Проданная замуж
Чтение было для меня всем. Поскольку я держала свои мысли и чувства при себе, в школе у меня никогда не было друзей. Я пряталась от всех в библиотеке и читала волнующие истории о детях, которые объединялись, чтобы доказать взрослым их неправоту. «Знаменитая пятерка», «Секретная семерка»[5], «Нэнси Дрю»[6] и «Отважные мальчишки»[7] были моими любимыми, и я читала все книги этих серий, какие только имелись в библиотеке. Иногда я разгадывала тайну еще до окончания книги и шептала сама себе: «Я знала». Эти книги были для меня убежищем от ужасного мира, в котором мне пришлось жить. Я везде чувствовала себя чужой, и дома, и в школе. Никто не делал усилий, чтобы проявить радушие, никто не помогал мне приспособиться. Я научилась справляться, не питая никаких иллюзий, хотя, если бы не книги, не знаю, как бы я выжила в своем новом доме.
6
Однажды в школе Мена предупредила меня, что сегодня мы начнем ходить заниматься в местную мечеть. Я с нетерпением ожидала начала занятий, надеясь, что они будут чем-то похожи на воскресную школу, потому что Мена сказала, что мы будем изучать духовную книгу. Оказалось, что я ошиблась: это больше походило на жизнь в нашем доме. Занятия даже проходили в доме, а не в храме.
Вернувшись из школы, мы поднялись на второй этаж за шарфиками, которые висели на крючке за дверью спальни. Мена показала, как надо туго повязать шарф вокруг головы. Когда мы выходили из дому, мать приказала:
— Из мечети сразу возвращайтесь домой.
Мечеть находилась примерно на таком же расстоянии от дома, как и школа, только в противоположном направлении. По дороге туда нам пришлось пересечь открытую местность, представлявшую собой в основном небольшие холмики. Мена сказала, что их называют обезьяньими холмами.
— Отчего такое название?
— Не знаю, но так о них говорит Сайбер. — Мена, похоже, была немного рассержена. — Он должен ходить вместе с нами в мечеть, а сам убегает на эти холмы поиграть с друзьями.
Мы пошли дальше, а я все оглядывалась через плечо, надеясь заметить на холмах Сайбера, но его нигде не было видно.
Мечеть представляла собой большой дом, куда приходили изучать Коран около тридцати детей. Девочек, казавшихся похожими друг на друга в своих белых шарфиках, размещали в большой гостиной, а мальчики находились в другой комнате. Мы все сидели на полу и мерзли. Мы ожидали духовного учителя — имама, и некоторые девочки поправляли шарфики, стараясь спрятать под них все до единой волосинки. Я не могла понять, почему они так этим озабочены.
Появился имам, и, пока мы тихонько сидели, ожидая начала урока, он прошелся между учениками и остановился напротив меня. Внезапно я ощутила удар в плечо.
Я вскрикнула от неожиданности и боли и подняла взгляд. Зачем он меня ударил? Он ничего не сказал, но показал на мои волосы. Мена нагнулась ко мне и спрятала несколько прядей, что выбились из-под шарфика. Я не понимала, зачем имам ударил меня, вместо того чтобы пояснить причину своего недовольства, ведь я могла как-то это исправить. Слезы, которые я утирала, были в равной степени вызваны болью и яростью из-за такой несправедливости. Остальные девочки уставились в свои Кораны, стараясь не встречаться со мной взглядом.
На обратном пути я спросила Мену, часто ли нам придется посещать этот ужасный дом. Сестра ответила, что нас должны обучать основам ислама посредством чтения Корана и что так учится большинство людей. Мы будем ходить туда каждый день после школы. Начали мы с Каиды, брошюры в тридцать страниц. В начале был напечатан арабский алфавит, а учили мы по строчке в день (на странице помещалось примерно шесть строк). Потом мы учили, как будет звучать каждая из букв, если над или под ней нарисована черточка или какой-то другой символ. После этого нам объясняли, как будут звучать буквы, если их читать вместе. Сначала были слова из четырех букв, на следующей странице слово состояло уже из шести букв, и так далее.
Все время, пока нас учили читать Каиду, имам повторял:
— Скорее, вы почти готовы читать Коран.
Девочки, которые только начинали учиться, при этих словах расплывались в улыбке до ушей. В устах имама это звучало магически, загадочно, и мне, как и всем остальным, хотелось как можно скорее начать читать Коран. Мы не понимали, что читаем, нам просто говорили, как прочесть то или иное слово. Мы сидели, снова и снова повторяя урок, чтобы не забыть его. Если мы не помнили чего-то из выученного накануне, на нас кричали или даже били.
Когда я смогла читать слова из девяти букв, имам сказал, что я готова читать Коран. Для этого мне понадобилось около года. Когда в девять лет я узнала, как читать Коран, мне больше не нужно было ходить в мечеть, хотя нас учили только читать по-арабски, а не писать. Как только мы были способны читать Коран, считалось, что мы узнали об исламе все, что необходимо знать.
* * *
Лето сменилось осенью, но каждый раз, проходя мимо обезьяньих холмов, я с тоской оглядывалась, представляя, что потерялась где-то среди них. Однажды по пути в мечеть я сказала Мене:
— Я не пойду сегодня в мечеть. Поищу Сайбера.
— Что ты делаешь, Сэм? — Мена, как всегда, боялась, что скажет и сделает мать, если узнает, что мы прогуляли занятия.
— Мать не узнает, Мена. Это только на недельку. — И я зашагала вперед. После секундного колебания сестра пошла следом.
Я не сказала сестре, зачем держу путь на холмы; конечно, мне хотелось посмотреть, что там такое, но я также хотела разузнать, чем там занимается Сайбер. Старший брат был для меня загадкой: он почти не бывал дома, а когда все же появлялся, то не должен был выполнять никакой работы. Сайбер не обращался со мной жестоко, как Тара или Манц, но и другом, таким как Мена, не был. Он был головоломкой. Кроме того, мне хотелось, чтобы кто-нибудь заботился обо мне, и, может быть, Сайбер — «большой брат», о котором я читала в своих любимых книгах, — восполнит это упущение.
Мы с Меной стали взбираться на первый холм и, когда достигли вершины, посмотрели вниз и заметили группу мальчишек. Я пыталась разглядеть, кто они, а Мена озвучила мои мысли:
— Это Сайбер? Отсюда не понять.
— Есть только один способ узнать, — сказала я. — Сайбер! Сайбер! — крикнула я мальчишкам внизу.
Один из них поднял голову и отошел от остальных, направляясь в нашу сторону.
— Должно быть, это он — давай спускаться.
И я пошла вперед. Но Сайбер не обрадовался встрече с нами.
— Что вы делаете? Зачем вы здесь? Почему вы не в мечети?
— Мы можем пойти туда, если захотим. А ты почему не в мечети?
Какое-то время Сайбер сердито поглядывал на меня, но потом опустил голову, а когда снова посмотрел на нас, на его лице была слабая виноватая улыбка.
— Ладно, вы поймали меня. Мне не нравится туда ходить, потому что я не выучиваю слов, и меня бьют за то, что я их не знаю.
— Меня тоже били, — отозвалась я, но если ожидала какого-то сочувствия, то не получила его.
— Но вы должны пойти, обе, потому что в противном случае мать прослышит о ваших прогулах и нам всем не поздоровится.
Мне захотелось возразить: «А почему ты не идешь? Почему мы должны, а ты нет?», но я уже начала размышлять подобно остальным в семье: не трогай мужчин, пусть делают, что хотят. Поэтому я сказала:
— Хорошо, только не на этой неделе, ладно? Мы уже здесь, на следующей неделе будем ходить в мечеть, а на этой останемся, хорошо?
Итак, мы остались и уселись рядом с мальчиками, которые возились с цепями и шестеренками велосипеда. Все были перепачканы смазкой, но никого из мальчишек, похоже, это не беспокоило. Интересно, как Сайбер будет все это оттирать, перед тем как идти домой?
Посидев немножко с ребятами, я заерзала. Мой взгляд упал на следующий холм:
