Вечная жизнь

Мы не болеем раком, диабетом и тому подобными гадостями. Мы можем простудиться, подхватить грипп или чуму, но всегда выздоравливаем. К вашему сведению, следы оспы полностью исчезают через пятнадцать лет. Мы можем получить ожоги, заработать страшные раны или вовсе потерять руки-ноги, однако на нас все заживает, как на собаках. Со временем, разумеется, зато бесследно. Да-да, руки и ноги полностью отрастают заново — зрелище столь же безобразное, сколь завораживающее. Правда, на это требуется несколько лет.
А теперь я скажу вам самое главное: вопреки названию, мы не только смертны, но нас можно убить. Правда, это не так-то просто сделать, так что лучше и не пытайтесь.
Вас интересует, чем мы занимаемся все это бесконечное время? Примерно тем же, чем и вы. В конце концов, мы с вами живем на одной планете, и ресурсы у нас те же самые. Одни попусту прожигают свою жизнь (не надо показывать пальцем, даже если речь обо мне). Другие расходуют отпущенное время с большим умом — занимаются науками, искусствами, путешествуют. Некоторые не принадлежат ни к тем, ни к другим — они ничем не занимаются, но и не веселятся. Такие вечно всем недовольны, постоянно брюзжат, жалуются, ненавидят других бессмертных и терпеть не могут людей. Каждый раз при встрече с такими сородичами мне хочется посадить их на льдину и спихнуть в океан.
Хотите знать, как у нас обстоят дела с браком и детьми? Порой случается и такое. Я сама однажды была замужем.
Понимаете, тут тоже все очень непросто. Если вы живете с обычным человеком, то, как бы вы его ни любили, вам придется смириться с неизбежным — ваша любовь будет стареть и умрет, а вы останетесь живы и молоды. Поэтому в какой-то момент вам придется выбрать одно из двух — либо выложить всю правду о себе, либо заставить любимого человека ломать голову и мучиться догадками. И еще неизвестно, что лучше.
Если же вы решите создать семью с бессмертным, то будьте готовы к тому, что ваш брак продлиться о-о-о-очень долго. Возможно, дольше, чем вам бы хотелось... Но самое грустное я приберегла напоследок. Если у вас родятся дети от простого смертного, то вам придется пережить не только старость и смерть любимого, но и старость и смерть собственных детей. Впрочем, всегда можно утешиться тем, что это будет очень и очень нескоро.
Через четыре часа, три чашки эспрессо и пакет чипсов «Эхой», я въехала в городок Уэст Лоуинг. Еще через десять минут я доехала до выезда из городка Уэст Лоуинг.
Ну да, не мегаполис. Пришлось развернуться, вернуться в городок, и начать петлять по окраинам. Я даже не знала, что именно мне нужно. Вообще-то, я искала знак. Либо буквальный, типа таблички с надписью: «Риверз Эдж, налево», либо метафорический, вроде горящего куста или молнии, указывающей мне правильное направление.
Через две минуты я снова очутилась за городом. Остановившись у тротуара, я уронила голову на руль и со злобой ударила ладонями по приборной доске.
— Настасья, ты дура. Тупая никчемная дура, так тебе и надо! Ты это заслужила.
Вообще-то, по заслугам мне полагалось что-нибудь похуже, но если сам себя не пожалеешь, то кто вообще о тебе вспомнит?
Несколько минут я обдумывала свое положение, а потом вылезла из машины и побрела в лес, начинавшийся сразу за дорогой. За все это время ни одна машина не проехала мимо. Отойдя от шоссе, я опустилась на колени, уперлась ладонями в землю и произнесла несколько слов, таких древних, что они прозвучали как непонятный набор звуков. Эти слова были старыми уже в то время, когда я появилась на свет.
Это были слова, открывавшие то, что скрыто.
Одно из немногих заклинаний, которые я знаю. Даже не помню, когда я в последний раз его использовала. Кажется, в середине девяностых, когда в очередной раз посеяла ключи.
Я закрыла глаза, и вскоре картины, мелькавшие на обратной стороне век, обрели четкость. Я увидела дорогу, поворот и клен с лохматой кроной, сбрызнутой осенней бронзой. Теперь я знала, куда мне ехать.
Глубоко вздохнув, я встала с земли. В тех местах, куда только что упирались мои ладони, трава и листья высохли и рассыпались в труху. Несколько цветков позднего клевера завяли и поникли, листья их безжизненно сморщились, загубленные моим детским заклинанием. Два отпечатка смерти отмечали место, откуда я только что забрала силу. Ибо именно так действуют все бессмертные — для того, чтобы творить магию, нам нужно откуда-то черпать силу. Скажите спасибо, что большинство из нас берут ее из таких вот безобидных источников.
Я вернулась к машине и снова начала колесить по петляющим дорогам, ведущим в объезд городка. На этот раз я была гораздо внимательнее и смотрела в оба. Несколько минут назад я уже проезжала тут, но теперь ехала не торопясь, осматривая каждое дерево, каждый поворот на грунтовку.
Ага, вот оно: неприметная дорога и пылающий осенний клен с раздвоенной вершиной, словно расколотой ударом молнии.
Когда моя крошечная машинка запрыгала по ухабам грунтовки, я сразу подумала, что в снегопад отсюда ни за что не выберешься. Внезапно мне стало холодно, и я включила печку. Возможно, я банально перебрала кофеина и сахара, но меня вдруг накрыло тоскливое ощущение идиотизма происходящего.
Кажется, я спятила. Что я делаю? Как мне могло в голову прийти такое? Наверное, это просто последствия недавно пережитого нервного срыва, но сейчас-то я уже в своем уме!
Резко остановившись, я уронила голову на судорожно вцепившиеся в руль руки. Я прилетела сюда через полмира ради того, чтобы найти женщину по имени Ривер. Это настоящее безумие. О чем я думала? Нужно немедленно поворачивать, сдать машину и вернуться домой. Вернее, туда, где теперь будет находиться мой новый дом.
Кстати, когда я ее встретила, эту Ривер? Кажется, году в 1920? Или в 1930?
Я помню только ее гладкое бронзовое лицо и сильные, стройные руки. И еще у нее были седые волосы — большая редкость среди бессмертных. Мы встретились, когда Иннокенсио разбил свою первую машину — да-да, вы не ослышались, именно первую. Они тогда только-только появились.
Кажется, это было в 1929. Да, точно. Иннокенсио тогда купил себе совершенно очаровательный Форд «Модель А» прелестного серовато-голубого цвета. Это была одна из первых «Модель А», которые Форд экспортировал во Францию. Пару недель Инки наслаждался своей новой игрушкой, а потом разбил, опрокинувшись в канаву по дороге в Реймс.
Какая-то машина остановилась помочь нам. Дело было ночью, я вылетела через лобовое стекло и шлепнулась в канаву. Как вы понимаете, это все случилось до изобретения безопасного стекла и ремней безопасности, поэтому лицо у меня было иссечено будь здоров.
Иннокенсио и Ребекку тоже выкинуло из машины. Насколько я помню, Ребекка получила кучу переломов. Она была простой смертной и ее, кажется, отвезли в больницу. А вот Имоджин погибла — она ударилась о дерево и сломала шею. Мы с Инки тоже жутко побились, но, по крайней мере, могли идти самостоятельно. С Имоджин и Ребеккой мы познакомились накануне на какой-то вечеринке. Они обе были хорошенькие, богатые и искали развлечений. К несчастью, они нашли нас с Инки.
Но вернемся к остановившейся машине. Двое мужчин и женщина выскочили и бросились нам на помощь. Один из мужчин осторожно переложил Ребекку на заднее сиденье своей машины, а потом подошел к Имоджин и сказал, что она умерла. Женщина осмотрела Иннокенсио, который уже пришел в себя и начал громко сокрушаться о потере своей чудесной машины.
Оставив его, женщина опустилась на колени перед канавой и подала мне руку, помогая выбраться из ледяной воды. Я помню, как она по-французски твердила, что все будет хорошо, чтобы я лежала спокойно и дала ей пощупать свой пульс. Но я откинула со лба мокрые волосы, потуже запахнула лисью горжетку вокруг шеи и спросила, сколько сейчас времени — я забыла вам сказать, что мы торопились на Новогоднюю вечеринку.
Ну да, Имоджин погибла, это было ужасно, стыдно и все такое, но меня это все нисколько не волновало. Как видите, я уже тогда была равнодушной. В конце концов, Инки не нарочно убил бедняжку, так о чем же тут говорить? Люди вообще довольно хрупкие существа... особенно иногда.