Переплетчик

Время текло, заказов у де Грези хватало с излишком. Шарль взрослел — и к четырём годам научился читать сам — по слогам, медленно, но уже без помощи отца или нянюшки. Особой любовью мальчика пользовался сборник народных французских сказок, составленный несколькими фольклористами специально для сына одного парижского барона; барон заказал у де Грези красочный переплёт для книги, а старик, как обычно, договорился с типографией, чтобы та изготовила для него второй экземпляр. Подобного собрания не было больше ни у кого, и в этом смысле лучшую книгу для воспитания мальчика найти было невозможно.
Помимо сказок, Шарль достаточно быстро перешёл к французским и английским рыцарским романам, коих в коллекции де Грези было превеликое множество. Цикл о короле Артуре и рыцарях Круглого стола был прочитан мальчиком такое количество раз, что от него почти ничего, кроме переплёта, и не осталось: страницы истирались и рвались от многократного перелистывания. Впрочем, де Грези, хоть и приучал сына к бережливости и аккуратности по отношению к книгам, не слишком ворчал. Его безмерно радовала страсть мальчика к чтению — это давало надежду на то, что из него выйдет достойный ученик. Потому что плох тот переплётчик, который не любит содержимое своих работ.
Выучившись читать, Шарль впервые в своей короткой жизни задумался о смысле отцовского труда. Он трогал массивные переплёты с бронзовыми петлями и начинал понимать их назначение. Переплёт не только защищал хрупкие страницы от внешних воздействий — он ещё и рассказывал не меньше, чем сама книга. По переплёту, по корешку, по обложке Шарль научился различать жанры литературных произведений, языки, на которых были написаны те или иные книги, даже ценность внутреннего содержания в значительной части зависела от качества переплёта.
Надо сказать, что Жан де Грези был весьма расчётлив и разумен, и книги, заведомо не подходящие для ребёнка, аккуратно убрал на самые верхние полки и антресоли, чтобы малыш не мог до них добраться. Самым сложным делом была фильтрация рыцарских романов: некоторые из них представляли собой приключения героических вояк в доспехах, и такие произведения очень нравились Шарлю. Но иные отличались редкой непристойностью, эротические услады средневековых господ порой значительно перевешивали их ратные подвиги, а писались многие романы по заказу одиноких и обеспеченных дамочек, и мальчику читать их не стоило. Зато де Грези подсовывал сыну самые простые и более или менее интересные (то есть не обременённые таблицами и рецептами) книги по переплётному делу, а также медицинские справочники. Последние пестрели в основном великолепно выполненными гравюрами с изображениями животных, и де Грези пытался объяснить любознательному мальчику строение телячьей кожи, чтобы от анатомической части перейти к методам подготовительной обработки, дубления, высушивания основного материала для книжных переплётов.
В коллекции де Грези встречались великолепно переплетённые книги по биологии и человеческой анатомии — и De humani corporis fabrica libri septem Андрея Везалия [7], и De humani corporis fabrica libri X tabulis aere icisis exornati Адриана Спигелия [8], и Opera chirurgica Иеронима Фабриция [9], и многие другие, но старик прекрасно понимал, что к подобным наукам лучше приступать не ранее чем лет через пять-шесть, поскольку для переплётного дела они не столь и важны (хотя книги, переплетённые в человеческую кожу, в коллекции де Грези имелись), а напугать ребёнка могут порядком.
Помимо упомянутых, на нижних полках в прямой доступности для мальчика стояло множество трудов по различным гуманитарным и техническим дисциплинам. Большинство из них, несомненно, были слишком сложны для четырёхлетнего и даже пятилетнего Шарля, но де Грези руководствовался очень простым принципом: когда сын созреет, он сам возьмёт с полки ту или иную книгу. Тут были De divina facilitate astrorum in larvatam astrologiam Оффузия [10], Prosodia Хендрика де Смета [11], работы Яна Дантышека [12], Stirpium historiae pemptades sex Ремберта Додунса [13], De Naturae Luce Physica Герхарда Дорна [14] и многие другие книги, порой даже запрещённые.
Конечно, у мальчика были и другие развлечения, помимо книг. Игрушки, которые иногда делал по просьбе Жана плотник Фурни, отличались изобретательностью и остроумием: здесь были повозки, состоящие из множества деталей, сборные и разборные, деревянные лошадки, фигурки людей, кукольные домики и даже странные летательные машины, построенные по чертежам, найденным в книжных развалах де Грези. Правда, в воздух подняться они не могли, но маленький Шарль получил море удовольствия, представляя, как они взлетают и парят среди облаков; он поднимал их на вытянутой руке и издавал фырчащие звуки, имитируя перехлёст парусов под действием ветра.
Фрондистские волнения прошли для семьи де Грези незаметно. Месье Жан был далёк от политических дел, и имя принца Конде [15], не сходившее с языков, для него было не более чем пустым звуком. На парижских улицах стреляли, то Конде, то Мазарини по очереди захватывали власть в столице, малолетнего Людовика возили с одного конца Франции на другой, точно куклу, а де Грези продолжал изготавливать дорогостоящие переплёты для обеспеченных заказчиков и заботиться о сыне (которого взял на воспитание, к слову, в самый разгар фрондистских волнений).
В начале 1655 года, когда Шарлю исполнилось семь лет, Мари и плотник Фурни поженились. Ей было двадцать три, ему — тридцать четыре, они любили друг друга и с точки зрения окружающих являли собой прелестную пару. Мари продолжала работать у де Грези, хотя, судя по округлявшемуся животику, сама в скором времени обещала обзавестись карапузом. Фурни частенько бывал у старого переплётчика; они обсуждали различные деловые вопросы и технические детали, возникавшие на стыке их мастерства. Де Грези нередко использовал в своих переплётах деревянные детали, плотник же постоянно работал с кожей при изготовлении мебели. Порой они так увлекались беседой, что даже Мари не могла вытянуть их из мастерской, зазывая на ужин.
Беременность Мари не смущала Жана де Грези. Шарль к этому времени мог прекрасно позаботиться о себе сам, да и отец уделял ему всё больше и больше времени, посвящая в таинства переплётной науки. Тем не менее эта идиллия вскоре закончилась достаточно неприятным образом: на позднем сроке у Мари случился выкидыш. Она шла с рынка, неся в корзинке свежие овощи и зелень, когда мимо неё пронеслась карета какого-то богатея, задев её выступающим деревянным украшением. Возница даже не притормозил, а Мари упала и потеряла сознание. Добрые люди отнесли её в ближайший кабак, уложили в задней комнате, умыли, вызвали доктора, который наложил шину на сломанную руку девушки, но спасти ребёнка уже не смог. Крошечное тельце было запечатано в ящик и похоронено на заднем дворе дома Фурни, а Мари с того дня много плакала, вся её жизнерадостность испарилась в один миг. Трагедия усугублялась тем, что за два месяца до трагического события скончалась от воспаления лёгких мать Мари, а её старший брат погиб в кабацкой драке ещё за полгода до этого. Сёстры Мари были живы и здоровы: одна уже вышла замуж, вторая работала белошвейкой.
И Рене Фурни, и Жан де Грези, и даже Шарль как могли поддерживали женщину. Рука её зажила, боли пониже живота прекратились, и только одно трагическое последствие имел описанный инцидент. Как ни старались супруги Фурни, к каким врачам ни обращались и какие только травы ни пили, Мари никак не могла забеременеть во второй раз. Рене грустил, но его любовь была значительно сильнее желания заиметь наследника, и потому брак их, несмотря на постигшее девушку несчастье, оставался счастливым.