Сверхдержава

Шрайнер специально ездил в Суздаль, чтобы попытаться найти таинственную алкогольную зону. В Москве он не смог сделать это – складывалось впечатление, что все москвичи пришли к повальной трезвости. Хорошо хоть сигаретами торговали, хотя цены на них были раз в десять больше, чем в Германии. На настойчивые вопросы Шрайнера Таня реагировала холодно. Сказала, что ни разу в жизни не брала в рот спиртных напитков, что это сейчас не распространено, что большинство людей не интересуется алкогольными зонами и даже не знает, где они расположены. Что и подтвердилось в ходе расспроса местных аборигенов – сплошь трезвых, деловитых, вежливых и улыбчивых.
Шрайнер очень рассчитывал на Суздаль. В этот городок иностранцев возили толпами, уж для них-то можно было сделать хоть маленькую алкогольную зоночку. Нет. Черт возьми, нет! На вопрос Шрайнера первый же экскурсовод гордо заявил, что Суздаль уже пять лет как стал полностью безалкогольным. И что особая божественная аура сего древнего места не должна искажаться оскверняющим влиянием винных паров.
В результате Шрайнер уныло бродил по Суздалю четыре часа в составе экскурсионной группы, осматривал православные храмы, которые до этого имел счастье лицезреть не раз, и ругался про себя самыми грязными словами. Вероятно, светлая аура Суздаля приобрела в это время несколько черных мазков, расплывчатых, как кляксы. Шрайнер был вне себя. Интересно, где проводила это время его провожатая Танечка? Шрайнер готов был поклясться, что она торчит в каком-нибудь из многочисленных отвратительно безалкогольных заведений, потягивает холодный сбитень, жует пирожок и безмозгло таращится в телевизор. Они читают хоть что-нибудь сейчас, эти русские? Пока он наблюдал только то, что они смотрят свой любимый «Телерос» каждую свободную секунду. Что это – деградация на фоне кажущегося благополучия? Русские были спокойными, неагрессивными, доброжелательными, женщины на улицах – ослепительно красивыми, представители мужского пола от подростков до пенсионеров – все сплошь спортивными, энергичными и подтянутыми. Если бы Шрайнер не жил в России всего восемь лет назад, он поклялся бы, что русские были такими неестественно совершенными всегда – со времен Ивана Калиты. Но он еще не потерял память. Он помнил, каким рассадником болезни была эта страна. Помнил бездомных, роющихся в мусорных баках, пьяное отребье, шляющееся по улицам, парней с квадратными головами, контролирующих продажу наркотиков в подворотнях… За восемь лет нельзя было населить страну другими людьми. Значит, переделали тех, что были.
Как это удалось сделать?
Шрайнер терял время. Он ковылял по Суздалю, стараясь не отстать от группы, и натирал себе новые мозоли новыми ботинками. И это вместо того чтобы сидеть со старыми русскими друзьями, пить водку, закусывать, естественно, солеными огурцами, вспоминать прошлое, задавать вопросы о настоящем, мечтать о будущем… Эта страна уже пришла в свое будущее. Было ли оно настолько совершенным, что другого будущего быть уже не могло? Должно ли это будущее стать обязательной судьбой для всех остальных стран? Судя по разговору в МГУ – да.
Шрайнер был уверен, что большинство людей в мире с радостью согласились бы на такую жизнь. И человечество приобрело бы очень многое. Сказка воплотилась бы в быль. Рай на земле – что может быть лучше?
Но Шрайнеру не нравилось такое будущее. Не нравилась ему эта сытая самодостаточность. Не нравились телевизоры, подглядывающие в сортире. А больше всего не нравилась эмоциональная притупленность, ставшая новой чертой обитателей России. Трудно было представить, что незнакомый человек хлопнет его по плечу на улице или даст ему в морду в ресторане.
Все было слишком правильно.
– Таня, – сказал он. – Скажите, а кто такие чумники?
– Чумники?
Шрайнеру показалось, что Таня очнулась от сна, когда он задал свой вопрос. Повернулась к нему вполоборота, тонкие брови удивленно приподнялись, розовый язычок пробежал по губам. Она была красива, конечно. Мила и необычайно соблазнительна. И отделена защитным экраном от чуждого мира, представленного мрачным и убогим типом по фамилии Шрайнер.
– Да, чумники.
– Где вы слышали о чумниках, господин Шрайнер?
– Пожалуйста, не зовите меня господин Шрайнер! – произнес Шрайнер в десятый раз за сегодняшний день, уже даже не раздражаясь. – Я Рихард, просто Рихард! Танечка, я слышал о чумниках уже не раз – от таможенника, от продавщицы. Кто такие чумники?
– Хорошо… Рихард, – неожиданно согласилась Таня. – И что вам сказали о чумниках?
– Чумники опасны. Они – преступники, они не подчиняются вашим законам и их не удается перевоспитать. Их изолируют от вашего неагрессивного общества, но некоторым из них удается сбежать и они превращаются в «диких чумников»…
– Господи, какая глупость! – Таня засмеялась, ее переливчатый хрустальный смех прозвучал в полумраке салона странным диссонансом. – Вы хотите знать, что такое «чумники»? Так вот, я скажу вам: «чумники» – это всего лишь жаргонное словечко. Оно сохранилось со времен эпидемии якутской лихорадки. Тогда погибли десятки тысяч людей.
– Я знаю. Я был в России в это время.
– Народ называл якутскую лихорадку «чумой», хотя между двумя этими заболеваниями нет ничего общего. Как вы знаете, с эпидемией быстро справились. Было вакцинировано все население страны. С тех пор случаи якутской лихорадки почти не возобновлялись.
– Почти?
– Почти. Каждый год в России умирает от этого заболевания от пятидесяти до ста человек. В масштабах страны это немного, но это говорит о том, что опасность распространения эпидемии еще существует. Есть скрытые носители инфекции. Их и называют иногда «чумниками».
– А как же вакцинация?
– Вакцинация проводится всем. Но около десяти процентов населения остаются неиммунными. Вы знаете, что это значит? У них нет признаков заболевания, но они являются носителями вируса якутской лихорадки. Вирус постоянно живет в их организмах, они могут быть источником заражения. Поэтому наше государство вынуждено изолировать неиммунных – они живут в нескольких городах, доступ в которые закрыт. Это неприятный факт для нас – мы предпочли бы, чтобы любой российский гражданин мог передвигаться свободно. Однако опасность слишком велика. Неиммунные живут точно так же как все остальные люди. Они обеспечены всеми благами, они работают, рожают детей. Но они живут отдельно. Вот и все! Я думаю, через несколько лет эта проблема будет окончательно решена. Будет создана новая вакцина, якутская лихорадка исчезнет полностью, и не останется даже воспоминаний о «чумниках».
– Но я слышал, что чумники агрессивны, что они потенциальные преступники! Может быть, это побочный эффект их вирусоносительства?
– Дикая и невежественная глупость! – фыркнула Таня. – Поверьте мне, чумники – обычные люди. Они ничем не отличаются от остальных, только носят в себе вирус. И все же это глупое поверие распространено в нашей стране. Кое-кто валит на чумников все наши проблемы.
– У вас есть проблемы? – изумился Шрайнер. – У меня сложилось впечатление, что жизнь в России идеальна – хоть икону с вас пиши.
– У нас много проблем, – серьезно сказала Таня. – Не думайте, что мы – бесчувственные роботы, живущие на всем готовом и боготворящие свои телевизоры. Вы должны увидеть русских непредвзятым взглядом, попробовать жить нашей жизнью, чтобы понять нас. Россия – очень специфическое блюдо, Рихард, его не так-то просто переварить. Большинство иностранцев, попавших к нам, в первые дни чувствуют себя отвратительно. Я понимаю их. Когда я в первый раз приехала в Германию, тоже чувствовала себя ужасно. Вы не поверите, я сутки просидела в своем номере и боялась выходить. А когда ко мне на улице подошел красивый парень и спросил, как пройти на Кайзер-штрассе, я чуть не описалась от страха. Я решила, что он хочет заразить меня СПИДом!
На этот раз Шрайнер и Таня засмеялись вместе.
– Мне нравятся немцы, – сказала Таня. – Я люблю Берлин и Дрезден. Только… Я все равно немножко боюсь вас. Вас есть за что бояться. А вот русских – не за что. Безопаснее страны, чем Россия, не существует. Я понимаю, что с вашей точки зрения мы немножко странные. Вы у меня уже пятый немец – у нас бывает много гостей из Германии, и мне часто приходится работать гидом. Некоторые из немцев, которые ездили со мной вот в этом же эмобиле, смотрели на меня, как на некий доступный объект, не имеющий права на собственное мнение. Они обижались, когда я не хотела разыскивать вместе с ними алкогольную зону. Они были уверены, что я просто глупая девочка, лишенная человеческих чувств, но с хорошей попкой… Мне нравится, что вы не такой, Рихард.