Из двух зол

Мысли, зрительные и слуховые ощущения, осязание и другие чувственные восприятия — вот что, теоретически, могла передавать печатная радиосхема.
Он мог исключить мысли. Никто еще не доказал, что мысли могут передаваться от одного человека к другому механическим или каким-то иным путем. Но это еще не причина, чтобы отбросить подобное предположение. Если они могли читать его мысли — бесполезно было что-либо планировать. Но все-таки он собирался обдумать один план.
Чувство осязания, температура тела и тому подобное было неважно ни для кого, за исключением ученых. Он не думал, что полиция питала к нему научный интерес. Следовало исключить и ощущения.
Его зрение и слух — вот что было им нужно. Они могли видеть то, что видел он; слышать то, что слышал он. В пределах доступного им расстояния бегство снималось с повестки дня. Все могло предать его — какой-нибудь уличный знак блеснет перед глазами, и они сразу узнают, где он находится.
Но существовала же какая-нибудь защита! Ею мог быть любой известный вид радиации. Можно же было как-то отражать проклятые волны!
Он имел дело с неосязаемыми факторами.
Задача полиции была ясна: с его помощью они осуществляли скрытое наблюдение за тем нелегальным миром, который обычно зовется «дном».
Если этот контакт оборвется или если им покажется, что он собирается сбежать, его бесполезность станет очевидной, и тогда в удобное для них время они просто совершат еще один арест.
Жэдивер подошел к экрану. Решение было принято. Действовать следовало спокойно, но быстро.
Робот — банковский клерк появился на экране, и Жэдивер кратко потребовал выяснить, сколько денег на его счету. Небрежно подписавшись, он передал чек.
В ожидании начал укладываться, отбирая самое необходимое. Багажа было немного — только спецодежда. Инструменты и оборудование, за исключением нескольких небольших предметов, он решил оставить. Не к чему брать их с собой. Если все уладится, он сумеет их восстановить, если нет — они только помешают.
Он собрался за несколько минут, а денег все не было. Присев, стал нервно рисовать на бумаге каракули. Наконец звякнул доставляющий парашют: вместе с аккуратно уложенным хрустящим новеньким счетом прибыли деньги — итог многолетних сбережений. Он рассовал их по карманам.
Листок все еще находился у него в руках. Он хотел выбросить его, но пальцы почему-то отказывались повиноваться. Он удивленно уставился на скомканный клок и почувствовал импульс, какой-то внутренний толчок, заставивший его разгладить бумагу.
На ней виднелись какие-то слова, хотя он и не помнил — когда их написал. Дрожащий нервный почерк — как будто писавший страдал нервными заболеваниями. Но несмотря ни на что, это несомненно был его собственный почерк.
Послание от него к нему самому. Нет, не от него самого. Но, разумеется, имелось в виду, что он его прочтет.
 
«БЕГИ, ЖЭДИВЕР. Я помогу тебе. Твой друг».
 
Он сел. В мозгу непроизвольно возникло лицо Думьи Филоне. Он не смог бы доказать, что это именно она, но казалось вполне вероятным, что то было дело ее рук. Она, конечно же, знала о схеме, знала задолго до того, как узнал он. Ему вспомнился инцидент с чешущейся кожей.
Когда Жэдивер рассказал ей, она не удивилась. Тогда она исчезла с экрана на некоторое время — по какой причине? Привести в порядок механизм или попросить кого-то заняться неполадками?
Последнее вероятнее: управляющий механизм мог находиться в полицейском участке, а во время вызова она сидела дома. В любом случае механизм, по-видимому, обладал слишком сильным приемником, и она приказала ослабить передачу. Доказывало это лишь одно — энергия, питающая печатную радиосхему, исходила от какого-то механизма, своего рода радароподобного устройства.
И потом кожа его внезапно стала полупрозрачной, позволяя увидеть контур. Как она добилась такого положения, он не знал, но причина казалась ясной: этим способом она могла его предостеречь, и она им воспользовалась.
Послание говорило об одном. Она уже знала об опасности и предполагала, что он не сможет встретить ее в одиночку. Очевидным выглядело и кое-что еще: ее контроль был ограничен — возможно, она могла так поступать только в критический момент, но на его долю еще оставалась самостоятельность решений.
Он быстро открыл доставляющий парашют и вложил в него маленький чемодан с одеждой, затем набрал код, отправивший чемодан в транспортный отдел пограничной зоны. Взамен он получил небольшую узкую пластмассовую полоску с тем же кодом. Чемодан могли выследить, правда, не без затруднений; но лучше, если он окажется в состоянии забрать его до этого. В нынешнем положении не следовало обременять себя лишними вещами.
Он направился к транспортному отделу. Полиция могла продолжать за ним слежку. Пусть. Он позволял им делать то, что они делали и без его позволения. Не успокоит ли их прогулка под наблюдением?
В подземном секторе в сутолоке железнодорожного движения он даже заблудился.
Люди, приехавшие с Земли, уезжали назад. Они прибывали во множестве с гладкой поверхности ракетодромов, где ракеты с ревом вылетали или со свистом опускались из Космоса. В старые времена транспортный отдел так перевозил их шайку с одной межпланетной трассы на другую, а также и по ограниченным воздушным маршрутам.
Жэдивер потребовал обратно свой багаж, подтянул ремни и несколько раз взлетел, пробуя подъемную силу парашюта. Он чувствовал: срок истекал — следовало готовиться к расплате.
Проскользнув за угол, он вошел в отель. С каждой стороны узкого коридора имелось несколько дверей — обычная архитектура зданий подобного типа. Разделенные промежутками лестницы вели на балкон.
Он опустил монету в отверстие, и дверь отворилась. За нею находилась спальня, похожая на ящик. Когда он вошел, дверь закрылась за ним автоматически…
Убогое жилье. Но оно же могло оказаться и ловушкой, если полиция нападет на его след. Жэдивер не думал, что они станут торопиться — слишком уж они были в нем уверены. Но спальный ящик имел и преимущество: его сделали из металла. Учитывая слабую энергию, которой, вероятно, питалась печатная радиосхема, отель мог бы стать вполне приемлемым временным щитом.
Жэдивер переоделся в обычный костюм, не очень изящный, но не бросающийся в глаза. По местной моде, возникшей несколько лет назад, в целях защиты от солнца материал содержал большой процент металлического волокна. Костюм решал лишь часть волновавшей его проблемы. Руки и голова оставались открытыми.
Псевдоплоть, которую он использовал для Эмили, ему не годилась. До некоторой степени она была неплохим средством маскировки. Но однажды он уже ее использовал, повторение не допускалось. Поэтому его удовлетворила обычная косметика. Ведь и в ней главной добавкой являлся хлопьевидный чешуйчатый металлический порошок из свинца. Разумеется, он не мешал радару, но довольно эффективно уменьшал сигнал.
Открыв тюбик и прикрепив его к маленькой вилке, которую он вставил в розетку на стене, он стал перед крошечным зеркалом и принялся тщательно изучать свое лицо и руки. К несчастью, надо была проделать нечто вроде скальпирования кожи на голове, но необходимость заставила предпринять и этот шаг.
Итак, он стал выглядеть старше и респектабельней. Взяв чемодан, он вышел из спального ящика. Он действовал вслепую, но что он мог еще предпринять? Он предполагал, что металлическая чешуя в одежде и свинцовые зерна в косметическом порошке погасят сигналы радиосхемы. Если же и это не удастся — тогда у него совершенно не было никакой защиты.
Бесцельно бродил он в бесцветной серости венерианского дня. Его окружали разные люди: и те, кто населяют яркие новые секции Вени-сити, и хулиганье, правда не худшее; люди, не имеющие иных интересов, кроме всяческих нарушений законов.
Опустились сумерки, несколько часов он слонялся без дела по улицам. Когда количество полисменов увеличилось, зашел в другой отель.
То было угрюмое неприятное место. Несмотря на комфорт, которым располагала гостиница, цена за номер была все же непомерно высока. Жэдивер лег, но не мог уснуть. Комната, по-видимому, была построена на акустическом принципе эхо-камеры.