Тьма (сборник)
Ее заострившиеся груди проткнули его, точно стрелы, его эрекция, усиленная ее мыслью, убила ее последним ответным подарком. Омытые приливом любви, они, казалось, растворялись в нем, да так оно и было.
Снаружи был твердый, траурный мир: там, в ночи, все длилась болтовня торговцев и покупателей. Но наконец, усталость и равнодушие нахлынули даже на самых заядлых купцов. Снаружи и внутри наступало целительное молчание: конец всем обретениям и потерям.
Эдвард Брайент
Танцующие куры
Писательская карьера Эдварда Брайента началась в 1968 году. К настоящему времени его творческий багаж насчитывает более дюжины книг, в том числе «Среди мертвецов», «Киноварь», «Феникс без пепла»; в соавторстве с Харланом Эллисоном – «Солнце Вайоминга», «Теория частиц», «Фетиш»; сборник новелл и «Баку: сказания ядерной эры».
Поначалу Брайент был известен как автор научно-фантастических произведений. Он и сейчас иногда обращается к этому жанру, причем небезуспешно. В 1978 и 1979 годах его рассказы удостаивались премии «Небьюла», а в 1994 году он опубликовал «Очищающий огонь» – прекрасную историю о любви и эволюции. Однако интересы писателя постепенно сместились в сторону жанра «хоррор», в котором Брайент работает и поныне. Им написана серия остросюжетных рассказов о современной ведьме Энджи Блэк, великолепная история о зомби «Последняя грустная любовь в закусочной для проклятых» и другие, не менее талантливые вещи.
Рассказ «Танцующие куры» намечался к публикации в тринадцатом томе антологии «Новое измерение» под редакцией Марты Рэндолл наряду с другими остросюжетными рассказами (в том числе и «Все мои дорогие доченьки», написанным Конни Уиллис). Однако на стадии гранок этот сборник был аннулирован издателем. Я склонялась к мысли передать рассказ для публикации в журнал «Омни», но вместо этого передала его Майклу Бишопу, собиравшему оригинальные произведения для разового сборника «Световые годы и тьма». Бишоп его отклонил, но впоследствии передумал и все же включил «Танцующих кур» в свою антологию.
Для меня этот великолепный рассказ наглядно демонстрирует перемещение Брайента из научной фантастики в хоррор, поскольку в его вещи есть и то и другое. Добавлю, что сюжет рассказа цепляет меня до сих пор.
Чего хотят эти пришельцы?
Их сверкающие черные корабли жужжащими призраками проносятся над нашими городами, и в этом жужжании – угрожающая сила. Как в сжатом кулаке. Поначалу мы пугались любой движущейся тени и задирали головы к небу. Потом привыкли, а привычное перестает интересовать. Не скажу, чтобы мы успокоились. Общая настороженность сохраняется и сейчас, пусть она и уменьшилась. Я считаю, многие из нас чувствуют себя примерно как в кресле зубного врача, ожидая встречи с бормашиной.
Может, пришельцы чего-то ждут?
Если кто из людей и знает об этом, то не говорит. Наши власти молчат, средства массовой информации строят предположения, но до правды и фактов не докопаешься. Разгадки инопланетных тайн, если они существуют, оберегаются умело и без лишнего пума. Тайны остаются тайнами. Многие из нас читали о правительственных посланиях, отправляемых пришельцам по лучу, но всем это явно по барабану.
И вообще, есть ли человечеству дело до всего этого? Я теперь и сам не знаю.
Корабли носятся над нами уже не первый месяц. Год, если не больше. Людям приелись и эти загадочные корабли, и их невидимые пилоты. Когда ждать становится невыносимо, большинство людей попросту перестают думать о кораблях и снова думают о том, о чем думали всегда: об ипотеке, стремительной инфляции, заварухе на Ближнем Востоке и о том, с кем бы трахнуться. Но подспудное напряжение остается.
В гражданском секторе кое у кого из нас любопытство еще сохранилось. Дэвид – он живет неподалеку – рассказывал, как рано утром сидел и азбукой Морзе посылал сигналы кораблям, когда их силуэты вынырнули из-за гор и понеслись на восток, в утренний сумрак. Если пришельцы и ответили, Дэвид не смог расшифровать их ответ.
– По-моему, они не прочь заглянуть к нам на выпивку, – сказал он.
Райли с помощью зеркальца в своей пудренице посылал пришельцам «гелиографические сигналы» (проще говоря, солнечные зайчики). Дрожащим от волнения голосом он утверждал, что получил ответные сообщения. А по нашему мнению, он просто видел отражения от черных подбрюший корпусов. Наши слова ничуть не уменьшили его экстаза. Райли верит, что его заметили. Я ему сочувствовал.
А вот Ястреб – это его имя и род занятий – не заморачивался предположениями. Он сказал:
– Они заранее скажут нам, чего хотят. Скажут, потом купят у нас, что им нужно, возьмут и используют. Они дадут нам знать.
Ястреб заботится обо мне. Он в буквальном смысле вытащил меня из канавы, что тянется вдоль бульвара. Я тогда опять был в бегах. Сунуться некуда, отчаяния – выше крыши. Это было еще до появления кораблей. Он привел меня к себе, помыл, накормил, обогрел. Он использовал меня, иногда – сильно. Иногда он лишь использовал меня.
Любил ли меня Ястреб – вопрос спорный.
Наблюдение за кораблями не давало мне ответа.
Я каждый день пытался вступать с ними в контакты. Это было чем-то похоже на зубных врачей и их советы детям. Сейчас объясню. Мне про это рассказывал мой социальный работник. В детстве у него был нарушен прикус, зубы выпирали, а брекетов тогда еще не изобрели. Вот ему зубные врачи и посоветовали: как только он подумает о зубах, осторожно надавливать на них пальцами. Что-то вроде забавы. Знаете: «Эй, Громила! Где тут Рой?» Несколько лет упорных надавливаний давали тот же результат, что сейчас дают брекеты.
Похожим образом я пытался вести себя с кораблями пришельцев. Когда надо мной проплывала тень корабля и все холодело внутри, я представлял себе гладкое, без морщин, лицо инопланетного пилота, собирал всю свою умственную энергию, концентрировался и посылал мысленный вопрос вслед удаляющемуся левиафану: «Корабль, прилети ко мне»… Хотелось, чтобы корабль забрал меня с собой, чтобы его пилот взял инициативу в свои руки и избавил меня от малейшей ответственности за все, что я делаю в жизни. Знал, что такого не будет, но все равно мечтал.
Однажды, только однажды, я подумал, что получил ответ. Совсем слабое ощущение. Что-то промелькнуло на границах сознания. Ощущение Не было приятным или отталкивающим. Оно напоминало прикосновение к поверхности: гладкой, влажной, прохладной. Целое окружало собой другое. Так рука заполняет собой перчатку. Одна рука – влажная, теплая. Запястье изгибается.
Я пробовал рассказывать о своих ощущениях прохожим на улице. Не знаю, кто из них сомневался в моих словах. Знаю только, что Ястреб мне поверил. Он поглядел на меня своими темными хищными глазами и взял за руку. Я осторожно попятился в сторону.
– А ты плотно входишь, Рикки, – сказал Ястреб. – Честное слово.
– Я не это имел в виду.
Этот разговор повторялся во многих вариантах в разных спальнях, и на других улицах тоже. Он до сих пор повторяется.
– С меня хватит. Больше никогда.
Ястреб кивает. По-моему, почти с грустью.
– Все еще подумываешь уйти?
– Буду снова танцевать. Я молод.
Из всего, что предлагали мне врачи, танцы были моим единственным любимым занятием.
– Верно, ты молод, – соглашается Ястреб. – Но ты потерял форму. Во всяком случае, для танцев, – добавляет он вновь грустным голосом.
– Я могу ее вернуть, – говорю я, беспомощно раскидывая руки. – Быстро.
Я стараюсь не зацепиться за очевидный факт: при своей молодости я ухлопал впустую лучшие годы.
– Я бы этого очень хотел. – Тон у Ястреба самый нежный, на какой он только способен. – Но здесь глухомань, чувак, – говорит он. – Ты – беглец с неважнецким здоровьем, да еще попавший в эту дыру.
Не люблю, когда мне напоминают. Ястреб заставляет меня думать обо всех приемных семьях, всех возможных приемных родителях, которые вышвыривали меня обратно в детский дом.