Оружие из неведомого далека
Их было шестеро. Один за другим они вышли через дверь люка, находившегося сбоку яйца. Дверь откинулась вниз, выбросив узкую лестницу. Замыкавшие шествие двое криев несли завернутый в темную материю длинный, тонкий предмет непонятного назначения.
Очень высокие, стройные, грациозно покачивая своими телами, по-видимому, не имевшими суставов, колонной по одному, они направились к огромному судну. Чейн заметил, что кожа у них не была столь темной, какую он видел у криев замороженных в стазе. Их конечности были чрезвычайно гибкими; руки с длинными перстами выглядели почти как колыхавшиеся на ветру пальмовые листья.
«Они шествуют так смело потому, что не боятся нас, — размышлял Чейн. — Не боятся, должно быть, потому, что знают: мы не сможем причинить им вреда. Не то, что не причиним, а физически не в состоянии причинить».
Они даже не взглянули на корабль наемников. Ни разу не повернули свои высоко посаженные куполообразные головы ни вправо, ни влево, чтобы хоть на что-нибудь взглянуть. Крии спокойно подошли ко входу огромного разрушенного судна, поднялись по лестнице и исчезли внутри.
Находились они там долго. Дайльюлло, Боллард и Чейн устали стоять в шлюзовой камере. Ощупью в темноте добрались до капитанской рубки, где было более удобно и можно было продолжить наблюдение.
— Пока они миролюбивы, — заметил Боллард.
— Вот именно, пока, — буркнул Дайльюлло.
Золотистое яйцо, между тем, продолжало стоять на песке и ждать, тускло мерцая длинными рядами окон в матовом свете дня. Чейн обратил внимание, что оно было без стандартного пускового трубчатого агрегата и совсем не имело внешних признаков того, какой вид энергии использовало. Но какой бы он ни был, этот аппарат функционировал в ингибированном силовом поле, где все остальное бездействовало. Естественно, у него не было сколько-нибудь сильных средств обороны, да и к чему они, если аппарат нейтрализует вас вместе с вашим противником.
Чейн увидел движение во входе разрушенного судна и сообщил:
— Они возвращаются.
Вышла шестерка, а за нею… сотня.
Колонной по одному, образовав длинную раскачивающуюся линию, они покидали темную гробницу, где ждали, бог знает, сколько времени. В развивающейся одежде, с широко открытыми из-за тусклого света большими глазами, они шагали по гонимому ветром песку в золотистый челночный аппарат, который доставит их в спасательный корабль, а тот унесет домой. Чейн смотрел на их лица.
— Нет, это точно не люди, — сказал он. — Никто из них не смеется, не плачет, не танцует, не обнимается. Все они выглядят такими же миролюбивыми и гармонирующими друг с другом, как выглядели там, когда были… собирался сказать «мертвыми», но вы знаете, что я имею в виду.
— В самом деле, у них не видно никаких переживаний, — согласился Дайльюлло. — А ведь прибывший корабль проделал чудовищно долгий путь, чтобы найти их. Должно же это вызвать хоть какие-нибудь эмоции.
— Возможно, они были больше заинтересованы в спасении опыта и знаний, приобретенных этими криями, нежели их самих, — сказал Чейн.
— Меня ни то, ни другое не интересует, — вмешался Боллард, — Я хочу знать только одно: что они собираются сделать с нами.
Они продолжал наблюдение, и Чейн знал, что из открытой шлюзовой камеры и грузового люка также наблюдали другие наемники, томясь ожиданиями, испытывая, как и он, подступающий к горлу страх.
«Дело не в там, — размышлял Чейн, — что ты сильно боишься смерти, хотя и не стремишься к ней. А в там, что ты против того способа, каким тебя могут умертвить. Если эти длинные, гибкие, медового цвета овощи решат тебя прикончить, они сделают это хладнокровно, эффективно и с такого расстояния, что ты даже не поймешь, чем тебя ударило. Изведут так, как изводят паразитов».
Последний из сотни вошел в челночный аппарат, и дверь люка закрылась. Золотистое яйцо загудело, поднялось с вихрем ныли и скрылось в облаках.
— Может быть теперь они нам дадут улететь? — спросил Боллард.
— Не думаю, — ответил Дайльюлло. — Еще не пришла пора.
Чейн крепко выругался на варновском языке, впервые сделав промах такого рода, но Боллард не заметил этого. Он был слишком поглощен созерцанием появившейся в небе целой флотилии золотистых яиц; они садились одно за другим, пока вся их девятка не выстроилась аккуратно на песке.
— Нам тоже можно отдохнуть, — сказал Дайльюлло. — Ждать, полагаю, придется долго.
Так оно и случилось. Это было самое длительное ожидание, какое только мог припомнить Чейн, оказавшийся заточенным в маленькой железной тюрьме, какой стал корабль. Наемники, съев холодный обед, сидели в темноте и жадно взирали на дразнившие их открытые люки. Были моменты, когда Дайльюлло приходилось использовать все свое искусство убеждения, включая кулаки, для того, чтобы удержать наемников от выхода из корабля.
Очевидно, вхоланские офицеры столкнулись с такой же проблемой и, очевидно, решили ее успешно, так как вхолане не вылезали наружу. Правда, Чейну раз или два показалось, что он видел под утесом двигавшиеся в клубах пыли фигуры. Наверное, это были Лабдибдин с некоторыми специалистами. Если это так, то они вели наблюдение с благоразумного расстояния.
Одно утешало: вхолане не могли использовать все это свободное время для ремонта своих труб, если, конечно, не делали этого молоточками или голыми руками.
Чейн беспокойно метался взад и вперед, наконец сел, утер пот, злой словно тигр в клетке.
Снаружи крии начали работы, вели они их ни медленно, ни быстро, в таком равномерном, монотонном темпе, что от одного взгляда становилось тошно. Они ни разу не подходили близко к кораблю наемников. Он для них, казалось, просто не существовал.
— Конечно, это не очень почтительно в отношении нас, — говорил Дайльюлло. — Но пусть так и впредь будет. Возможно Лабдибдин абсолютно прав, что они не убивают. Но это вряд ли может остановить их от применения какого-нибудь чрезвычайно эффективного метода подавления людей, как они сделали с машинами. Ведь их представление о серьезности вреда, причиняемого живому организму, может совершенно не совпадать с нашим. Бог знает, как происходит у них обмен веществ, какая имеется нервная система. Можно человека основательно искалечить и, тем не менее, оставить в живых. Может вполне оказаться, что они просто не в состоянии понять содеянного.
Чейн был согласен с этим. И все же ему было крайне трудно взирать день за днем на раздражающе чужие высокомерные существа и не проявить желания напасть на них, убить некоторых из них просто для того, чтобы изменить эту монотонность.
Челночные аппараты прилетали и улетали, выгружали различное оборудование, привозили своих технических специалистов. Основной объем работ шел внутри разрушенного судна, но, разумеется, не было возможности узнать их характер. Снаружи крии сделали из прозрачных прутьев сооружение, которое постепенно обрело форму тоннеля. Начинаясь у входа в судно, тоннель простирался футов на тридцать и заканчивался чем-то похожим на шлюзовую камеру. На входе в корабль он был закрыт хомутом с оставленным узким проходом для технических специалистов.
В один из дней в щелях корабельного корпуса неожиданно появился свет.
— Они снова включили энергию, — сказал Дайльюлло. — Или временную аварийную установку.
— Как они могут запустить свои генераторы, если мы не можем? — спросил Чейн. — Ведь они тоже находятся в ингибированном силовом поле..
— Они создали это поле и, видимо, знают, как защитить от него свое собственное оборудование. А может быть, их виды энергии совершенно отличаются от наших… Я имею в виду, что у них даже другая периодическая система элементов.
— Что бы там ни было, они шуруют, во всю шуруют, — сказал Чейн. — И с включением энергии все те ящики будут открыты…
Все те ящики с ювелирными изделиями и драгоценными металлами. Ведь это награбленное добро со всей галактики — так он смотрит на это. У него слюнки потекли. О таких горах богатств даже Звездные Волки никогда не мечтали.