Кукольный загробный мир (СИ)
— Это было так давно, что даже древнее пламя свечей не в состоянии вспомнить те эпические события… — примерно такими напыщенными фразами начиналась всякая его история, — …по той причине, что в поднебесье тогда горела одна-единственная свеча, и свет она давала самый простой — белый. М-м-м… не уверен, где именно она находилась, по-моему, где-то в стороне севера. Так вот, тогда все предметы, все вещи нас окружающие — от мелкого кустика до изящных деревьев, и даже мы сами обладали собственными тенями. Мы являлись господами, они — лишь послушными безвольными рабами: следовали за нами по пятам, пытались подражать нам и не вызывали абсолютно никаких проблем. Если какой предмет был недвижим, к примеру — каменная книга, то и его тень застывала на месте черным плоским барельефом, уподобляясь своему оригиналу. Если же предмет перемещался, допустим — его бросили по воздуху, то тень, не выдерживая даже секундной разлуки с хозяином, мчалась следом и, пока она его снова не коснется, не успокоится. Они чем-то напоминали наши отражения в зеркалах, только по природе были совершенно бесцветны. Их собственное безволие оказалось настолько подчеркнутым, что они охотно принимали очертания любой кривой поверхности, даже не пытаясь выпрямиться и хоть как-то продемонстрировать свое достоинство. Поэтому для всех было полнейшей неожиданностью, когда тени вдруг взбунтовались… Да-да, именно взбунтовались! Поначалу они просто пытались оторваться от своих материальных источников и зажить собственной жизнью, но произошло событие куда более страшное…
Тут наступило самое время сделать паузу, и Авилекс чувствовал это. Он не спеша приподнял свою шляпу с короткими полями и высокой тульей, пригладил коротко стриженые волосы дымчатого цвета, которые в этом совершенно не нуждались, и вернул головной убор на место. Шляпа слегка сморщилась, как будто обладала собственной мимикой и сейчас выражала недовольство, что ее лишний раз потревожили.
— Ну… что за событие? — спросила Анфиона, самая нетерпеливая.
— Я называю это инверсией размерностей, — наставительно продолжал Авилекс, — а для вас лучше сказать, что произошел переворот в здравом восприятии вещей. Тени не просто захватили повсюду власть, они стали объемными, то есть трехмерными, хотя и продолжали оставаться такими же неприглядно-черными. А все куклы, их дома и прочие вещи превратились в плоские фигуры. Вообразите себе эту картину: черные стволы деревьев, черные кустарники, черная трава, по поляне бродят черные похожие на нас существа, а сами куклы цветным пятном следуют за ними, изгибаясь по волнистой поверхности. Даже вместо птиц по небу летали их дерзкие тени… Так продолжалось довольно долго — целый интеграл дней, пока в ситуацию не вмешался сам Кукловод. Он изгнал мерзкие тени из поднебесья, а чтобы они больше никогда вновь не появились, он поставил четыре исполинские свечи по четырем сторонам обозреваемого мира. Фиолетовую свечу он разместил на востоке, Голубую — на западе, Розовую — на юге, а Желтую прочно укрепил за пределами севера, чтобы всякий предмет со всех сторон был озарен их сиянием. И с тех пор все тени исчезли… навсегда.
Последнее слово Авилекс произнес почти шепотом, неуверенно, как бы внутрь себя. Минуту длилась непривычная для ароматного часа тишина. Фалиил обхватил голову руками, уткнув взор на кончики своих ботинок, они последнее время что-то совсем истрепались. Остальные куклы обменивались немыми взглядами, только одна Гемма сидела взбудораженная как на иголках. Ее личная тень, будь она проклята, даже не намеревалась исчезать. Даже после такой грозной и поучительной истории она не испугалась, а слушала звездочета вместе с остальными, вальяжно, если не сказать больше — по-хозяйски распластавшись на земле.
— Так откуда она взялась?! — визгливо крикнула Гемма и потом резко вскочила, пыталась топать ногами, орать на черную прилипалу, стряхивать ее со своих ног, но тень лишь издевательски плясала рядом.
— Не знаю, — удрученно вымолвил звездочет. И здесь было самое время вспомнить справедливую поговорку: «если этого не знает Авилекс, значит не знает никто».
— Подожди, подожди, подожди, — Фалиил оторвался от созерцания собственных ботинок, которым давно пора на свалку, и резко перевел взгляд на рассказчика легенд.
— Жду, жду, жду. Я и с первого слова тебя услышал.
— Правильно ли я понял, что мы все являемся очевидцами и свидетелями тех давнишних событий?
— Добавь еще: непосредственными участниками. Я бы и сам ничего этого не помнил, если б еще тогда, в древности, собственноручно не записал все произошедшее на один из свитков. Кстати, пару раз я даже вам зачитывал текст этого свитка дабы освежить воспоминания, но… — Авилекс снова снял шляпу, мягко постучав себя по макушке, — вата есть вата.
Записи, какие бы то ни было, хранятся лишь в двух местах: в испорченной и никому уже ненужной библиотеке, а также в личной хижине звездочета. Там все фолианты уложены аккуратными стопками, каждый свиток имеет свое помпезное название и личное место на полке. Авилекс дрожит над ними, как Кощей над златом, на руки никому не дает, а если возникает потребность — вслух читает сам. Говорят, что события некоторых легенд, отраженные в свитках, происходили еще до возникновения Сингулярности.
Топот чьих-то ног заставил тревожные думы на время улетучиться. На поляну забежал Эльрамус, самый рассеянный субъект из всех местных обитателей, он с негодованием посмотрел на остальных:
— Чего вы все расселись?! Я слышал крики! На кого-то напало чудовище! Я… я готов драться!
Авилекс вынужден был в третий раз приподнять свою шляпу:
— Приветствую тебя, Эл. Ты как всегда вовремя.
* * *Тела всех кукол были сделаны из пластмассы, исключая суставы и подвижные места, где использовался эластичный винил бежевого цвета. Предполагается, что их создателем являлся сам Кукловод, увидеть которого в настоящее время было событием почти нереальным. Как и нереальным казалось сейчас докопаться до истины: что было в Самом Начале, еще до возникновения жизни, до образования самой Сингулярности? Никто разумеется не помнил, как он появился на белый свет, куклы просто существовали, и все тут. Вели свою незатейливую жизнь, полную мелких радостей и вздорных огорчений, каждый день ставили одну и ту же пьесу, уверенные, что незримый правитель мира, Кукловод, тайно наблюдает за их деяниями и получает от этого своеобразное удовольствие. Ингустин однажды даже предположил, что все их мысли, движения и поступки являются инспирированы, то есть имеют внешнее происхождение. Кто-то сверху просто дергает кукол за тонкие невидимые ниточки, а им наивным кажется, что они самостоятельно ходят туда-сюда, ведут беседы, строят какие-то нелепые планы… Впрочем, эту гипотезу никто не поддержал. Помнится, вспыльчивая Винцела даже кричала ему в лицо, вращая запястьями: «вот, видишь, нигде нет никаких ниточек! врешь ты все!».
Кстати, об Ингустине. Сейчас он стоял, глядя на север и наблюдая, как игриво мерцает пламя Желтой свечи: далекий огонек будто облизывал ткань горизонта, то агрессивно раздуваясь, то превращаясь в тонкую каплю лучистой энергии. Он вздрогнул, когда почувствовал прикосновение к своему плечу. Это оказалась рука Авилекса.
— Поможешь мне?
— А что надо делать? Мне казалось, что сейчас Гемма — наша главная проблема.
— Именно о ней и речь. Идем.
Ингустин не сразу сообразил, что они направляются к зданию библиотеки, которое находилось почти вплотную со священной Ротондой. Впрочем, назвать это зодчество «зданием» можно лишь в радикально-ироничном смысле. Почти полностью вся библиотека находилась под землей, на поверхность выглядывала только ее дугообразная крыша, покрытая битой местами черепицей. «Парадная дверь» не открывалась, а откидывалась как люк. Короче — самый настоящий склеп. В него уже наверняка никто не заглядывал минимум несколько недель, а если и заглядывал, то лишь от вопиющего безделья. Когда в древности сюда складывали книги, надеялись, что прохлада послужит их долгому сохранению, но беда пришла совсем с другой стороны.