Камень третий. Дымчатый обсидиан

Наконец Странница откланялась и Влада вновь обратила внимание на своего Ученика.
— Это Чиона, — сказала она, кивнув вслед уходящей женщине. — Мы говорили с ней об оружии. Сегодня отгрузили еще партию — две тысячи клинков… Странники помогли нам решить проблему с вооружением новобранцев.
— Я понял, — Кан щелкнул пальцами. — Монолит. Мастер говорил мне, что раньше Странники делали монолитное оружие, но потом отказались от него, когда оценили сталь по достоинству.
— Да, — согласилась Влада. — Монолит — тонкослойный, который идет на клинки — хрупок. И это большая беда. Но, боюсь, выбора у нас нет.
Кангасск мрачно усмехнулся: низкосортная сталь и хрупкий монолит — с этим Омнис собирается защищать свое право на жизнь…
Вскоре ему показали монолитный меч: он оказался неожиданно красив и изящен, а по весу и цвету напоминал привычный омнисийцам стальной. Монолитное происхождение выдавал характерный мокрый блеск, которым отсвечивали на солнце и рукоять, и лезвие. Вначале настроенный скептически, молодой оружейник сменил гнев на милость, когда опробовал пустынное оружие: монолит показал себя очень и очень достойно. Особенно это касалось баланса меча и остроты лезвия, чем далеко не всегда могли похвастаться мечи, выходившие из кузен, которые приняли на вооружение поточный метод Кангасска. Следовало признать: монолитный меч не уступает мечу, что носит за поясом сама Владислава Воительница, ничем, кроме хрупкости: даже ронять монолит без риска повредить его можно только в песок или на мягкую землю…
Но — нельзя не согласиться — лучше бежать в бой с хрупким мечом, чем с деревяшкой — а это для многих было бы неизбежно, если б Омнис положился только на кузни.
Остаток дня Кангасск Дэлэмэр провел в безграничном восторге от того, как легко и красиво Странники переводят один аспект арена в другой. Это была магия, но поддержки какой-либо Хоры Кан в ней не чувствовал, как не чувствовал ее, например, в огне дракона-зажигалки.
Постепенно ему становилось ясно, отчего Странники живут так, как живут: скрываясь от остального мира, эти удивительные люди сумели сохранить собственные природные стабилизаторы, уберечь их от губительного действия искусственной хоровой магии и теперь пользовались той магией, что дана им природой изначально. Более контактные жители городов утратили власть над ареном, скорее всего, потому, что попали под влияние магии Хор; однажды разрушенный у Прародителей, стабилизатор до сих пор передается по наследству потомкам в таком виде.
Это открытие воодушевило Дэлэмэра невероятно. Правда, он не знал, что с ним делать…
Засыпал он под крышей монолитного домика, уставший и счастливый, глядя сквозь стеклянное окошко на заходящее солнце… Посещение лагеря Странников стало для замученной предчувствиями души настоящим лекарством, Влада была права.
Единственным, что немного огорчило Кангасска, было то, что за целый день, проведенный среди людей пустыни, он не увидел ни одного знакомого лица. Честно говоря, он надеялся встретить здесь старика Осаро или хоть кого-нибудь из тех Странников, с кем его в свое время сталкивала судьба. То, что их здесь не оказалось, стало для Кангасска настоящим разочарованием.
  
Глава одиннадцатая. Нарра
 
…Утром, дожидаясь, пока Влада освободится и уделит ему минуту-другую, Кангасск наблюдал, как открывают новый колодец. Именно «открывают», потому что «копать» его никто и не думал.
Старик, окруженный стайкой любознательных ребятишек, не возражал, когда к его маленьким ученикам присоединился Кангасск.
— Ученик Влады… — произнес он уважительно.
— Да… — рассеянно улыбнулся Кан. Незаслуженное особое отношение всегда смущало его; привыкнуть к нему Ученик миродержцев не смог до сих пор. — Я Кангасск Дэлэмэр, — представился он, хотя нужды в этом не было никакой.
— Олоро'олч, — улыбнулся старик. Оставалось только гадать, что это значит. Странник вновь заговорил на языке Омниса: — Приятно познакомиться. Я Маор, — представился он, добродушно посмеиваясь. Дети присоединились: раздалось тихое сдержанное хихиканье.
Чувствуя себя бестолковым здоровым увальнем, Кангасск присел на песок рядом с ними, благо чуть показавшееся над горизонтом солнце не успело еще раскалить пустыню.
Маор был учтив, как все Странники. Каждое действие он объяснял по-омнисийски, чтобы Кангасску, единственному, не говорящему на языке Ле'Рока, было понятно. А уж терпению, с каким он отвечал на все возникавшие у наблюдателей вопросы, мог позавидовать любой городской мастер. Казалось, у старика в запасе вечность и детское любопытство, равно как и шалости, нисколько не докучает ему…
Вначале Маор «слушал арен». Он водил рукой по песку, пересыпал его между пальцами, а «услышав» что-то, резко разворачивался и решительно переходил на новое место; Кан и ребятишки спешили следом. Бродить пришлось долго, пока старик не нашел ту самую заветную «линию воды», что, видимо, означало глубокий горизонт почвы под толщей песка, где вода была заперта, как в ловушке.
Маор простер над песком морщинистые ладони, и тот поплыл, как вязкая жидкость, постепенно обретая стеклянистый блеск и ленивой воронкой уходя вглубь. Наверху арен, переведенный во второй аспект, застыл прозрачной чашей. Спиральный тоннель колодца мерцал в солнечных лучах. Дна уже не было видно, но оно продолжало опускаться — песок хрустел… Магия так и пульсировала, проходя через распростертые руки Маора. И когда Странник снял воздействие, откуда-то снизу послышалось журчание прибывающей воды.
На глазах у изумленного Кангасска стеклянная чаша наполнилась доверху. Последний жест: поверх нового колодца легла тяжелая монолитная крышка, призванная защитить воду от жадных лучей солнца.
«Пустыня щедра, — объяснял Кангасску Маор. — Только человек несведущий думает, что в ней нет воды. На самом деле под нами плещется целое пресное море. Размером с сам Кулдаган…»
После долгих объяснений Кан понял, как работает и поддерживает себя окольцованная горами пустыня… Горы. Их вершины холодны и концентрируют облачную влагу, и та бежит вниз, в обсидиановые пещеры, которые пронизывают дно Кулдагана, как вены и артерии пронизывают человеческое тело. Каждый, кто ступает по арену, ходит над водой…
Кан задал Маору куда больше вопросов, чем кто-либо из наблюдавших открытие колодца детей. И старик терпеливо и обстоятельно отвечал на каждый. Даже если вопрос был, по меркам Странников, неимоверно глуп: например, с той самой минуты, как Кангасск впервые увидел монолитные домики в лагере, ему не давала покоя мысль о странничьих городах…
«У нас нет городов, — покачал головой Маор. — Мы бродим по пустыне, следуем голосу арена. Когда он зовет нас в путь, мы не оставляем за собой ничего: мы развеиваем стекло и монолит в песок, и он занимает свое место в пустыне — складывает барханы и дюны… Нет, ты не найдешь брошенных монолитных городов…»
Вот так… Кангасск невольно позавидовал такой свободе, когда нет тяжкого груза ни на плечах, ни на сердце. И всюду, куда бы не вел тебя твой путь, есть арен — песок, стекло и монолит. И дом, и оружие, и колодец с водой… Всё же Странники — удивительные люди…
Горячо поблагодарив Маора, Кангасск побежал искать Владу: предчувствие подсказывало, что сейчас для разговора самое время. Харуспекс как назло вещал о чем угодно, кроме того, что касалось пропавших Хор или сына миродержцев — в этом направлении для холодного обсидиана лежал беспросветный мрак…
— А, Кангасск! — Влада улыбнулась подбежавшему Ученику. — Доброе утро.
— Утро доброе! — бодро ответствовал он и сам поразился легкости, с которой произнес эти слова: гнетущее предчувствие войны, которое здесь почти не ощущалось, на Юге не давало ему даже лишний раз вздохнуть свободно, не то что искренне пожелать кому-то доброго утра…