Нуманция

— Что… Что случилось?
Марций прижался к ней, обнимая за живот, укладывая тяжёлую голову на плечо:
— Обними меня… Пожалуйста…
Ацилия дёрнулась, прогоняя остатки сна:
— Вы?.. Что вам..? — попыталась отодвинуться, отстраняясь от его тела, но через мгновение уловила ровное дыхание. Он спал, прижавшись щекой к её плечу, спал спокойно и по-настоящему. Ацилия, повернув голову, при скудном свете из атриума рассматривала лицо своего хозяина. Симпатичный. Женщины обращают внимание на подобные лица. Да она бы и сама, встретив на улице, проводила бы долгим взглядом. Тёмные глаза, сейчас закрытые, но она хорошо их знала; тёмные брови, ровный загар, короткие по-военному стриженные волосы, несколько более длинных прядок надо лбом топорщились влажно, одна даже прилипла над бровью.
Прямой нос. Скулы. Шея с тонкой линией шрама, уходящего вниз, на грудь, под тонкую тунику, прижатую рукой. От него веяло силой, и не только физической, как от всякого мужчины. Он из тех, кто всё, что имеет и, чего достиг, добился сам, своими силами. Из тех, кто сам себя создал, сам себя сделал. Тонкая сухая линия упрямства и твёрдости внутреннего мира проходила через губы, особенно чётко улавливалась в уголках их. Такой не отступит от своих принципов. Будь они у него прокляты!
Ацилия устало прикрыла глаза, отводя взгляд от мягкой беззащитной ямочки на подбородке.
Почему он такой упрямый? Почему его никак нельзя переубедить?
Что за человек?
Заснула.
Проснулась резко, как от толчка, когда звуки букцины — военной трубы — проиграли последнюю стражу, и Марций дёрнулся, отрывая голову от подушки, сонно поглядел ей в лицо. Прошептал:
— Уже пора… Проклятая служба…
Ацилия промолчала, только хмыкнула, непонятно, то ли соглашаясь, то ли нет. Марций тряхнул головой, окончательно прогоняя сон, протёр лицо ладонью.
— Я не сильно мешал тебе?
Ацилия отрицательно покачала головой, на него старалась не глядеть, лишь бы уходил скорее. А то надумает ещё чего… Они все только об одном и думают… Но Марций осторожно поцеловал вдруг её в губы, и, сонная, Ацилия даже не успела отвернуть лица, лишь распахнула глаза, встречая его взгляд.
Поднялся и ушёл.
Ацилия ещё немного полежала и поднялась на ноги, запахиваясь под мышками шерстяным покрывалом, вышла через шторы в атриум. Остановилась. Молча глядела, как Марций собирался. Он уже поел хлеба с сыром — его обычный завтрак, теперь переодевался. На нижнюю нательную тунику надел ещё одну с кожаной юбкой, ремнями спускающейся ниже колен. Прошёлся, затягивая широкий пояс, металлические пряжки на птеригах сверкнули, взметнувшиеся при движении. Глянул на Ацилию:
— Ты чего поднялась?.. Тебе ещё спать можно, сколько хочешь…
— Пить хочу… — ответила негромко.
— Вон ведро. — Мотнул головой в сторону, — Пей!
Ацилия прошла мимо него, подхватила бронзовый ковш с длинной ручкой, зацепила немного воды, пила, а через край следила за деканусом. Сейчас он обувался, поочерёдно ставил ноги на трипод, затягивая шнуры высоких сапог. Строгий, подтянутый. Военная форма почему-то идёт всем мужчинам, даже ему. Ацилия вспомнила, каким жестоким он бывает, как больно стискивает запястья и, как силой целует… С напором, с агрессией… Всего один раз с ней он был нежным, даже не узнать, словно что-то нашло, да и сегодня.
Что к чему?.. Что это вдруг он пришёл к ней?.. Одному спать надоело?.. Странный какой-то, ей-богу…
— А где Гай? Почему он вам не помогает? — спросила вдруг, убирая пустой ковш на край ведра, повесила и подняла глаза.
— Не знаю… Шастает где-то, может, где у своих дружков… — сейчас он затягивал ремни кожаной кирасы или, вернее, пытался это сделать, они были на боках, и одному неудобно. Вскинул голову, — Ацилия, помоги мне…
Она вздрогнула бровями, подошла к нему:
— Сейчас… — она остановилась рядом, потуже подтолкнула под мышки своё покрывало, ведь руки будут заняты. Склонилась, а Марций глядел на её открытые ключицы, плечи, верх груди, запутанные кудряшками после сна волосы на висках, затылке.
Ацилия затянула последние ремни, и он качнулся от рывка, задумавшись.
— Так пойдёт? Или ослабить? — Ацилия смотрела снизу.
— На одно деление…Мне же работать, а не на парад…
— Хорошо. — Она растянула пряжки и снова затянула их. Резко выпрямилась и почувствовала, как внезапно закружилась голова, качнулась, но Марций поймал за локоть, не дал упасть.
— Ты что это?
Ацилия сглотнула, прикрывая глаза, прижала пальцы к губам. Шепнула:
— Не знаю…Что-то со мной… Плохо… Тошнит… От воды, наверное.
— Она тёплая, противная. Гай придёт, скажи, пусть холодной принесёт… — отпустил её руку, в упор глянул в глаза, — Сильно плохо?
— Нет, сейчас пройдёт… — Ацилия перевела разговор на другую тему, — Где вы сейчас работаете?
Марций расправлял кожаные ремни кирасы, одёрнул птериги на плечах, произнёс:
— Задание самого Сципиона Эмилиана… Мы ломаем город…Нуманцию… — Ацилия при этих словах нахмурилась, — Мы отправляем камень, им мостят дороги или строят новые города, а рабы — их здесь много — дробят мелкий и грузят на подводы…Тяжёлая работа.
— И вы…тоже ломаете город? — голос её дрожал.
— Я же деканус, если бы я был центурионом, я бы только командовал, — он усмехнулся. — Когда город разберут, наш легион отправят отсюда…
— И когда это будет?
Пожал плечами, взял с лавки свой шлем, теперь он был без красного гребня центуриона.
— Может, через месяц, может, больше. Работы много, других уже отправили…
— А… — она хотела спросить, но осеклась, и Марций перевёл на неё глаза, — А мой дом вы уже разобрали? — шепнула почти неслышно.
— Не знаю. Наша центурия работает в другом секторе.
Ацилия опустила голову, вздохнула.
— Иди, ложись, ещё рано…
Качнула согласно головой и ушла.
* * * * *
Она уже стала обращать на это внимание: дни шли, а тошнота и головокружение преследовали её. Она старалась скрывать это от хозяина, больше гуляла вокруг, играла на флейте, чтобы отвлечься. Но ничего не помогало. Ацилия думала, что заболела, но жара не было, и горло не болело. Ничего не понять.
В один день она рано легла спать, хозяина ещё не было. Сон был беспокой-
ным, словно что-то мешало ей, проснулась, лёжа на спине, смотрела в потолок палатки. Огонь в атриуме горел, кто-то там разговаривал. Ацилия невольно прислушалась.
— …Зачем ты начал с ним спорить? Тоже мне, герой… Он — легат, а ты…-
Ацилия уловила усмешку незнакомца, — Был центурионом, а теперь… Знаешь,
как он на Совете на тебя..? Во-во, не знаешь… Я предлагал тебя понизить по
рангу, но оставить центурионом, да куда там… Ты тут ещё с этой дракой, да
ещё при трибуне. Как мальчишка, честное слово, уже ж не маленький, пора бы знать, где драки устраивать…
— А я и не устраивал. — Голос Марция.
— Не устраивал ты, — опять усмешка, — Да ещё из-за бабы… В твоём возрасте
уже давно надо быть офицером, а то так и уйдёшь на пенсию деканусом, если
будешь спорить с командиром, да в драки лезть.
— Валенсий сказал, я ещё слишком молод и неопытен, чтобы быть центурионом… — Марций.
Собеседник его рассмеялся:
— Молод? Да ты что? Мне было двадцать три, когда я стал центурионом, и я
был не самым молодым… Если будешь таким несдержанным, карьеры тебе не видать… Помрёшь на работах…
— Значит, помру… — согласился Марций, и Ацилия уловила в его голосе нетвёрдые нотки. Да он пьян! Они, наверное, пьют сидят!
— Ладно-ладно, не обижайся. Работы на пару месяцев, потом переведут на север… Я что хотел тебе сказать, ты же теперь деканус, тебе надо жить с твоим десятком, вместе с ними, а ты по-прежнему живёшь, как офицер, в своей палатке, один, да ещё и наложницу себе завёл. Роскошь! Неслыханная роскошь, да ещё в твоём положении… Все же видят!
— И что я, по-твоему, должен делать?