. Ее избитое, окровавленное тело упало на каменный пол сырой камеры.
— Дурная работенка, — не выдержав, буркнул один из стражей напарнику, выходя из камеры.
Не успели их тяжелые шаги стихнуть в лабиринте коридоров императорской тюрьмы, как неприметная прислужница, копошащаяся неподалеку в груде грязных тряпок — одежде умерших за сегодняшний день узников, — поспешила к покойнице в надежде поживиться.
Через крошечное зарешеченное окошко, расположенное под самым потолком, в темную камеру просачивался тусклый серебристый свет двух ночных светил Дария — Туса и Наоки, освещая тело мертвой узницы, валяющееся на каменном полу в неуклюжей, неестественной позе.
Из раны все еще сочилась кровь. Лица не видно из-за мешка на голове. Но прислужницу мало волновало, кто перед ней. Единственное, что интересовало, — огромный живот, заметно выпирающий под одеждой покойницы.
Нерожденный! Большая удача! Местная повитуха, живущая неподалеку от Дэбэра — в Катаре, — даст за него не меньше десяти дар! А это огромные деньги! Хватит, чтобы отправить сыну, который вот уже год как учится в самой столице! В Адейре! Можно, конечно, обойтись и без посредничества повитухи и напрямую продать нерожденного горным ведуньям. Они бы заплатили за ингредиент, без которого не изготовишь эликсир молодости для богатых дариек, вдвое больше, но… Связываться с горными ведуньями чревато.
Не теряя время, прислужница достала небольшой нож, вспорола одежду покойницы. Живот был достаточно большой. Ребенок явно уже сформировался. За такого, возможно, заплатят и все пятнадцать дар!
Женщина довольно улыбнулась, тут же представив, как сын покупает на вырученные деньги новую ученическую форму и учебные свитки. О, как она гордилась своим мальчиком! Он был первым из детей прислужников Дэбэра, кто получит образование. Первый, кому удалось вырваться из этого проклятого места! В отличие от нее самой и мужа, который всю жизнь служил здесь же, в Дэбэре, стражем. И все благодаря благословенной императрице Арасэли, которая добилась разрешения у своего сурового супруга, императора Дэмониона, открыть школы и училища для детей простолюдинов. Удручало лишь одно — несколько дней назад в Дэбэр пришла дурная весть. Доброй императрицы не стало. Арасэли скончалась при преждевременных родах, так и не произведя на свет долгожданного наследника. Вот уже три дня в империи стоял траур. Народ искренне оплакивал ту, что была светом для всего темного и мрачного Дария.
Прислужнице, несмотря на изрядно зачерствелую в стенах Дэбэра душу, тоже было искренне жаль молодую правительницу, которая дала ее сыну шанс на другую, более счастливую жизнь. Женщина панически боялась, что со смертью доброй императрицы обозленный на жизнь Дэмонион закроет новые школы и училища. Дай-то Отар, чтобы это было не так!
Где-то вдали послышался приглушенный, тяжелый звон колокола. Он гулким эхом покатился по скалам, растворяясь в бурной морской пучине неспокойного Северного океана, окружающего крепость Дэбэр. Плакальщик на главной башне завел свою еженощную заунывную песнь-восхваление Великому Отару.
Прислужница вздрогнула. Надо было спешить. Песнь Отару возвещала приближающийся рассвет. Еще немного — и звезда Сатаба сменит на небосклоне ночные светила блеклый Тус и лучезарную Наоки.
С трудом перекатив уже начавшее коченеть тело пленницы на спину, прислужница взялась за нож.
Неглубокий длинный надрез.
Тошнотворный, сладковатый запах крови.
Копаться во внутренностях покойницы — дело не из приятных, но мысль о наживе грела душу и придавала энтузиазма.
Наконец нерожденного удалось вытащить.
Крошечное, еще не успевшее посинеть тельце.
— Что ты здесь делаешь?!
Заставший врасплох сумрачный голос тюремного стража заставил прислужницу с перепугу подскочить на месте.
— Саяр! Это ты… — выдох облегчения. — Как же ты меня напугал!
Сегодня явно ее ночь! Сегодня она везучая! Как хорошо, что дежурным по крылу оказался собственный муж.
— Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не промышляла в этом крыле! Ты же знаешь, здесь особые узники, — пробурчал бородатый громоздкий страж, нервно выглядывая за дверь. — Живо убирайся!
Но прислужница не собиралась уходить из камеры без добычи.
— Смотри! Здесь дар на десять, а то и на пятнадцать будет! Вот увидишь, повитуха не поскупится! Ведуньям перепродаст! А мы… Мы сыну отправим!
Упоминание о единственном сыне заставило стража поубавить гнев. Мальчику действительно было сложно вдали от родителей. Как и им без него. Дары точно лишними не будут.