Нежные признания

Было что-то вызывающее в том, как она посмотрела на него, поэтому Джеймс решил не продолжать эту тему. Он уклончиво кивнул, прежде чем спросить:
— Леди Коудрей не рассказала тебе ничего, что касалось бы причины, по которой тебя поджидали бандиты и зачем им понадобился дневник твоей мамы?
— Я не уверена. — Фэйт свела брови и задумалась. — Кажется, она считает, что моя мама умерла при загадочных обстоятельствах.
— Что? — изумился он. — И ты столько времени ждала, чтобы сказать мне об этом?!
Она поджала губы и села ровнее.
— Это всего лишь смутное ощущение, которое возникло у леди Коудрей.
— Ну, я очень доверяю ощущениям. Так что же она рассказала тебе?
Казалось, Фэйт на некоторое время перестала дышать. Затем, медленно выдохнув, продолжила рассказ о том, что случилось в ночь смерти ее матери и как леди Коудрей обнаружила дневник Мадлен в своем чемодане по возвращении в Англию.
— И она не знает, как он туда попал? — спросил Джеймс.
— Кажется, нет.
— Что случилось с чемоданом твоей мамы?
— Ой, я даже не подумала спросить об этом, — испуганно встрепенулась Фэйт.
Он на секунду задумался, потом спросил:
— Леди Коудрей никогда не пыталась нанять кого-то, чтобы расшифровать дневник твоей мамы?
— Сказала, что нет.
— Хм… — Он откинулся на спинку сиденья, положил ногу на ногу и сплел пальцы рук. — Сдается мне, леди Коудрей знает больше, чем говорит.
— Я подумала то же самое, но не могла сказать об этом.
Они сидели молча, каждый погруженный в свои мысли.
Наконец Фэйт нарушила тишину:
— Что ты сказал начальнику станции?
Джеймс медленно очнулся.
— Начальнику станции?
— Перед тем, как мы сели в поезд.
— А-а. — Он выпрямился. — Я сказал ему, что слышал выстрелы, доносившиеся со стороны поместья леди Коудрей, и что ты появилась из тумана с криком «Убийцы!». Я посоветовал ему позвонить ее светлости и предупредить, что там бродят бандиты. К сожалению, у нее нет телефона — ни у кого в Челбурне его нет, — но он сказал, что вызовет туда полицию.
Фэйт удивленно покачала головой:
— Что?!
— Челбурн — маленький городок. Я не удивляюсь, что в нем нет телефонов. Здесь ты можешь добраться туда, куда тебе нужно, всего за пять или десять минут. До каждого жителя практически рукой подать.
— Но не до тех, кто живет в Лондоне и желает поговорить с полицией Челбурна.
Ей вспомнилось кое-что еще:
— А мистер Фар? Что будет, когда он расскажет полиции о том, что ты украл его экипаж?
Барнет заговорил с ней таким тоном, будто она была маленьким ребенком:
— Мистер Фар ничего не скажет обо мне. У меня хватила ума не показывать своего лица при совершении преступления. Нет. Как мне кажется, они будут подозревать тех людей, которые стреляли в нас.
Фэйт несколько секунд смотрела на него невидящим взглядом. Затем, чуть кивнув, спросила:
— У меня крупные неприятности, Джеймс?
Он вздрогнул.
— Это вне всяких сомнений. У тебя книга, которую хотят заполучить бандиты. Кто бы ни направил их, он наверняка хочет знать, прочла ты ее или нет и есть ли в ней что-то, о чем не должны узнать другие.
— Если он готов на убийство, чтобы получить ее, значит…
— Должно быть, он скрывает что-то серьезное, что может его дискредитировать или даже привести к виселице.
Она долго молчала, затем прошептала:
— Но как он узнал о дневнике моей мамы? Даже я не ведала о его существовании, пока леди Коудрей не отдала его мне.
— Может быть, она рассказывала о нем кому-то? — Джеймс сощурил глаза, анализируя некоторые детали. Затем повернул голову и посмотрел на нее. — Думаю, кто-то прочел последнее письмо леди Коудрей, адресованное тебе, и сложил одно к одному. Она писала, что у нее есть кое-что от Мадлен, что могло заинтересовать тебя, как ей казалось.
Фэйт с ужасом уставилась на него:
— Ты представляешь, как я себя чувствую после всего этого? Меня могли убить в собственной постели. Кто мог сделать это? — Она стиснула зубы. — Что я говорю? Ты ведь тоже сделал это, не так ли?
Джеймс подался вперед и похлопал ее по руке.
— Да, но я на твоей стороне. Ты не одна. Мы оба связаны с этим теперь. — Он поднес палец к ее губам, чтобы остановить поток слов. — Начальник станции знает мое имя, поэтому можешь быть уверена: пройдет немного времени, и наш общий враг проведает, что я тоже вовлечен в это.
Он встал и зажег лампу.
— Не знаю, как ты, но я умираю с голоду. Давай посмотрим, что здесь есть, чтобы унять наш аппетит.
Фэйт наблюдала, как он снял с верхней полки корзину. Открыв крышку, Джеймс заглянул внутрь.
— Холодный цыпленок, сыр, фруктовый пирог, — перечислил он. — О! Бутылка красного вина, чтобы это запить. — Он улыбнулся ей. — Почему бы тебе не сходить в туалет и не освежиться, пока я накрою на стол?
Она постаралась не выглядеть удивленной и презрительно фыркнула.
— Ты горд собой, не правда ли?
— О, это все не специально для меня. Мы предоставляем это всем пассажирам первого класса.
Если бы Фэйт не была голодна и так сильно не хотела воспользоваться уборной, то сказала бы что-то еще. Она с достоинством вышла из купе, а вернувшись, была не просто удивлена — она была поражена увиденной роскошью.
— О чем думаешь? — мягко спросил он, протягивая ей стакан с вином.
— Я подумала, — ответила она, — могу ли я научиться стрелять?
Как это ни странно, но слова Фэйт обрадовали его.
Они вернулись к началу разговора — от того момента, когда Фэйт нашла фотографию своей матери в сундуке отца в банке Рансомс, до событий той ночи, когда банда негодяев поджидала ее выхода из дома леди Коудрей. В голове всплывали упущенные прежде детали, и Фэйт мысленно проклинала себя за то, что не задала ее светлости больше вопросов.
Затем она сказала:
— Леди пригласила меня на встречу Общества египтологов. У меня где-то здесь есть карточка.
Девушка полезла в свой ридикюль и достала не только упомянутое приглашение, но и фотографию матери — ту, которую вернула ей ее светлость.
— Это снимок, который я отправила леди Коудрей, — пояснила она, — а это — приглашение на встречу Общества египтологов.
Джеймс с любопытством посмотрел на приглашение и внимательно изучил фото ее матери. Изображенная на нем женщина напоминала Фэйт, но черты лица Мадлен были не такими мягкими и женственными, как у дочери. Возможно, конечно, сказал он себе, что на его мнение об этой бесстрашной женщине повлиял рассказ Фэйт. Барнет восхищался такими, как Мадлен Мэйнард, но предпочитал держаться от них на расстоянии.
— Это не очень хорошая фотография, — сказал он и перевернул ее, чтобы прочесть надпись на обороте.
— Согласна. Ну, она была сделана десять лет назад. С тех пор произошли значительные усовершенствования в мире фотографии. — Фэйт протянула ему другой снимок. — А это сделали во время последнего визита мамы в Каир. Через несколько дней она умерла.
Джеймс стал внимательно всматриваться в лица на фотографии и нашел Мадлен в первом ряду.
— Где сейчас все эти люди?
— Некоторые из них — члены Общества египтологов. Леди Коудрей сказала, что представит меня им на встрече. Кого-то из них, говоря ее словами, уже нет с нами.
— Они мертвы?
Фэйт кивнула.
— Или переехали.
— Я бы хотел взять эту фотографию, если можно.
Ее ответ утонул в шуме поезда, с грохотом пронесшегося по мосту. Бутерброды на ее тарелке начали странный танец, а потом так же неожиданно остановились, когда вагон выровнялся. Свисток паровоза вызвал улыбку на лице Джеймса.
Фэйт равнодушно сказала:
— Думаю, машинист рад.
Он сунул фотографию в карман своего пиджака.
— Готов побиться об заклад, что половина мужчин в этом поезде хотели бы быть там с ним.
Девушка слабо улыбнулась, но вскоре улыбка исчезла с ее лица.
— Я все еще не могу поверить, что оказалась в центре какого-то преступного сговора.