Цена свободы (СИ)

========== Глава 1 ==========
По проселочной дороге почтового тракта Москва - Санкт-Петербург неспешно катила груженая карета, запряженная четверкой лошадей. Сей транспорт был нанят статным и благородным мужчиной лет сорока - Павлом Сергеевичем Ланским из знатного дворянского рода, который в данный момент находился внутри салона и, глядя в открытое окно кареты, обмахивался огромным листом лопуха от мух и духоты. На козлах восседал возница, мастерски задавая коням темп, еще шестеро слуг на резвых лошадях скакали по бокам от кареты и позади нее, вынужденные глотать дорожную пыль.
Лето 1827 года от рождества Христова выдалось жарким и засушливым, некогда сочная трава выгорела и покрылась пылью. Деревья, что могли бы дать такую необходимую тень и прохладу, встречались редко. Одно было хорошо, дорога была твердой и не размытой осадками, и доверху груженый экипаж не застревал на ухабах и колдобинах.
Впереди, в четверти мили от процессии, на резвом скакуне восседал двадцатидвухлетний племянник Павла Сергеевича, Алексей Ланской. Дорога путешественников пролегала в направлении Санкт-Петербурга, через деревню Трегубово, где старший Ланской собирался купить имение для своего племянника, а сам, спустя время, должен был отправиться в Кронштадт на борт фрегата «Меркурий», который вскоре должен был отплыть в очередную экспедицию, в членский состав которой и входил Павел Сергеевич.
Для Алексея Ланского путешествие в Санкт-Петербург было не первым в его жизни. В последний раз в этих краях он был годков двенадцать тому назад. Когда ему минуло десять лет, его отец Петр Сергеевич решил отдать его в мужской пансион господина Бергера, расположенный в окрестностях Санкт-Петербурга.
- Хватит вам, сударь, за маменькину юбку держаться. Пора послужить отечеству и вкусить жизни, какой она есть, - мягко сетовал отец, глядя сыну в глаза.
Как Лёша ни молил, ни уговаривал и ни убеждал отца в своей боязни быть одному так далеко от дома, семьи, среди незнакомых людей ему, десятилетнему отроку, папенька был непреклонен.
- Стыдитесь, сударь, вы получили достойное воспитание и не должны срамить славного имени Ланских. Ступайте, слуги помогут собрать ваши вещи. Завтра с утренней зарей вы отправитесь в путь-дорогу дальнюю.
Алёша почти до самых петухов проплакал на груди у маменьки, не желая лишать себя ее ласкового расположения, теплоты, заботы, уюта и безопасности. Как всякого отрока, взращенного в подобной среде, его страшило одиночество и неизвестность перед будущим. Но он прежде всего мужчина, потомок знатного рода, и никоим образом не может посрамить отца с матерью своим малодушием.
Напоследок крепко обняв отца с матерью, Алёша пообещал им быть прилежным, покладистым и терпеливым, взамен попросив их, чтобы слали ему весточки и изредка наведывались в пансион, где он должен будет обучаться несколько лет.
- Ни о чем не волнуйся, Лёшенька, - заверила его матушка, целуя сына на прощанье, - твой папенька Петр Сергеевич внес деньги в заведение господина Бергера на несколько лет вперед. Мы приедем к тебе, как только сможем, - с придыханием ответила женщина, покосившись на своего супруга.
Мальчик долго глядел в небольшое оконце заснеженной кареты, не зная о том, что видит маменьку и папеньку последний раз в жизни.
И вот, одним зимним днем, после рождественских святок, юный Алёша Ланской появился на пороге мужского пансиона, которым управлял Карл Иванович Бергер, немец по происхождению.
- Проходите, сударь, знакомьтесь, это ваш класс, - добродушно говорил Бергер, представляя Алёшу девятнадцати учащимся, смешно проговаривая букву «в» через звук «эф».
К своим десяти годам Ланской был самым маленьким по росту в классе. Учащиеся с ним отроки видели перед собой голубоглазого ангела с мягкими светлыми локонами волос, отросших до ключиц, более походившего на девчонку, нежели на юношу.
- Кисейная барышня, - бросил кто-то из учащихся, и по классу прокатился смешок.
Алёша со страхом глянул на окружающих своими огромными глазами-озерами, больно прикусив пухлую губу, чтобы и в самом деле не разреветься, как баба.
- Довольно пересудов! – повысил голос Бергер. - Ну-с, Алёша, идите, садитесь на свободное место, и будем начинать урок.
Недолго думая, новенький сел за парту к сидевшему в одиночестве рослому пареньку лет двенадцати.
- Гляньте-ка, господа, байстрюк и кисейная барышня, - очередная реплика в спину и нестройный смешок.
Рядом сидевший юноша резко развернулся и влепил шутнику, сидевшему на задней парте, звонкую затрещину.
- Не обращай внимания на этого фигляра балаганного, - прошептал он Алёше, обернувшись, - Мефодий Трегубов, - представился он, предлагая ладонь для пожатия.
- Ланской Алексей, - в ответ прошептал юноша, неуверенно вкладывая свою маленькую и хрупкую ладонь в руку сидевшего рядом ученика. Тот подмигнул ему и доверительно прошептал:
- Не боись! Со мной не пропадешь!
Алёша слыхивал, что байстрюком называли нагулянного, внебрачного ребенка барина от своей крепостной. Как правило, такой отпрыск не мог унаследовать титул или права наследования имущества отца или его ближайших родственников.
Впоследствии, по желанию хозяина, младенца и мать могли взять в барские хоромы на особое довольствование, предоставить средства на его обучение наравне с отпрысками из благородных семей. Ежели господину было угодно, он мог пожаловать своему отпрыску и его матери вольную грамоту, что автоматически переводило его из крепостных в ранг вольнонаемных работников.
Мефодий нравился Алексею своей простотой и открытостью. Он разговаривал не вычурно, как большинство учащихся, чинно расшаркиваясь и кичась друг перед другом своим знатным происхождением, а имел мягкий говор с нотками властности и неповиновения.
Ланской трепетно хранил в душе то чувство единения и крепкой дружбы, что у них возникло в процессе пребывания в пансионе бок о бок. Алёша помогал Мефодию с теми предметами, что легко и просто ему давались, но никак не лезли ни в толк, ни впрок его другу.
Он изо дня в день терпеливо объяснял Трегубову тот или иной материал, в то время как сам юноша, будучи крепким, вертким и решительным был для Лёши защитником от колкостей учеников и вторым учителем фехтования, после господина Коровкина, преподававшего строевую подготовку и военное дело.
В один из месяцев лета, когда его родители в очередной раз не смогли оторваться от дел чрезвычайной государственной важности, он вместе с Мефодием провел время в имении его отца.
Местный помещик Трегубов Кирилл Карпович и мать Мефодия, Трина, встретили дворянского сына как дорогого гостя, но просто и душевно по меркам того места и времени. На сие событие из соседней деревни пожаловал младший брат помещика, Николай Карпович, со своею законною супругой, женщиной чопорной и набожной, Натальей Дмитриевной, и их отпрыском лет одиннадцати, прыщавым, напомаженным и надменным, как павлин, сынком Антошей.
В их компании, исключая трех последних персон, юный Ланской неплохо проводил время, радуясь относительной тишине, местным забавам и деревенскому свежему воздуху. Там, в Трегубово, Алёша впервые сел на коня, и Кирилл Карпович с Мефодием научили его держаться в седле и следовать несложным правилам и командам верховой езды.
Юный дворянин очнулся от своих воспоминаний, чуть не пропустив указатель и поворот на Трегубово, где он был всего однажды. Он притормозил своего скакуна, пропуская вперед одного из своих верных слуг, чтобы тот, скача во весь опор, известил нынешних господ о прибытии важных гостей.
Когда его дядя, Павел Сергеевич, уведомил о том, что имение вместе с крепостными с недавних пор выставлено на продажу, Алексей, не имея возможности распоряжаться имуществом, оставленным после смерти родителей до своего двадцатипятилетия, упросил старшего Ланского оформить купчую от его имени.
«И чего это Кириллу Карповичу вздумалось продавать имение? – задавался вопросом младший Ланской, направляя жеребца к подъездным воротам. - Неужто у них с Триной и Мефодием так плохи дела, что возникла нужда лишаться родового гнезда? Интересно, каким стал сам Мефодий? Должно быть, статный красавец, да и здесь ли он?»