Твой верный враг
— Майк?
— Да?
— Мне не верится, что ты в самом деле смирился с правилом…
— Ты имеешь в виду?..
— Да. Не прикасаться ко мне в этой каюте.
— Тебя это как будто удивляет, — заметил Майк.
— Скорее настораживает.
— Я дал обещание и намерен его придерживаться. Хотя мне чертовски жаль, что мы не используем все возможности такой шикарной кровати. — Майк картинно вздохнул. — Однако правило есть правило.
— Надеюсь, ты понимаешь, что оно распространяется на все помещения каюты? Потому что завтра я намерена подольше понежиться в ванне.
— Обнаженная?
— А разве есть иной способ?
— И ты будешь лежать одна?
— По-моему, я ясно сказала.
— И я не смогу даже пальцем тебя коснуться!
— Вот именно.
Наступила продолжительная тишина. Тина решила, что Майк уснул, но вскоре в темноте вновь прозвучал его голос:
— Что ж, если я не имею права до тебя дотрагиваться, может, ты сама сделаешь это для меня?
Тина замерла.
— Что?!
— Сожми свою грудь, — негромко попросил Майк. — И расскажи, что почувствуешь.
— Что?!
— Хочешь, чтобы я повторил?
— Нет!
— Ну, не желаешь, не нужно, — снова вздохнул Майк. — Я и так прекрасно помню, как приятно прикасаться к твоей груди.
— Майк…
— И еще я никогда не забуду, как не мог попасть ключом в замочную скважину номера шеффилдской гостиницы, потому что ты торопила меня.
Тина смутилась, вспомнив, как умоляла тогда Майка поскорее открыть дверь. Потому что, несмотря на вспышку сильнейшего желания, понимала: нехорошо будет, если она примется раздевать Майка прямо в коридоре.
— И когда мы наконец вошли, я сразу стал целовать тебя. А потом просунул руку под плащи блузку и впервые прикоснулся к груди. Это было божественно! Я подумал, что умер и попал в рай.
Тине следовало бы велеть Майку прекратить подобные разговоры, однако что-то помешало ей сделать это.
— Я тогда весь день мечтал оказаться с тобой наедине и покрыть поцелуями тебя всю, всю… И, когда эта надежда осуществилась, тебе понравились мои ласки!
Она не могла с этим спорить. Никогда еще ей не доводилось испытывать столь сильного желания, как в тот день.
— Скажи, — шепнул Майк, — твои соски сейчас отвердели? — Тина вздрогнула.
— Потрогай их, — попросил Майк.
Это безумие! Неужели он в самом деле надеется, что…
— Ведь здесь темно — напомнил Майк. — Вдобавок ты под простыней. Я никогда не узнаю, прикасалась ты к себе или нет. — Он помолчал. — Но не сомневайся, что я живо представлю себе это.
Слова Майка покалывали Тину, словно тончайшие иголочки. Ей бы смутиться или обидеться, но нет — в эту минуту она испытывала… приятное возбуждение, Майк хитер. Он попытался заставить Тину захотеть его. И уловка сработала!
Медленно, стараясь не шуршать, Тина переместила руки под простыней. Затем, легонько сжав грудь, принялась теребить большими пальцами соски.
— Твердые?
Да! Короткое слово так явственно прозвучало в мозгу Тины, будто она произнесла его вслух.
— Не останавливайся, — прошептал Майк. Его хрипловатый голос действовал на Тину гипнотически.
Какое-то сумасшествие… Лежать а одном помещении с Майком и заниматься такими вещами! О чем она думает?
А думала Тина о том, что за последние месяцы ни разу не чувствовала себя такой разгоряченной. За последние четыре месяца, если быть точной.
— Закрой глаза, — прошептал Майк. Она повиновалась.
— А сейчас представь, что это я ласкаю тебя. — Не успел Майк это произнести, как Тину подхватила жаркая волна. Она живо вспомнила ночь в шеффилдской гостинице. То, как ритмично двигалась, оседлав бедра Майка, зажмурившись и полностью отдавшись наплыву волшебных ощущений. Сам Майк в это время беспрестанно ласкал большими пальцами ее напряженно сжавшиеся соски.
Возникший в мозгу образ был настолько ярок, что Тина как наяву ощутила прикосновения рук Майка; она слышала его тяжелое дыхание и лихорадочно думала о том, что никогда не испытывала такого чувственного восторга.
— Вспомни, что ты чувствовала, когда я прикасался к тебе. Считай, что сейчас не ты, а я ласкаю тебя. Представила?
Сердце гулко стучало в груди Тины. Она надеялась, что Майк не слышит ее учащенного дыхания.
— Тебе хорошо?
Да. Тина настолько распалилась, что ей захотелось откинуть простыню и улечься рядом с Майком. Вернее, под него.
— Ты уже влажная? — Тина вновь вздрогнула.
— Скажи! Я хочу знать.
Ей захотелось зажать уши руками, чтобы не слышать этого вкрадчивого голоса.
— Если бы мне было позволено, я бы сам это выяснил, — прошептал Майк. — Но проклятое правило запрещает! А ты можешь трогать себя сколько угодно. Сделай же это, Тина! — В его тоне сквозила мольба.
Если даже я сделаю так, как просит Майк, он ведь этого не узнает…
Очень медленно Тина подняла под простыней подол ночной сорочки, слегка раздвинула ноги и скользнула пальцами под резинку трусиков. В тот же миг у нее вырвался вздох удивления: там было горячо и влажно. Кроме того, этот участок тела вдруг приобрел удивительную чувствительность. Малейшее прикосновение к нему вызывало отклик во всем теле.
— А сейчас представь себе, что это делаю я, — донеслось с кушетки.
Перед внутренним взором Тины и без того маячил этот соблазнительный образ. Легонько поглаживая свою нежную плоть, она представляла, что это делают пальцы Майка.
— Я мягко массирую тебя, затем постепенно начинаю углубляться, как делал тогда, помнишь, малышка? Повтори это сейчас!
Она повторила. Одна секунда сменялась другой, затем потекли минуты. Под закрытыми веками Тины вспыхивали разноцветные искры, и скоро, очень скоро она приблизилась к пику удовольствия…
Невероятно! Тина не могла поверить, что это происходит на самом деле. Ее сердце билось как бешеное, во рту пересохло, язык стал похож на пергамент. Она словно карабкалась на вершину горы, и та была уже близка. Еще немного — и Тина перевалится на другую сторону, а затем покатится по склону,
— Майк? Где ты?
Молчание. Она лежала совершенно неподвижно и ждала.
— Скажи же что-нибудь!
Тишина.
Стараясь не произвести ни малейшего шума, Тина убрала руку. Она выждала еще несколько минут, а потом, когда больше не осталось сил терпеть, шепнула:
— Майк? Ты не спишь?
Тина испытала прилив смущения, которое, впрочем, почти мгновенно рассеялось без следа. Позвав Майка по имени, она тем самым словно призналась, что все это время слушала его. Однако сейчас ей было безразлично это. Ее заботили лишь чувства, навеянные Майком. Она была сама не своя от вспышки страстного желания. Оно просто сводило ее с ума.
— Я думаю о тебе, — произнес Майк.
Она желала его страстно. Он ей нужен. Сию минуту. Но она не могла сказать об этом вслух. Этим Тина признала бы, что согласна играть по его правилам.
Хотя так ли уж неправильно было бы позвать Майка в постель?
— Я скоро буду видеть тебя во сне, — продолжил тот.
Тина изумленно напряглась. Он собирается спать? И это в тот момент, когда она изнывает от страсти?
— Спокойной ночи, малышка. В каюте наступила тишина. Уснул ли Майк? Тина не знала.
Ей безумно хотелось позвать его. Она уже готова была умолять его забраться к ней под простыню…
Проклятое правило!
Хотя как посмотреть. Ведь Майк хитер как лис. Каждое его слово выверено и произносится не просто так. Но, несмотря ни на что, Тина до конца должна следовать избранной линии поведения.
Легче сказать, чем сделать! И все же она постарается.
Приняв это решение, Тина закрыла глаза с намерением уснуть. Однако, как только ее веки смежились, в мозгу вспыхнул образ Майка и стало ясно, что он будет сниться ей всю ночь.
* * *Майк лежал на кушетке, глядя в потолок, по которому скользили отражаемые Темзой отсветы, и взвешивал две возможности: забраться в постель к Тине и всю ночь заниматься любовью или принять холодный душ, который наверняка помог бы изгнать из тела сладостное томление. Первое было из разряда фантастики, а вот второе не худо бы осуществить.