Акробат. Дилогия (СИ)
Юрий Николаевич Добронравов
Акробат. Дилогия (СИ)
Акробат
Глава 1
Знакомство
Раздолбанный троллейбус маршрута N 47 под завязку набитый нервными озлобленными людьми периодически проваливался в дорожные колдобины, вызывая очередной всплеск головной боли. Даже если прислонить голову к холодному стеклу, это мало помогало. Не помогали и противные брызги мелкого дождя, влетающие в вагон через открытую форточку, которую так и не удалось закрыть еще, наверное, с самого лета. В карман тоже лезть не имело смысла — последняя таблетка «Пенталгина» была проглочена еще два часа назад, но сколь-нибудь заметного облегчения не принесла. Алексей Корогод стоял возле окна, сжатый со всех сторон своими сотрудниками — работниками машиностроительного завода. Рабочие не получали зарплаты месяца четыре, и это обстоятельство не добавляло им дружелюбия. Время от времени до Лехи долетала ругань и угрозы, упреки за отдавленные ноги и грубые требования освободить двери и позволить выйти.
Задняя дверь, не выдержав напора осаждающих ее снаружи и обороняющих изнутри, поклацала пускателями и отказалась повиноваться кому бы то ни было. В том числе и водителю. Народ, чертыхаясь, потянулся через весь вагон к средней, еще работающей двери. Лешка с тоской думал, что скоро и ему нужно будет расталкивать людей, пробираясь к выходу. Но самое неприятное ждало впереди — нелегкий и скорее всего бесполезный разговор с бывшей женой. Безусловно, Светка не согласится и на этот вариант размена квартиры, как и на все предыдущие. Все кончится скандалом, истерикой, может быть, как и прошлый раз, дракой со Штырем — теперешним сожителем Светланы.
— Для кого-то жизнь — зебра — полоса черная, полоса белая. У меня же, кажется, не зебра, а таблица настройки цветного телевизора на экране черно-белого. Никаких оттенков, никаких цветов, только мрачная серость. Полоса белая, серая, темно-серая, темнее, еще темнее, еще…И в перспективе белизны, вроде бы не ожидается, скорее, сплошная чернота. Прямо зло берет! — думал Лешка, стиснутый со всех сторон, как килька в консервной банке. Настроение, как и у всех окружающих, было ни к черту. Да еще эта боль…
Когда же началась эта беспросветная «зебра»? Нужно бы разобраться, вспомнить, но, чем больше думаешь и вспоминаешь, тем сильнее заводишься, психуешь. В результате — головная боль… Эти мысли… Лезут и лезут в голову, не дают спать по ночам, а днем вводят в какое-то заторможенное состояние. Никуда от них не деться, не прогнать, не отвлечься… Самому противно, никогда раньше не возникала эта проклятая жалость к самому себе.
Конечно, можно винить военкома, который вместо спортроты отправил Алешку в Афган. Но, ведь, сам виноват, не нужно было бить фэйс его родичу. Подумаешь, приставал к Светке, оскорблял, матерился! Мало ли других хамов, так нет, выбрал именно этого — «такого дяди племянника»!
А ведь он был уверен, что и в армии будет продолжать спортивную карьеру. Его друзья-соратники по рингу призвавшись, продолжали выступать за СКА или «Динамо», некоторые даже стали мастерами спорта. Он же спортом занимался с детства. Боксер-разрядник, призер Украины среди юниоров. Тренер, как в воду глядел, когда говорил, что после армии, если не попадет в спортивную часть, то как спортсмен погибнет (впрочем, он чуть не погиб не только, как спортсмен). О том, чтобы отмазать своего воспитанника и речи быть не могло. Тогда служили буквально все. Даже физические недостатки не давали возможности отсидеться «на гражданке». Хоть в богом и начальством забытом стройотряде, но, будь добр, отслужи. Не мудрено, страна вела войну. Войну тихую, не рекламируемую, но самую настоящую. А Лешка, в общем-то и не возражал. Армия — так армия, Афган — так Афган. Против была мама. (И откуда только узнала. Где придется служить, Лешка не говорил. Не иначе «друзья» постарались). И против был тренер. Но уговорить комиссию отправить своего воспитанника в спортроту тренеру не удалось, уж очень влиятельным был районный военком.
— Это и хорошо, что он перспективный спортсмен и боксер. А кого прикажете на войну посылать, скрипачей, что ли? Или вы считаете, что Родину защищать должны только рабочие и колхозники?
— А ваши дети, господа кабинетные офицеры, тоже у черта на куличках, в Афганистане Родину защищают? — тренер никого и ничего не боялся, тот еще был боец, никогда от драки не уходил! Но его выгнали из кабинета, пообещав выгнать и с работы.
Или душманы виноваты? Или война, наконец? Как ни странно, в настоящее время к «духам» Алексей особой ненависти не испытывал. Они на него должны быть в гораздо большей обиде. Конечно, жаль, что тебя подранили буквально за считанные дни, до начала вывода войск из страны, но такова она, солдатская судьбина. Что же касается войны, так, оглянувшись назад, понимаешь, что это было лучшее твое время, не смотря на боль, жажду, страх и ненависть. Вернуться бы туда, в Герат, к опасностям, риску, к верным друзьям, которые всегда прикроют спину и никогда не предадут. Эх, не судьба. «Ладно, прекрати, Алекс, ныть! Хватит, наконец, себя жалеть»
Что-то давило на затылок, какое-то неясное чувство дискомфорта или опасности.
«И что он уставился на меня, этот недомерок, будто череп сверлит глазами! Совсем нервы расшатались. Подумаешь, смотрит какой-то придурок. Рожа, почему-то кажется знакомой. Где-то видел или похож на кого-то? Ну и пусть себе…»
Светка… Да, безусловно, жениться до армии не следовало, но ведь любовь зла! И потом, не известно, как бы все сложилось, вернись Алексей домой здоровый. Маму тоже было жалко оставлять одну. Она тогда еще не совсем оправилась после смерти отца. Даже ссоры с невесткой — это лучше, чем одинокие вечера в пустой квартире перед опостылевшим телевизором. Так, по крайней мере, тогда он думал. Справедливости ради, нужно признать, что маму в могилу свели волнения, связанные с его ранением, а вовсе не скандалы со Светланой. А ее измены…, об этом мама даже не догадывалась.
Кто превратил его жизнь в этот мрачный телеэкран? Он сам, судьба, случай?
«Почему я вообще его заметил? Он еле виден из-за гораздо более крупных мужчин и габаритных женщин, заполнивших каждый свободный кубический сантиметр троллейбуса».
Даже то, что Светлана предпочла ему другого можно, в принципе, понять и как-то оправдать. Другое дело — квартирный вопрос. В свое время, чтобы не быть свидетелем Светкиного романа, Леха переселился в заводское общежитие. Временно, пока не удастся разменять квартиру. Но статус-кво, по— видимому, вполне устраивает его бывшую супругу. Не то, чтобы она была против — на словах, нет, но уже несколько месяцев отвергает любые варианты обмена, которые находит Алексей. Светке подавай отдельную однокомнатную квартиру в центре. А как разменять двухкомнатную «хрущевку» на окраине города на квартиру в центре для Светланы, да и себя не забыть, хоть комнатенку, только свою, без соседа-пьяницы, как в общаге, в данный момент. Даже если учесть, что рыночные отношения уже начали вторгаться в жизнь бывших советских граждан, и квартиру теперь можно купить или обменять с доплатой, Лешке это ничего не давало — таких денег у него просто не было.
Сегодня Светка наверняка отвергнет очередной вариант обмена. Все снова закончилось скандалом. Так стоит ли вообще лишний раз мотать себе нервы и окончательно портить и без того плохое настроение? На это у него просто нет сил. Пожалуй, лучше поехать домой. Ха, домой! В общагу. Ну, пусть, в общагу, только бы не пробираться через весь троллейбус по ногам других пассажиров, не расталкивать и не протискиваться между спин и задниц, выслушивая упреки, а иногда и откровенные оскорбления в свой адрес. Как-никак, до общаги еще ехать и ехать, колымага успеет опустеть. А там, по пути надо бы зайти в аптеку, купить обезболивающее и наглотавшись «колес» завалиться в койку, с головой накрывшись одеялом.
Но и к его остановке троллейбус подкатил все еще набитый битком. С трудом выбравшись из него и наслушавшись всевозможных «комплиментов» в свой адрес, Алексей поспешил в ближайшую аптеку. Впрочем, «поспешил»— это, пожалуй, громко сказано. Каждый шаг отражался в голове вспышкой боли, боли до тошноты, почти до обморока. Только остатки былой силы воли заставляли делать очередной шаг. Невольно закрадывалась мысль: «Когда, наконец, все кончится?». Эта боль… Она не спроста. Терпеть ее становится все невыносимее. Не всегда помогают и обезболивающие препараты. Может быть, финал уже близок? Как ни странно, мысли о смерти не пугали Алексея. Он не очень-то боялся ее в Афгане, а уж здесь и вовсе перестал. Что он теряет? Жизнь? Такая жизнь не многого стоит. Жалкое существование на нищенскую пенсию. Нелюбимая (а последнее время, почти неоплачиваемая) работа. Две бранзулетки на груди вместо жизни, достойной человека, отдавшего Родине свое здоровье на войне. Впрочем, и той Родины уже нет. В новой стране в почете совсем другие патриоты. А ты, кто ты такой? Кто тебя просил воевать за коммунистические идеи? Кто тебя посылал на эту войну? И кому ты, вообще, нужен в этом мире? Самые близкие люди покоятся на городском кладбище. Любимая женщина предпочла другого. Если тебя не станет, многие вздохнут с облегчением. Кому-то достанется твоя квартира, кто-то сэкономит пенсионные деньги, кто-то просто позлорадствует, вспомнив старые обиды. А! Пропади оно все пропадом! Может стоит пустить себе пулю в висок? Кого-то это очень бы устроило. Но нет, черта с два! Не дождетесь! Я еще пока жив и сдаваться не привык. Мы еще «пабэгаэм»!